Исправление настоящего

Терновский Юрий

— Шмаляй в него, чего ты тянешь? Вали! — орал во всю глотку рыжий шофер внедорожника своему бородатому напарнику. — Пока этот псих нас совсем не размазал по асфальту. Заплатили же козлу, нет, блин, стал импровизировать. Еще и два ящика водки сверху под шашлычки, чтоб не трепался. Людям сколько не дай, все им мало…

— Аппетит во время еды, дорогой.

— Просили его эту бабу спасать, загнал грузовик в кювет и порядок.

— Свой грузовик в кювет, не наш машина, — уточнил горец, шмаляя и «валя» то фару, то лобовое стекло, то…

— Водилу мочи, этот танк на твои пульки блевать! — орал в ужасе упитанный сзади.

И горец мочил! Еще один удар в зад, и вот крутая некогда тачка уже летит юзом в кювет.

Стрелок с расширенными от ужаса глазами, роняет пистолет, плюхается на сиденье и упирается руками в панель. Американский боевик в действии — взбесившийся грузовик таранит крутую машинку в непаханое поле: погоня, стрельба, головокружительные трюки, работа без дублей, все с первого раза и навсегда. Завалившийся на пол после очередного удара пассажир с заднего сиденья, упитанного вида гражданин, даже уже и не хрюкал в ожидании неминуемой смерти, обмочился и все. Чтобы всем остальным в этом мире было еще хуже, чем ему! Джип уже не починишь, как и потерянные яйца не вернешь, а вот о душе как раз и настало самое время подумать. Наверно, все же маловато мужичку тогда заплатили, что он так осерчал, когда понял, что пройдохи подвели его под мокруху. Крутой внедорожник через кювет летит на вспаханное поле, испытывая подвеску на прочность, и возвращается снова на дорогу, срезая по диагонали угол, что и позволило ему хоть немного, но оторваться от взбесившегося преследователя. Все трое в машине облегченно переводят дыхание. Оторвались!

— Чего он привязался? — уставился на бородатого стрелка рыжий водитель, тот самый, кстати, с которым Погорел уже однажды встречался, сначала возле подъезда своего дома, а потом и в своей квартире, в которой эти изверги убили его рыбку. На ловца, как говорится, и зверь бежит.

— Ты меня спрашиваешь? — насупился бородатый, веривший только в силу Кольта. — Жить надоело, вот и пристал, лох наехал на нашу дорогу.

— Смотри, как бы он на тебя не наехал, — заметил подмоченный пассажир с заднего сиденья, главарь этих двух дятлов, устроивших гонки с перестрелкой на дороге. — Мало в лапу дали.

— Скоро получит больше, — произнес самодовольно бородатый джигит. — Отстал он, надо быть ишаком, чтоб за смерть гоняться.

— Ваше счастье, что отстал, — упитанный принялся промокать взмокший лоб салфеткой. — За деревня сверни в лесок и тормози, — приказал он шоферу. — Как приблизится, вали…

— Куда?

— Гада этого вали, чё не ясно…

Звучал из динамиков Pink Floyd своим нарастающим шумом вертолетных винтов в джипе. Гремел поршнями где-то позади старый КамАЗ, приближаясь…

— Ты можешь выйти, — предложил усатый водитель взбесившегося грузовика незадачливому попутчику, — сам видишь, как дорога завернула. Дружков встретил, должных по жизни.

— Нормально завернула, — отозвался устало попутчик, которого это небольшое происшествие на дороге даже слегка позабавило, — я как раз туда и еду, куда она заворачивает, с ними на стрелку.

— Чего?

— Сам выходи, — приказал спокойно Погорел, — ты приехал.

— С какой стати? — обалдел от такой наглости усач. — Это мои дела и моя машина, в своей кабине я решаю все сам.

— Только не сейчас, — вздохнул Погорел, изрядно притомившийся уже от этого трудяги, направляя на него ствол, — говорю же, что дальше я уже сам буду решать твои проблемы.

— Я за чужими спинами в жизни не прятался, — налился кровью мужик, — сам выматывайся! Эти сукины дети далеко не уедут, а будешь размахивать своей пукалкой перед моим носом, так…

— Поблагодаришь потом, — кивнул Погорел, — проваливай.

