Исповедь банкрота
Шрифт:
Мой сосед по келье, добрый, молодой, способный человек, закончивший МГУ и работающий теперь в крупном холдинге, говорил мне: «Работая в офисе и выполняя какую-то свою конкретную функцию, чувствуешь себя малозначительным винтиком в огромном процессе и не видишь своего труда и конечного результата. А здесь все просто – вот корова, вот ее вымя, а вот ведро молока, которое ты лично надоил, – результат виден налицо… А вот лопата, которой ты убираешь «издержки производства», образовавшиеся сзади коровы. Все ясно, четко и понятно!»
Что касается меня, отвыкшего от физического труда, то я был похож на того еврея из известного анекдота.
Попадает еврей в армию. Молодых бойцов выводят на хозяйственные работы. Задание прапорщика – вырыть траншеи. Раздаются лопаты для выполнения приказа. И еврей спрашивает – скажите, пожалуйста, а эта лопата с моторчиком? Прапорщик с изумлением смотрит на бойца и говорит:
– Ну где ты видел лопату с моторчиком?
– А где вы видели еврея с лопатой?
Вот так и я, после 20 лет офиса с удивлением
Как я уже говорил, любое послушание – это радость, удивительно, но вроде довольно грубые и тяжелые работы выполняются с удовольствием и внутренним удовлетворением и не замечаешь, как летит время. Радость в труде появляется от благословения Господня, ведь трудишься во Славу Его. Еще влияет и то, что все работают дружно, не выделяя того, кто здесь живет больше или меньше, кто монах, а кто трудник. Как я уже упоминал, принимают участие на общих послушаниях и все иеромонахи, включая нашего наместника, благочинного и духовника монастыря. Непривычно и отрадно смотреть после мирского снобизма, социального различия между людьми, как отец наместник с отцом благочинным сидят за общим послушанием вместе с братией, трудниками и перебирают лук. Все священноначалие выполняет со всеми посильную работу: и по заносу дров в братский корпус, и при разгрузке грузов с катеров, доставляющих все необходимое с материка. Начинаешь понимать слова Спасителя о том, что «вы есть Тело Христово». Братия, выполняя каждый свое послушание, вносит свою лепту и составляет «тело» монастыря, дело общего послушания Господу. Кто трудится в трапезной, кто алтарником в храме, кто на общих послушаниях, кто на хозяйственном дворе – ухаживает за птицей, коровами, кто-то дежурит, кто-то делает мебель в столярном цеху – есть очень много различных и нужных послушаний. При этом есть четкая вертикаль подчинения священноначалию. Благословения – это святое дело, ничего не делается здесь без него. Пример для всех нас – наше священноначалие. Такой пример: чтобы иеромонаху отлучиться на природу или выехать даже на полдня в скит – батюшки берут благословение у отца наместника или отца благочинного. И вы знаете, мне такая жизнь нравится! Это правильная жизнь, и после мирской бездуховности, суеты и распущенности, а значит, настоящей «духовной пустыни» здесь, в монастыре, вдруг оказываешься в оазисе и начинаешь пить чистейшую родниковую воду духовности, понимая, что здесь ее исток. Ловишь себя на мысли, что ты находишься в веке восемнадцатом, а то и в семнадцатом. Телевизоров нет, как и не видно реклам, автомобилей, асфальта, архитектурных «шедевров» двадцатого века. Компьютеры установлены только в офисах. Мужчины практически все носят бороды, и редко у кого они стриженые, бороды настоящие – патриархальные. Господь некоторых братьев щедро одарил этой мужской принадлежностью – встречаются бороды, так сказать, «лопатой» и до пояса. Женщины тоже соответствуют тому времени, они благочестиво ходят в длинных темных или черных юбках, в платках на голове и без косметики. Живешь в величественном, древнем кремле, и тебя окружает архитектура XVI–XVIII веков. Одежда у монашествующих не изменяется столетиями. Зимой вообще забываешь, что живешь ты в третьем тысячелетии. Дополняет ощущение древности и то, что находится вне стен монастыря. За крепостными стенами не суета мегаполиса, а заповедник, захватывающая дух красотою природа. На прогулке часто встречаешь зайцев, лисиц и лосей. В море живут нерпы, белухи, а разновидность птиц измеряется десятками. Красоту и девственность природы описать не хватит слов, восхищаешься видами лесов, лугов, озер и безбрежного Белого моря.
