Искра жизни. Последняя остановка.
Шрифт:
— Евреи! — проговорил он — Вас надо давить, как вшей. Вы кто?
Неуверенным движением он показал на скелеты.
— Евреи, — ответил Пятьсот девятый.
Хандке кивнул и несколько секунд глубокомысленно смотрел на землю. Затем повернулся и направился к проволочному забору, разделявшему женские бараки. Хандке стоял там, и было слышно, как он тяжело дышит. Раньше он был печатником, а в лагерь попал за преступление на сексуальной почве. И вот уже год, как он староста блока.
Бергер и Карел перевернули Вестгофа. Он был без сознания.
— Он, что, ребра ему сломал? — спросил Бухер.
— Пинал его в голову ногами, — ответил Карел — Я сам видел.
— Может, втащить его в барак?
— Нет, — сказал Бергер — Оставьте здесь. Пока ему лучше полежать на воздухе. Внутри слишком мало места. У нас есть еще вода?
Нашлась консервная банка с водой. Бергер расстегнул куртку Вестгофа.
— Может, все же лучше оттащить его в барак? — проговорил Бухер.
— Эта падла может снова прийти.
— Больше не придет! Я его знаю. Сейчас он перебесился.
Из-за угла барака незаметно появился Лебенталь.
— Умер?
— Нет. Нет еще.
— Он его топтал ногами, — сказал Бергер. — Обычно он просто избивает. Наверное, достал шнапса больше, чем обычно.
Лебенталь прижал руку к куртке.
— У меня найдется что поесть.
— Тихо! Весь барак услышит. Что у тебя?
— Мясо, — проговорил шепотом Лебенталь — За коронку.
— Мясо?
— Да. Много. И хлеб.
Он уже не стал ничего говорить о зайце. Это было неуместно. Он бросил взгляд на темную фигуру, возле которой стоял на коленях Бергер.
— Может, он еще чего-нибудь съест, — сказал Лебенталь— Мясо вареное.
Туман сгущался. Бухер стоял у двойного проволочного забора, отделявшего его от женского барака.
— Рут! — прошептал он — Рут!
Тень приблизилась. Он устремил на нее свой взгляд, но кто это, понять не мог — Рут! — прошептал он снова — Это ты?
— Да.
— Ты меня видишь?
— Да.
— У меня найдется для тебя кое-что поесть. Видишь мою руку?
— Да, да.
— Это мясо. Я тебе его перекину. Сейчас.
Он взял маленький кусок мяса и бросил его через оба забора из колючей проволоки. Это была половина полученной им порции. Он услышал, как кусок упал на другой стороне. Тень нагнулась и стала шарить руками по земле.
— Слева! Слева от тебя! — прошептал Бухер. — Он должен быть примерно в метре слева от тебя. Нашла?
— Нет.
— Слева. В метре от тебя. Вареное мясо. Ищи, Рут!
Тень замерла.
— Ну, нашла?
— Да.
— Съешь прямо сейчас.
— Да. У тебя есть еще?
Бухер насторожился.
— Нет. Я уже получил свою долю.
— Да, у тебя есть еще! Бросай сюда!
Бухер так близко подошел к проволоке, что шипы впились ему в кожу. Внутренняя часть ограды не была под током.
— Ты не Рут! Скажи, ты действительно Рут?
— Да, я — Рут. Ну, давай еще! Бросай!
Вдруг до него дошло, что это не Рут. Та не позволила бы себе говорить такое. Туман, возбуждение, тень и шепот ввели его в заблуждение.
— Ты не Рут! Тогда скажи, как меня зовут!
— Тс! Тише! Бросай!
— Как меня зовут? Как меня зовут?
Тень безмолвствовала.
— Это мясо для Рут! Для Рут! — прошептал Бухер. — Передай его ей! Понимаешь, а? Передай его ей!
— Да, да. У тебя есть еще?
— Нет! Отдай его ей! Это для нее! Не для тебя! Для нее!
— Да, конечно.
— Отдай его ей! Или я… я…
Он замер. А что он, собственно, мог сделать? Он знал, что тень уже давно проглотила кусок мяса. В отчаянии он опустился на землю, словно на него был обрушен невидимый кулак.
— Ах, ты каналья проклятая… чтоб ты подавилась… подавилась этим…
Это уже было чересчур. По прошествии стольких месяцев получить кусок мяса и так глупо с ним расстаться! Он рыдал, но без слез в глазах.
Стоявшая напротив тень прошептала: «Дай мне, я тоже тебе кое-что покажу… здесь…»
Ему казалось, что она уже задирает свою юбку. Ее движения растворялись в белой пелене тумана, словно какая-то причудливая нечеловеческая фигура выполняла козлиные прыжки.
— Ах ты, стерва! — прошептал Бухер. — Стерва ты, подавись этим! А я-то идиот, идиот…
Ему надо было точно разобраться, прежде чем бросать мясо — или подождать, пока все прояснится; тогда, наверное, уж лучше было бы самому съесть это мясо. Он хотел быстро передать мясо Рут. Опустившийся туман показался ему весьма кстати. И вот — он застонал и стал бить кулаками по земле.
— Идиот, что я наделал!
Кусок мяса был куском жизни. Бухера чуть не стошнило от такой безысходности.
Его разбудила прохлада ночи. Спотыкаясь, он побрел назад. Перед бараком, о кого-то споткнувшись, упал. Потом увидел Пятьсот девятого.
— Кто это здесь? Вестгоф? — спросил он.
— Да.
— Умер?
— Да.
Бухер наклонился над самым лицом лежавшего на земле Вестгофа. Оно было влажным от тумана и усеяно темными пятнами от пинков Хандке. Он смотрел на лицо и размышлял об утраченном куске мяса, причем ему казалось, что и то и другое взаимосвязано.