Исповедь «Русского азиата» Русские в Туркестане и в постсоветской России.
Шрифт:
— Юра, а ведь мне пора замуж!
Намёк я понял, но с трудом представлял себя семейным в положении второкурсника, живущего в общаге, в комнате на шесть человек с чемоданом под кроватью.
У Валентины сложилось всё нормально. Как я и предполагал, она вышла замуж за офицера десантной части расквартированной в Оше, преподавала в школе, сейчас у неё дети и внуки. Мы с ней перезваниваемся.
Юность! Приходит время и она покидает нас, оставаясь в памяти там — «на том берегу…» со сверстниками. Впрочем, вначале, создавалось иллюзорное впечатление, что она рядом и потому, молодые и беспечные, мы всё откладывали возможность снова собраться в школе, чтобы принести ей дань памяти и подвести первые итоги. Увы, так и не собрались! А между тем: «годы
А между тем, неизбежно в мир иной уходили и уходят многие из тех, кто, казалось, всегда будет с нами рядом, — родители, учителя, любимые актеры. Доходят скорбные вести о том, что в последний путь проводили того или иного школьного однокашника, как парадокс, оставшегося в памяти навсегда семнадцатилетним. Как ко всему этому относиться? Разве что утешиться словами поэта Василия Жуковского: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были».
Школьные годы — моё бесценное достояние! В душе они навсегда, несмотря на то, что было это так давно — в другой жизни. И потому, в благодарной памяти наши учителя Карасуйской школы, давшие нам путёвку в жизнь: Акельев Николай Александрович, Щербакова Вера Александровна, Юдин Иван Иванович, Гончаров Михаил Борисович и другие. Навсегда в памяти однокашники: Витя Дудников, Вадим Харьянов, Валера Жулейко, Гена Маклаков, Валентин Власов, Коля Чабдаров, Галя Лежачёва, Зоя Назарова, Галя Беганова, Валя Михайлова и другие.
А еще для меня, моя малая родина Кара—Су, как нигде больше — белая акация. Она росла вдоль нашей улицы. Мы рвали её душистые гроздья и лакомились ею. Она росла на школьном дворе и заглядывала в окна нашего класса на втором этаже. Наконец это замечательный фильм по оперетте И. Дунаевского «Белая акация» весной нашего выпускного 1958 года.
Моё детство и безмятежная юность — это Памир, Алай, Кара—Су, Ош, рядом Ташкент, Андижан, Коканд. В то время мы и не предполагали какой пласт истории России, связанный с завоеванием Туркестана был скрыт от нас советской историографией.
Затем, волею судьбы, меня ждал Иссык—Куль. И снова исторический провал, связанный с восстанием киргизов в 1916 году. А причина лежит на поверхности. Большевики отторгали и мазали черной краской историю 1000 летней Руси. Сегодня их идейные наследники либералы занимаются тем же самым, присовокупив к этому еще и советский период времени.
Иссык—Куль, совхоз «Оргочор», 1958 год
Иссык—Куль — знаменитое бессточное озеро на севере Киргизии. Одноименная область занимает территорию Иссык—Кульской котловины, а так же внутренние высокогорные районы которые окружены хребтами центрального Тянь—Шаня — красивейший и благодатнейший край. Озеро является самым большим водоемом Средней Азии: длина его 178 километров, максимальная ширина 68 километров, средняя глубина 278 метров (наибольшая глубина озера 668 метров).
В 1856 году, когда Петр Семенов совершил свое первое путешествие на Иссык—Куль, он дал ему такую характеристику: «Голубая жемчужина в серебряном ожерелье!».
И действительно, озеро окаймляют горы, вершины которых покрыты вечными снегами, а вода отражает нежно — голубое небо.
Исторически, киргизы, как и везде, селились в предгорной зоне Иссык—Кульской котловины. Поэтому плодородные земли, расположенные в прибрежной и степной зоне Иссык—Куля, до появления первых русских переселенцев не были освоены. Огромным трудом они построили на Иссык—Куле населенные пункты и создали оросительные системы для полива пахотных земель.
Город Пржевальск —
Высота памятника из тянь–шаньского гранита 8,2 метра, ширина 2,5 метра, вес 365 т. Скала увенчана фигурой приземляющегося орла — символ ума и бесстрашия (размах крыльев — 2,5 м). В клюве орел держит оливковую ветвь — эмблему мирных завоеваний науки. В когтях — полуразвернутую карту Средней Азии с маршрутом путешествий ученого.
Впервые, этот уникальный памятник я увидел в 1954 году, когда мне было 14 лет. Мы с отцом приезжали в гости к дяде по маминой линии Широкову Ивану Михайловичу в совхоз «Оргочор» на южном берегу Иссык—Куля. Памятник поразил меня своей необычайностью и совершенством.
Британское Королевское общество назвало Пржевальского «самым выдающимся путешественником мира». А сдержанный Чехов в некрологе великому путешественнику написал о нём с таким пафосом, с каким никогда ни о ком не писал.
12 апреля 2014 года Николаю Михайловичу Пржевальскому исполнилось 175 лет со дня рождения.
Весной 1958 года, перед окончанием школы, я получил письмо от дяди Широкова Ивана Михайловича. Он, по прежнему был директором совхоза на Иссык—Куле. В письме дядя приглашал меня пожить в его семье, поработать, а затем определиться с будущим. Иван Михайлович, кроме всего прочего, вероятно, руководствовался и тем, что Хрущев — в то время Генеральный секретарь ЦК КПСС, обратился к молодежи с призывом не торопиться после школы поступать в институты. Он предлагал вначале поработать на производстве, набраться жизненного опыта, а затем более осознанно принимать решение — куда пойти учиться. При этом государство гарантировало включить студенческие годы в общий стаж работы.
Так или иначе, я принял предложение и, получив аттестат зрелости, через неделю сел в поезд, который шел через Ташкент во Фрунзе, чтобы оттуда продолжить путь на Иссык—Куль. Два года я проработал в совхозе электриком, что и предопределило мой выбор будущей профессии.
Племсовхоз «Оргочор» был расположен в пяти километрах от райцентра Покровка и в тридцати километрах от областного центра города Пржевальск. Почему совхоз был? Да потому, что после развала Союза от него, как и от всех других хозяйств, остались «рожки да ножки». А тогда хозяйство было многоотраслевым, с опытно–селекционным уклоном в разведение овец тонкорунной породы. Если мне не изменяет память, овец было не менее 30 тысяч. Кроме того, имелись молочно–товарная ферма, свинарник, птичник, сады и пасека. Пахотные земли засевались зерновыми и кормовыми культурами. Высокопродуктивные породы овец совхоза «Оргочор» были представлены в Москве на ВДНХ.
Иван Михайлович был великим тружеником. Иногда мы не виделись по нескольку дней. Рано утром его уже не было дома, а поздно вечером, когда я ложился спать, его еще не было. Выпускник Алма–атинского зооветеринарного института, заслуженный ветеринарный врач Киргизской ССР, он целиком отдавал себя работе. Киргизы, работники совхоза, говорили о нем: «Если бы все коммунисты были такими, как Иван Михайлович, мы бы построили коммунизм!». Значит, сомнения в части построения коммунизма у них были, вопреки уверениям Хрущева о том, что «нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме».