Искушение злом

Робертс Нора

Тесно обнявшись, они перешли с террасы в спальню под продолжающую звучать музыку.

Они медленно раздевались, обменивались долгими поцелуями и нежными прикосновениями. Покой пришел к ним, ведь впереди у них была вся ночь. Их вздохи и шепоты звучали на фоне музыки.

Их любовь была продолжением танца.

Ритм, то ровный, то волнообразный.

Шаг вперед, шаг назад.

Резкий чувственный теми.

Повороты.

Дразнящие соединения, разъединения тел.

Замирание.

Переплетение

рук.

Последние вздохи.

Теперь, хотя танец закончился, Клер прислушивалась к музыке, звенящей в воздухе и в ее крови.

— Мне давно надо было бы начать тебе угрожать.

— Вот именно.

— Мне было страшно.

— Я знаю. Мне тоже.

Когда она приподнялась, чтобы взглянуть на него, матрас слегка прогнулся, а простыни зашуршали. Она улыбнулась. — Сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

— Да? — Он притянул ее за волосы и поцеловал. — Я тоже.

— Мне нравится твое лицо. — Сузив глаза, она кончиком пальца обвела линию его подбородка, скул, носа и рта. — Мне действительно хотелось бы вылепить твое лицо.

Он только засмеялся и легко куснул ее за палец.

— Я говорю серьезно. У тебя хорошее лицо. Прекрасно очерченное. Ну так, как?

Несколько смущенный, он пожал плечами. — Я не знаю.

— И твои руки, — сказала она скорее самой себе, поворачивая и изучая его ладони, образовавшиеся на них мозоли, длину его пальцев. — Никакого изящества, — задумчиво произнесла она. — Сплошная деловитость.

— Тебе видней.

Она прыснула, затем покачала головой. — Я говорю как художник, деревенщина! Кстати, у тебя прекрасное тело. Такая элегантная мужественность. Стройные бедра, широкие плечи, гармоничная грудная клетка, плоский живот, великолепные ляжки и икры.

Его смущение усилилось. — Да перестань ты, Клер.

— А я ведь всерьез думала просить тебя попозировать обнаженным еще до, того, как мы стали так… близко знакомы.

— Обнаженным? — Готовый рассмеяться, он за плечи притянул ее к себе. Но смеха не получилось, он понял, что она говорила вполне. серьезно. — Ни за что не соглашусь позировать голым.

— Обнаженным, — поправила она. — Голые бывают в постели и под душем, а в искусстве — обнаженные.

— Я не собираюсь позировать ни голым, ни обнаженным.

— Почему же нет? — Загоревшись этой мыслью, она вскочила на него. «О, да, — подумала она, — действительно великолепный живот». — Я ведь уже видела тебя обнаженным, с разных точек зрения. Нагота совершенно безлична.

— Нагота совершенно неприкрыта.

— Ты бы отлично выглядел в меди, Кэм.

— Не соглашусь даже ради тебя.

Она улыбнулась. — 0'кей. Тогда я сделаю наброски по памяти. Может мне сразу и измерить… — Она просунула руку вниз, под простыни.

— Брось

это.

Она зашлась в смехе. — Кто бы подумал, что Кэмерон Рафферти, этот хулиган, ставший шерифом, окажется таким стеснительным.

— Я не стеснительный. Просто осторожный.

— Пошел ты в задницу.

— А мне казалось, мы как раз это и обсуждали. Хмыкнув, она снова заерзала, подкладывая под голову подушку. И откуда только бралась вся эта энергия? Еще десять минут назад ей казалось, что она не сможет пошевелиться. Теперь же ей хотелось… ну, пожалуй, танцевать.

— Я думаю, можно будет использовать набедренную повязку. Ты сможешь приколоть к ней свою звезду, если тебя это больше устроит. Тогда я назову скульптуру «Власть закона».

— Я сейчас тебе наподдам.

Издав долгий, удовлетворительный вздох, она повернулась и взглянула на него. — Я должна тебе сказать, что там, где дело касается моей работы, я могу быть очень настойчивой. Однажды я две недели следила за старьевщицей только, чтобы зарисовать ее руки. Чему ты улыбаешься?

— Ты хорошенькая.

— Ты пытаешься сменить тему.

— Да. Но ты действительно хорошенькая. У тебя такие симпатичные веснушки на носу. Почти такого же цвета, как и глаза.

— 0'кей, ты можешь, если хочешь, лепить мой портрет, но сначала я сделаю твой.

Он толкнул ей в лицо подушку. Она подложила ее под голову вместе с остальными. — Знаешь, если бы мы были в Нью-Йорке, я бы заставила тебя сейчас одеться, и мы бы отправились куда-нибудь. В клуб, например. — Она закрыла глаза, улыбаясь. — Возбуждающая музыка, толчея, слишком дорогая выпивка, грубые официантки.

Он взял ее руку и стал перебирать пальцы. — Ты скучаешь по всему этому?

— Хмммм. — Она пожала плечами. — Я не очень задумывалась над этим. Конечно, жаль, что поблизости нет булочной, но на рынке продают очень вкусные пирожки.

Теперь он нахмурился, перестав играть ее пальцами и внимательно их рассматривая. Пальцы были длинные, узкие и артистичные, как она сама, — Где ты там живешь?

— У меня мансарда в Сохо.

Мансарда в Сохо. Это тоже было в ее стиле. Экзотично и шикарно.

— А ты бывал в Нью-Йорке?

— Пару раз. — Он перевел взгляд с руки на ее лицо. Она совершенно расслабилась, глаза закрыты, губы приоткрыты, кожа, слегка порозовевшая после любовных утех. Она не взяла себе за труд прикрыться простыней, как это сделала бы другая женщина, а лежала поверх нее, не стесняясь наготы. Он провел рукой по ее груди, затем по ребрам, скорее, чтобы еще раз убедиться, что она рядом, нежели для возбуждения.

— Тебе понравилось?

— Понравилось что?

Она снова улыбнулась. — Нью-Йорк.