Исповедь не бывшей монахини
Шрифт:
Оказалось, что у этого завода имеется два отделения – для полнотелого кирпича и для облицовочного. Мы приехали не на тот завод, поэтому нам нужно было переехать туда, где находился облицовочный кирпич. Анатолий Иванович ещё не успел уехать, и, ворча по дороге, он довёз меня до места назначения. Я пожелала ему Ангела хранителя в дорогу и начала поиск водителя.
Он находился недалеко от пропускного пункта. Я узнала, что получать кирпич сможем только после обеда. Очень хотелось кушать, но ничего с собой я не взяла, точнее, не знала, что можно было что-то взять из еды. Водитель предложил мне перекусить из того, что у него было. Я аскетично отказалась,
Длинномер благополучно тронулся, но дорога в 100 км показалась долгой. Водитель не торопился из-за тяжёлого груза. Когда до места назначения осталось 10 км, на круговом перекрёстке он обратился ко мне с надеждой узнать маршрут. Но я не знала, куда ехать.
– Ну, ты вообще ненормальная, – возмутился водитель.
Но откуда я могла знать дорогу, из монастыря я никогда не выходила, на Кариже была только на послушании, а как туда доехать, понятия не имела, да и местность эту не знала. Водитель кому-то позвонил и понял маршрут до скита, где уже давно поджидали рабочие. Крановщик быстро и умело разгрузил кирпич.
Я так устала, что у меня не было сил. Я задумалась о том, как буду возвращаться до монастыря. Уже приближался закат. Путь до обители предстоял в 5 км. Но ко мне обратился бригадир рабочих:
– Сестра, я могу вас подвезти до монастыря, мы сейчас как раз едем в город.
Счастью моему не было конца, я поблагодарила его от всего сердца. В монастырь приехала около 8 вечера, голодная, уставшая, но счастливая, что первое задание выполнила успешно.
Началась моя жизнь эконома. Заключалась она в том, что мне приходилось каждый день ездить за продуктами, вещами, строительными материалами и за всем, что жертвовали благотворители. Очень частые маршруты в Москву сначала с Анатолием Ивановичем, а потом с другими нанятыми водителями, очень выматывали. В дороге, вместо навигатора, я была штурманом, показывая по бумажной карте маршрут.
В монастыре было два эконома: внутренний и внешний. Внутренний была Наташа – пожилая бабушка, ловко передвигавшаяся по окрестностям монастыря, а для выезда в мир и снабжения всем необходимым была я. Наташа следила за стройкой, которая развернулась в монастыре, и за рабочими.
Мать Арсения была назначена помощницей благочинной. Отношение ко мне оставалось неизменным со времён скита. Как-то в храме она закричала на меня по какому-то пустяковому делу. Я не выдержала и убежала от неё. В очередной приезд после экономских послушаний я пришла в трапезную покушать. Трапеза у сестёр уже закончилась, но со столов ещё не убрали еду. Там кушала благочинная мать Серафима. Она посмотрела на меня и сказала строго:
– Почему ты не слушаешься мать Арсению? Она сказала, что ты пререкаешься и споришь.
– Мать Серафима, она кричит на меня, – попыталась оправдаться я.
– Закрой рот, – рявкнула мать Серафима, – она старшая, и ты должна её слушать, поняла?
От такой грубости у меня подогнулись колени, и я сделала земной поклон перед ней, вытирая слёзы рукавом.
7
В монастырь пришла женщина с ребёнком. Её звали Римма. Пришла она со своей машиной «Hyundai Getz», которую предложила эксплуатировать для монастырских нужд. С собой в монастырь она забрала и породистого персидского котёнка Мишку. Матушка, увидев красивого питомца, взяла его к себе в игуменскую. Кастрированный Мишка по своему естеству наделал несколько луж, от которых
И летом, и зимой породистый Миша охранял монастырь от окрестных котов-воришек. Матушка категорически запрещала трогать кота и ухаживать за ним, а за нарушение благословения можно было получить епитимью (наказание). Со временем Мишка превратился в облезшего и страшного кота.
Как-то раз к нам приехала матушка Никона из Шамординского монастыря. Она проходила мимо игуменского корпуса и увидела нашего ободранного Мишку.
– Сёстры, – обратилась она к нам с досадой, – что же вы не заботитесь о коте, посмотрите, какой он больной.
– Нам матушка не благословляет это делать, – смущённо ответила я.
Матушка Никона пошла дальше, покачав недовольно головой. Знала бы она, что не только за этим котом не ухаживали сёстры, но и других котов, которые каким-то образом обживались в монастыре, складывали в мешок и вывозили подальше. А на занятиях матушка нам говорила, что трогать и общаться с котами – это блуд для монаха, по этой причине высмеивался Барятинский монастырь, в котором сёстры не только ухаживали за котами, но и имели приют для них. Афон для игуменьи Николаи был не в счёт – там содержание котов матушка оправдывала как защиту от змей, которые могли навредить людям.
Как-то на занятии она прочитала статью о пожаре в Барятинском монастыре. Матушка сказала, что это произошло не без причины и эта причина духовная. А позже, когда матушка Феофила уже восстановила корпус, вышла ещё одна статья. К ним приехал какой-то монах и, восхищаясь монастырём, сказал сёстрам, что у них как на Афоне. Матушка Николая смеялась и говорила сёстрам, что у матушки Феофилы много кошек бегает по монастырю и монах имел в виду именно это, а не духовную внутренность.
Римма была коренной москвичкой, но не так давно она уехала из Москвы и купила дом рядом с Пафнутьевым монастырём в Боровске. Девочку поместили в приют, а Римма получила послушание водителя на своей машине. Матушка боялась за эту машину, поэтому Римме приходилось каждый день спускать её в нижние ворота, чтобы машина была защищена от угона. Она это делала по благословению, но дорога была настолько плохая, что ей пришлось попросить матушку не съезжать вниз так часто.
Римма возила меня по экономским делам. Матушка была к ней приветлива, как и ко всем поначалу. Прошло какое-то время, Римма прижилась в монастыре, и тогда начались проблемы с её девочкой, которая никак не могла смириться со своей участью жизни в монастыре. Матушка начала обвинять Римму в лености, в наплевательстве, в приспособленчестве. Однажды её дочери в храме стало плохо, она побелела и чуть не упала в обморок, матушка подозвала Римму и в очередной раз обвинила её:
– Ты видишь, что происходит с дочкой из-за тебя, у неё бес в глазах. Смотри, как твоё нерадение, брезгливость отражаются на ребёнке.
Разговаривать со своей девочкой Римма могла очень редко. Если где-нибудь случайно она видела её, пыталась обнять или пообщаться с ней, то девочку потом за это наказывали. Поэтому следующий раз, когда Римма опять пыталась обнять дочь или что-то сказать ей, девочка убегала и кричала матери:
– Не надо, мама, меня потом накажут.
Что Римма могла возразить на слова игуменьи? Конечно, ничего, ведь возражать недопустимо. На возражение матушка имела один ответ: «КТО СПОРИТ С НАСТАВНИКОМ – В ТОМ САТАНА». Подтвердить, что в тебе сатана, никто не решался.