Исповедь не бывшей монахини
Шрифт:
С ней произошла какая-то блудная история, которая дошла до падения с монахом. Она была девственницей и находилась где-то по послушанию, когда с ней такое случилось. Мать Сергия жила то в скиту, то в монастыре, потом сбежала с одной послушницей, которая была только по названию послушница, но на самом деле это была девушка из богатой семьи, которую родители привезли в монастырь на перевоспитание и отвыкания от наркотиков и свободной жизни. Мать этой девушки, влиятельная дама, пообещала, что подаст во всероссийский розыск и посадит эту монахиню. Но дело обошлось, мать сама нашла их и пригрозила матери Сергие:
– Отстань от моей дочери, иначе я
Мать Сергия больше не вернулась в монастырь.
В скит приехала ещё одна монахиня Макария, которая несколько лет жила в другом дочернем монастыре. Карижа стала для неё тоже местом наказания. С начальницей скита у неё как-то не сложились отношения, и однажды от злости она проявила в себе прошлые черты каратиста. Она замахнулась на мать Арсению ногой, но попала в стену. От игуменьи такое не могло укрыться, но за это поведение её забрали назад в монастырь.
Я застала ещё время, когда сёстры в Кариже ходили на поле и собирали сено. Это происходило так: приезжала машина, которая косила траву и собирала её в рулоны. После этой машины оставалось по краям много сена. Именно эту траву нам приходилось сгребать граблями и собирать в небольшие стога. Это мы старались сделать быстро, до начала дождей.
Потом это сено перевозилось в скит, и мы вручную закидывали его на чердак коровника. Там сено трамбовали, пересыпая солью, чтобы оно не горело. Ночью участилось воровство рулонов с сеном, поэтому матушка благословила дежурить на поле двум сёстрам. Это была я и Лариса, которая приехала в скит специально для этого с большой монастырской собакой Мартыном. Мы сидели в стогу сена при луне и разговаривали на разные темы. Это дежурство длилось до 4 утра, потом мы уходили, когда светлело, и ложились спать до 8 утра.
Каждый день я пасла коров с послушницей Надей, она приехала из Молдавии. Надя была немного нервная. Сначала матушка поставила её в приют учить детей, но потом, видно для смирения, отправила в Карижу к коровам. Ей это очень не нравилось, и все свои негативные мысли по этому поводу она высказывала мне.
Однажды коровы убежали от нас, пришлось гоняться за ними по полям. Я поняла, что это умные и очень хитрые животные. Одна из коров наблюдала за мной, и только мне стоило отвернуться на несколько секунд, так всё стадо исчезало в лесу. Когда мы нашли их и погнали в коровник, одна из коров начала сопротивляться. Надя очень разозлилась и проявила весь свой гнев. Она ногами избивала эту корову и орала на неё.
Я стояла в шоке. Мимо нас проходили жители деревни, они смотрели с недоумением на Надю. Очень было стыдно, но видно было её состояние, она не могла уже терпеть это послушание. Я не решилась остановить её гнев. Через несколько дней Надю забрали в монастырь, а спустя ещё несколько месяцев она уехала домой.
Сестринские службы проходили у нас в доме, в небольшой комнате с полукруглой стеной, как в алтаре. Из монастыря привезли старые чёрные стасидии, которые помогали нам находиться в них в полусидящем положении. Это облегчало долгую службу. Петь и читать на клиросе должны были все.
Я, как новоначальная, не совсем правильно умела читать на церковнославянском языке. Однажды я читала третий час, а сзади стояла мать Елисавета и постоянно меня поправляла, останавливая чтение. Когда я закончила чтение, мать Сергия раздражённо мне сказала:
– Ты что всё время делаешь ошибки? Читать не умеешь?
Я извинилась перед ней и ответила:
– Я никогда не читала третий час – это в первый раз.
Но постепенно
Нам приходилось тяжело работать. В скиту не было воды, поэтому из монастыря приезжал Уазик, и две сестры ехали на источник. Для набора воды использовали вёдра, которые носили через мостик к машине и заливали в 50-литровые баки. Затем машина подъезжала к дому, и мы вдвоём заносили бак за баком. Для молодых девчонок это было нелегко.
Однажды привезли полный уазик комбикорма. На коровнике была я одна, и разгружать было некому. Хотя рядом были рабочие, которые ремонтировали коровник, но без благословения нельзя было просить их о помощи – это расценивалось бы как самоуправство. Поэтому я взяла тележку и сама перегрузила и перевезла на место все 30 мешков. Конечно, тогда у меня ещё были силы на такую работу.
Сама по себе мать Арсения была мягким человеком, но из-за благословения игуменьи в отношении меня она была резка и требовательна. У меня было двойственное отношение к скиту: уехать и не нести такую тяжёлую нагрузку и требовательность с придирчивостью начальницы или вернуться в монастырь и каждый день ходить на изматывающую канавку (крестный ход по названию Дивеевского монастыря) при любой погоде, а потом до часу ночи мыть посуду. Канавка даже не так напрягала, но больше изматывало послушание до ночи. Выбор всегда падал на тяжесть скита.
Бунт против устава в монастыре на одном из занятий устроила мать Силуана. Когда матушка подняла её для всеобщего обличения, она не выдержала и высказала всё, что думала и переживала:
– Я не могу больше ходить на канавку каждый день после службы. Не могу после канавки идти на чин прощения, а потом до ночи мыть эту нескончаемую посуду. Не могу, меня уже трясёт от всего этого.
Сёстры понимали её, но молчали. Многие внутри соглашались с ней, что целый день в монастыре был построен так, что не было ни минуты на личное время. Помню, как послушницей я приходила в келью поздно ночью и падала в одежде на нерасправленную кровать, потому что сил не хватало на это.
Так продолжалось до тех пор, пока не изменили устав, а канавку благословили детям приюта. В основном на неё ходили маленькие и средние дети в сопровождении взрослого ребёнка. В непогоду канавка совершалась внутри приюта. Это облегчило жизнь сестёр.
На праздник в монастырь всегда собирались все сёстры скитов и дочерних монастырей. Однажды утром к нам в скит приехал монастырский водитель Анатолий Иванович на Уазике и сказал, что будет забирать не только молоко (за которым он приезжал ежедневно), но и всех сестёр. Мать Арсения почему-то начала спорить с ним и говорить, что накануне она звонила матушке и та не благословила приезжать Карижскому скиту на праздник. Анатолий Иванович пожал плечами и уехал. Через полчаса вернулся и ругаясь на неё, он сказал собираться в монастырь. Мы в спешке загнали коров в стойла, потому что уже вышли пасти. Оделись по парадному и уселись в машину.
В монастыре сразу двинулись по направлению к храму. Служба уже началась, и, как всегда, матушка пришла с задержкой, а мы, готовые для благословения, по чину подходили к ней. Матушка с серьёзным видом начала отчитывать мать Арсению за самоуправство:
– Почему ты с сёстрами сразу не села в машину, которая приехала за вами? Почему приходится из-за вас гонять туда-сюда монастырскую машину?
Мать Арсения с жалостливым видом начала оправдываться:
– Матушка, я вчера у вас спросила, и вы сказали, не приезжать.