Испанский любовный обман
Шрифт:
А потом я совершила очень глупый и импульсивный поступок. Именно так мне всегда удавалось это делать.
— И я не могла быть более неправа, — я горько усмехнулась. — Может быть, Аарон не нервничал — я не знала. Но он не нуждался ни в каком толчке. Он не искал друзей. И он, конечно, отдавал себе отчет в том, какое впечатление производит, — в этот момент я вернулась в настоящее, и меня встретили три пары растерянных глаз. У меня пересохло в горле. — Я имею в виду, что все, очевидно, изменилось. В конце концов, — быстро добавила я, к сожалению, неубедительно. — Потому что мы супер влюблены, так что ура! — вскинув руки в воздух,
Лицо Изабель слегка вытянулось, и прямо перед тем, как она полностью нахмурилась, Аарон удивил меня, придя мне на помощь.
— Каталина не ошибается. В тот день я немного нервничал, — признался он, и моя голова повернулась в его сторону.
Взгляд Аарона был прикован к моей сестре, и это было хорошо, потому что мы отчаянно нуждались в каком-то контроле над ущербом, который требовал всего его внимания и обаяния. Но также и потому, что я не хотела, чтобы он видел выражение моего лица, когда я наблюдала за ним. Это путешествие по дорожке памяти оставило меня слишком уязвленной, чтобы скрывать, что я на самом деле чувствовала по поводу того дня.
— У меня не было никаких планов или надежд завести друзей, ни во время той первой встречи, ни на следующий день, — продолжил он.
Что ж, для меня это не было шоком, особенно после почти двух лет страданий от последствий такой позиции.
— И я был достаточно очевиден в этом. Последнее, чего я хотел, это чтобы кто-то неправильно понял и подумал, что я здесь для чего-то, что не делает мою работу наилучшим образом. И в моей книге это несовместимо с рассказыванием анекдотов и обменом семейными историями. Однако в тот день Лина появилась в моем кабинете. Чуть позже пяти вечера, — он посмотрел на свои руки, и его веки на мгновение прикрыли голубизну его глаз.
По причине, которую я не могла объяснить, мое сердце бешено заколотилось в груди при этом воспоминании. Смущение. Должно быть, это была физическая реакция на то, чтобы заново пережить тот неловкий момент из-за слов Аарона.
— Ее щеки раскраснелись, и несколько снежинок все еще прилипали к ее волосам и пальто. Она несла подарочный пакет с нелепым рисунком из крошечных праздничных шляп, напечатанных на нем. Когда я проводил ее внутрь, я был уверен, что она ошиблась кабинетом, что она не могла быть там, неся какой-то подарок для меня. Может быть, она искала парня, который сидел там до меня.
Я наблюдала, как у него сжалось горло, когда его слова привлекли внимание аудитории.
— И я собирался сказать ей, но у меня не было ни единого шанса. Она начала нести какую-то чушь о том, как холодно в Нью-Йорке зимой и как раздражает людей, когда в городе снег идет хаотично, а не спокойно. «Как будто это моя вина, что жители Нью-Йорка ненавидят снег», сказала она. «Как будто от холода у них немеют мозги, и они становятся глупыми», — Аарон застенчиво улыбнулся. Очень ненадолго, в одно мгновение появился, а в следующее исчез.
И я продолжала смотреть на его профиль, переваривая его слова и то, как они вернули меня прямо в тот день.
В этот момент мое сердце забилось в груди с нарастающей настойчивостью, как будто это было дикое существо, просящее, чтобы его выпустили. Умоляя задать все вопросы, складывающиеся в моей голове,
— Она положила подарок на мой стол, а затем сказала мне открыть его. Но холод, должно быть, парализовал и мой мозг, потому что вместо этого я продолжал таращиться на него. Ошеломленный и… заинтригованный. Уставившись на него и не имея ни малейшего представления о том, что с ним делать.
Он сказал это, и его реакция заставила меня запаниковать и прыгнуть в Лину кризисного контроля. Что было моей второй ошибкой в тот день.
— Когда я не потянулся за ним, она сунула руку в сумку и сама вытащила содержимое, — Аарон усмехнулся, но ему было не до смеха. Потому что резкий звук был почти печальным.
Я тоже не смеялась. Я была слишком занята пережевыванием того факта, что он все помнил. Все это. В деталях. Моя грудь наполнилась новыми вопросами.
— Это была кружка. И на нем была напечатана шутка. Там было написано: «Инженеры не плачут. Они строят мосты и забывают об этом».
Потом кто-то засмеялся. Изабель или, может быть, Гонзало — я не была уверена. Со всем этим сумасшедшим стуком мое сердце каким-то образом поднялось к горлу и вискам, так что было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме его биения и голоса Аарона.
— И знаете, что я сделал? — он продолжил, горечь наполнила его тон. — Вместо того, чтобы рассмеяться, как мне хотелось, вместо того, чтобы посмотреть на нее и сказать что-нибудь смешное, что, надеюсь, заставит ее одарить меня одной из тех ярких улыбок, которые я каким-то образом уже видел, так как она свободно улыбалась за тот короткий день, что я был рядом с ней, я отодвинул все это и поставил кружку на свой стол. Затем я поблагодарил ее и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь еще.
Я знала, что не должна чувствовать себя смущенной, но я была смущена. Так же сильно, как и тогда, если не больше. Это было так глупо, и я почувствовала себя такой ничтожной и глупой после того, как он так легко отмахнулся от подарка.
Закрыв глаза, я услышала, как он продолжил: — Я в значительной степени выгнал ее из своего офиса после того, как она сделала все возможное и сделала мне подарок, — голос Аарона стал низким и резким. — Чертов приветственный подарок.
Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он поворачивает голову в мою сторону. Наши взгляды встретились.
— Как тот большой придурок, которым я себя выставил, я выгнал ее. И по сей день я сожалею об этом каждый раз, когда это приходит мне в голову. Каждый раз, когда я смотрю на нее, — он даже не моргнул, когда говорил, глядя мне прямо в глаза. И я тоже не моргала. Я даже не думала, что дышу. — Все это время я так глупо потратил впустую. Все время, которое я мог бы провести с ней.
Если бы я не опиралась на высокий стол sidrer'ia, я бы упала на пол. Мои ноги больше не могли выдерживать мой вес. Мое тело каким-то образом онемело. Аарон посмотрел на меня — нет, он посмотрел в меня. И в ответ он позволил мне сделать то же самое. Я не могла знать как, но я поклялась, что в тот момент он обнажил передо мной маленькую частичку себя. Он пытался сказать мне что-то, что я не думала, что смогу осмыслить. Или мог? Он умолял меня вспомнить, что все это было фарсом? Или он умолял меня помнить, что даже если бы это было так, в его словах все еще была часть правды?