Искры гаснущих жил
Шрифт:
…и приносит в подарок белые лилии.
Всегда только лилии.
Кэри ненавидит эти цветы.
— Кэри? — Брокк выдернул из воспоминания. Он стоял на коленях и руки держал в руках, гладил ладони, пальцы. И собственные его были одинаково теплы. — Все хорошо, Кэри. Все уже хорошо… не надо плакать.
— Я не плачу.
Это дождь, который прокрался в дом.
Или снег, лишь сейчас истаявший.
— Конечно, нет, — он стирает слезы со щек. — Ты не плачешь. Мне просто кажется.
— Опять врешь?
— Опять
— Замечательный.
Он не спешит отпускать ее руки, а когда отстраняется, то Кэри тянется за ним. Ей страшно, что память вновь вернется, а с нею Сверр, которого не стало. Она ведь радовалась его смерти, и вот теперь эта радость кажется предательством.
— Сверр был чудовищем, — Кэри удается заставить себя остаться в кресле. И руки она прячет под пледом, и вид старается принять независимый, хотя подозревает, что Брокка не обмануть. Но Кэри отнюдь не маленькая девочка, какой он, верно, ее считает. Она в состоянии управиться с собой и странными своими желаниями.
— И все же твоим братом, — Брокк понимает ее с полуслова.
…друг.
Всего лишь друг.
И не следует забывать об этом.
— Да. Однажды я заболела… весна была. Сквозняки. И меня продуло.
…сухой кашель, саднящее горло и неимоверно тяжелая голова, которую не удается оторвать от подушки, пусть бы Кэри и пытается. Лежать скучно.
Жарко.
И рубашка ее пропитывается потом, простыни становятся влажными, пахнут неприятно, а еще очень хочется пить, но в комнате никого. Нянечка, велев отдыхать, ушла. И вернется она не скоро. Кэри лежит…
— Он поймал для меня птицу. Сизого голубя, такого, знаешь, с кольцом на горле. И мне принес.
…вошел без стука и велел:
— Руки дай.
А когда Кэри протянула — мокрые, непослушные — сунул в них птицу.
— Это тебе.
Голубь показался ей огромным, но сидел он тихо, только головой дергал. И под пальцами Кэри часто-часто стучало птичье сердце. Она же гладила перья, оказавшиеся мягкими, и не знала, что делать дальше…
…скрипнула половица под ногой, и Кэри, вздрогнув — показалось, коснулся ее чужой недобрый взгляд — обернулась.
Лакей.
Кажется, его зовут Грегор, но может стать, что и Льюис. Кэри помнит его, массивного, мрачноватого полукровку в плохо сидящей ливрее. Он вечно хмур… и взгляд этот.
— Райгрэ, — не то Грегор, не то Льюис смотрел на Брокка. — Вам просили передать. Срочно.
На подносе лежало письмо.
От кого?
От кого бы ни было, но оно означало разлуку. И Брокк, взломав сургучную печать, пробежался по строкам. Нахмурился больше обычного и снова нос потер.
— Боюсь…
— Тебе пора?
Кэри не станет требовать объяснений, права не имеет. В конце концов, у него собственная
— Пора. К сожалению, мне придется уехать на несколько дней. Не скучай.
— Не буду.
— Теперь ты врешь.
— Нисколько, — у нее получилось скрыть огорчение за улыбкой. Несколько дней пустоты… много.
— Кэри, — он не спешил уходить и присев рядом с ней, взял за руку. — Пообещай, что когда я вернусь, ты встретишь меня в… том платье, которое будет по вкусу именно тебе. Пригласи портниху. Или выйди в город, прогуляйся по лавкам…
Возможно, она так и сделает.
— Только, пожалуйста, возьми с собой охрану. Я распоряжусь.
— Возьму.
— И не стесняйся в тратах. В конце концов, ты моя жена.
— И друг?
— Конечно, — Брокк отправил письмо в камин. — И друг.
Он возвышался над Кэри и как-то в одночасье сделался далеким, чужим.
— И Кэри, когда появится Ригер… деньги, сколько бы ни попросил, дай. Но если он посмеет тебе угрожать… или потребует чего-то кроме денег, не важно, пусть это будет сущий пустяк, к примеру, что-то кому-то передать, куда-то пойти, с кем-то встретиться…
— Я поняла…
— Умница. Не соглашайся. Будет настаивать — гони прочь. Ты в своем доме. Ясно?
Ее дом… возможно, когда-нибудь Кэри в это действительно поверит.
— Да… — и что еще сказать, когда слов почти не осталось? — До свидания.
Наверное, жена имела права поцеловать его на прощание, но…
— До встречи.
Брокк поклонился.
Жена?
Друг. Наверное. Кэри постарается удержать себя в этой роли. Быть другом собственного мужа не так и плохо…
Первый вечер.
И знакомая тишина дома. Пустой стол, который кажется огромным, а Кэри самой себе — крохотной. Она ест, не ощущая вкуса, но слушает шорох часов на каминной полке. Они дразнят Кэри. Стрелки движутся медленно, отсчитывая минуты этого дня.
Кэри заставляет себя не смотреть на часы, но все равно время от времени бросает взгляд. И тогда стрелки замирают вовсе. Минута. И еще две… пять…
…холодный взгляд сквозняком по плечам. И оставленная в комнате шаль — хороший предлог, чтобы спрятаться.
Кресло сохранило еще запах Брокка, металлический, острый.
Зачем он приходил?
И долго ведь сидел, охраняя ее сон.
Никто никогда так не делал…
…кроме Сверра.
— Брокк другой, — Кэри забралась в кресло и, набросив шаль на плечи, закрыла глаза.
Скоро наступит завтра и…
…Кэри выйдет из дому. В город? Отчего бы и нет. И к модистке следует заглянуть, чтобы выглядеть достойно мужа.
Друга.
Она улыбнулась и коснулась губ, скрывая эту улыбку.