Но старый моряк, похоже, этого уже не слышал, извлекая из-за сиденья монтировку.

— Хана, — констатировал Рыжий, выбираясь из застывшего прямо посреди дороги джипа под известную мелодию мировой рок-группы, — спекся наш коник, Ахмед. Задний мост екнулся

прямо посреди сельского Бродвея.

— Сейчас этот гад у меня попляшет, — Ахмед даже и не думал слушать своего другана, выбираясь тоже из машины на дорогу и перезаряжая револьвер.

— Будем надеяться…

— Уроды, выпустите меня отсюда! — визжал упитанный с заднего сиденья, обреченно уже понимая, что время его истекло, и он из этого железного гроба уже никогда не выберется. Дергая изо всех сил попеременно ручки заклинивших дверей, он с ужасом наблюдал приближение надвигающейся катастрофы. Показавшийся намного раньше времени из-за поворота грузовик, урча мощным мотором и оставляя за собой густой шлейф поднятой пыли, как пер на скорости больше 90 км в час, так еще и прибавил, чтобы поскорее покончить со всем этим бардаком на дороге. Пронеслась в голове какая-то бредятина из только что прочитанного Хармса про какую-то там тупую жену, которая ему сюда, развернулась да сюда, да потом еще сюда… Надо заметить, что этот упитанный пассажир просто обожал этого непонятного писателя, исключительно только по нему и изучая свою новую родину. Но даже это глубокое понимание чужой страны уже не спасло его от неминуемого столкновения. Очередной удар и захватывающий полет некогда шикарной иномарки в кювет с кувырком через крышу прервал мысли последнего на самом интересном месте, скрежет мнущегося железа, заклинивший гудок сигнала и… Грузия прощай! Все как по тому проклятому Хармсу. В ухо двинула потом, зубы выбила потом и… И все же толстяку повезло, он уцелел даже после такого грандиозного полета в никуда. И когда он наконец открыл глаза после всего этого везения, то над ним уже сияло во всю голубое небо и проплывали редкие беленькие облачка. Я в раю, была его первая мысль. И ошибся, продолжая все еще пребывать в постоянном месте нахождения всех живущих.

— Очухался? — услышал он сверху голос своего Аллаха, повернул голову и неожиданно узнал в нем того самого типа, которого они, как самого последнего лоха так умело разводили на бабки последние несколько дней. Даже на небе все те же лица, вздохнул он обреченно, ясно понимая, что настоящий Аллах его уже покинул. А тот, который был сейчас вместо него, спокойно курил, прислонившись спиной к переднему колесу его изуродованного внедорожника, перелистывая мудреную книжку классика.

— Ты?.. — простонал в удивлении пришедший в себя, ожидающий увидеть здесь кого угодно, но только не этого лоха, неизвестно откуда здесь взявшегося. — А где этот мудила из грузовика?

— Я вместо него, — отозвался нехотя сидящий, — ты не рад?

Толстяк не ответил, прикидывая, чем лично ему может еще грозить эта неожиданная встреча на краю вселенной кроме всех прочих гадостей, что ему уже принес этот Хармс, книжку которого он приобрел на досуге, чтобы приобщиться к великому русскому пониманию сути всего.

— …а чего-то разбелянет кацавейкого вдали, а на небе кораблями пробегали корабли… надо кикать черноземом, а накикавшись в трубу, кумачевую алену и руину кабалу… — прочел навскидку мужчина несколько строк из книжки.

— Чего?

— Как точно, говорю, подмечено, — пояснил чтец, — всего в несколько кривых строк вся твоя раскуроченная суть всего твоего исковерканного пространства. А я думал, ты тупой, а ты вона какие умные книжки c cобой таскаешь, Хармсом зачитываешься. Похвально… Культурного человека на тот свет всегда отправлять приятнее, чем вороватое быдло, хоть не стыдно будет за подарок Богу.

— Чего хотел? — задал вопрос очнувшийся, борясь после аварии с болью во всем теле и всматриваясь в тучки-кораблики на небе, в кумачевую алену и руину кабалу. Скорее всего у него была сломана рука, а возможно и позвоночник, но об этом он только догадывался, пока жалея лишь об одном, что принял в свою бригаду этого бородатого земляка, из-за которого здесь и оказался.