Здесь очень бережно сохраняются забытая в миру простота и доверчивость в людских отношениях. Взять, к примеру, такой факт: в братских корпусах нет замков, и я не слышал о случаях воровства. Конечно, складские, хозяйственные и служебные помещения закрыты. Но сама братия в корпусе живет без замков, а в скитах, разбросанных по всему архипелагу, как в благословенную старину, если монаха нет в келье, выставляется на улице палка. О вышесказанном расскажу следующую характерную историю из своей практики.
Как-то по послушанию иду со своим священноначальником, отцом Нестером, по территории нашего кремля, вокруг много людей – братия, трудники и паломники. Мой батюшка вдруг вспомнил, что мы забыли в кабинете ключи от склада. Я нес в руках довольно тяжелый и, кстати, новый и дорогой перфоратор «Макита». Развернувшись для возвращения, я неожиданно услышал от него: «Да оставь ты его, куда он денется!» Послушание надо выполнять и, оставив инструмент прямо посреди площади в центре кремля, не скрою, я мысленно с ним попрощался. Мы с моим наставником вернулись назад. Взяв ключи, батюшка благословил меня еще отпечатать на компьютере текст объявления. Короче, минут через сорок, вернувшись, мы забрали свой инструмент, который благополучно дождался нас на своем месте, и продолжили путь к складу. Думаю про себя: «Сколько бы простоял бы перфоратор где-нибудь на городской площади перед кражей, время измерялось бы в минутах или секундах?»
Но вернемся к теме благословения и послушания в обители. И то и другое вырабатывают главное для человека – смирение и кротость, без которых нельзя спастись. Боженька наш, Иисус Христос, ведь нигде не сказал, что любит инициативных и самовольных людей. А кого же любит? Кротких.
«На кого воззрю, токмо на
Насколько послушание ценится в монашестве, можно увидеть из такого примера (книга о житии старицы наших дней схимонахини Нилы (Колесникова) (1902–1999), составленная Александром Трофимовым и Зинаидой Свириденковой). Привожу выдержки из книги, рассказывающие о вступлении ее девочкой в монастырь:
«Евдокию поселили вместе с другими девицами, желавшими поступить в монастырь. Очень скоро пришло время первого экзамена. Старшая сестра велела им сажать капустную рассаду, но… вверх корешками. Девочки, еще не знавшие монашеской науки, конечно, удивились такому странному заданию и стали сажать рассаду как полагается, то есть корешками в землю. Евдокия же и еще две девочки посадили рассаду так, как им велели. Когда пришла монахиня принимать работу, то спросила:
– Кто это так неправильно посадил капусту?
– Мы, – ответили Евдокия и две ее новые подружки.
– Вот вы и останетесь в монастыре, – сказала монахиня, – а остальные могут возвращаться домой.
Жизнь трудников в монастыре
Схиигумен Савва:
«Обращайся с людьми так же внимательно, как с посланниками великого царства, и так же осторожно, как с огнем…»
Простите меня, грешного, но для ясного представления благословенных читателей о быте и взаимоотношениях трудников монастыря начну, пожалуй, с искушений, которые, увы, нас иногда и здесь сопровождают. Искушения между людьми здесь гораздо более тонкие, чем в миру. Если ты живешь в одной келье с шестью – восемью братиями, то каждый из них – это твой член семьи. У каждого есть свои характер, опыт жизни, способности и привычки. И надо смиряться, быть максимально вежливым и предупредительным со всеми. Стараться всегда приветствовать друг друга, не быть любопытным, то есть не лезть в чужие дела, и если сам человек о чем-то не рассказывает, то и не выспрашивать, и не намекать. Беречь необходимо чужой сон, если кто-то спит, не включать электрочайник, вести себя тихо, стараться идти по келье, не шумя. Свое дежурство надо нести без напоминания, выполняя обязанности. Если твоя неделя по уборке кельи, коридора и туалета, постараться провести ее тщательно, не вызывая нареканий у братии. Не быть многословным, нарушая покой ребят, но и не быть слишком молчаливым, не здороваясь и не отвечая на приветствие, – это многих искушает.
«Если не можете быть святыми, будьте хотя бы вежливыми»
Конечно же, не жадничать, делиться посылками и тем съестным, чем благословляют трапезарии. Здесь в обители конфеты, шоколад, сладости ценятся так же, как валюта в миру. Почему-то в монастыре их ешь с особым удовольствием и больше, чем дома. Золотое правило: сначала надо подумать и только потом что-либо сказать, предложить, спросить или сделать. Монастырь – это место святое, и поэтому если что-то сделаешь не так, не отнесешься к ближнему с любовью – бесы тут как тут. Они раздуют мнимую обиду как воздушный шар, столкнут братию между собой. Обиды здесь тонкие, на духовном уровне, из-за таких вот мелочей потом думаешь: «А из-за чего, собственно, возникла обида на брата?» Что он спросонья не ответил на твое приветствие? Или он включил по своей забывчивости электрический чайник, когда ты отдыхал? Или сделал тебе легкое замечание по растопке печки? Не дал почитать свою книгу? Или у него относительно тебя скользнуло по неосторожности слово? Отстаивает свое мнение? И вот такие мелочи раздувает враг в обиду. Если поддаться такой обиде, то братия перестают приветствовать, замечать друг друга. В первую очередь это тяжело для себя самого, уходит молитвенный настрой и внутренний мир.
Батюшки наши говорят, что если ты на кого-то держишь зло, то Богом не принимаются твои молитвы, посты и бдения. Даже исповедь и причастие твое пред лицом Творца – нечисты. Пока искренне не примиришься с братом, тебя оставляет мир в душе, и обмануть самого себя не получается, потому что совесть тебя обличает. Расскажу о себе, а не о других: ох как тяжело потом смиряться и просить прощение! Потом молишься о спасении этого брата – не день и не два, а бывало, по два-три месяца ежедневно в утренних и вечерних своих молитвах, исповедуешься в осуждении – тоже многажды. И только потом эта темная туча уходит из сердца. Я говорю о действительно искреннем примирении, а не о внешнем, когда «прощаешь» только на словах. Зная свою обидчивость и вспыльчивость, зная, как тяжело вырывать это жало осуждения и обиды. Как-то раз я сознательно пошел на другой, менее болезненный грех вместо возможного конфликта с братом по келье. Дело было так: когда мой сокелейник с какой-то женщиной из мира обсуждал цвет мебели по телефону – не 15 минут, не 30 минут, не даже 50 минут, а целых час сорок, – я понял, что «закипаю». Волна гнева прихлынула к моему лицу, и сердце застучало учащенно. Я, убогий, понял, что сделать замечание брату с любовью не смогу. Тогда, чтобы избежать большего греха, я выбрал меньший грех – спустился на первый этаж к себе на склад и «заел» свой стресс, выпил две кружки чаю со сладостями и конфетами. Также открыл баночку минтаевой икры. Потом вернулся и лег спать, не сделав замечание товарищу. Да, чревоугодие и тайноедение – это плохо, но этим я избежал конфликта с ближним. Поэтому лучше смиряться и уступать, так как обиды оставляют шрамы на сердце.