Исправление настоящего

Терновский Юрий

— Помоги, гля, чтобы всем тут не сдохнуть! — прохрипел он, багровея от натуги, пытаясь справиться со старым штурвалом, чтобы поднять машину и ясно понимая, что одному ему это, к сожалению, не под силу, о чем «механик» и сам уже догадался, но даже пальцем не пошевелил, чтобы изменить ход истории. Если уж им всем было суждено умереть именно здесь и сейчас, то значит, так тому и быть. Вполне достойная плата за смерть невинного человека. Погорел прикрыл глаза и попытался представить себе Киру. Не вышло… Что и понятно, ведь он ей больше ничего не должен. Дико заверещала Кэт, закрыв глаза руками, придав истерического драматизма ситуации, испортил воздух пилот; увидел, зажмурившись, себя мальчишкой, мчавшимся на бешеной скорости с горки к трамплину Погорел. Мгновение и велосипедист уже взмыл вверх… Еще мгновение и шасси старенького самолетика тоже оторвались от самодельной взлетной полосы и, чуть не снеся крышу внедорожнику, устремились вверх к солнцу, спрятавшемуся за черным дымом пожара.

Глава 63

Вот так вырванный чьей-то чужой волей из своего благополучного бытия наш перемещенный герой и оказался снова именно в том самом месте, с какого и начались все его злоключения. Не с той, правда, которой собирался делать предложение на краю кратера вулкана, для чего даже

прикупил колечко из белого золота со сверкающим камушком, но как уж сложилось. Колечко то, кстати, куда-то запропастилось после той его пьянки с девицей из бара, закончившейся в не очень хорошем месте. Она ли его обчистила, подмешав отравы в спиртное, или менты постарались как можно лучше выполнить свой служебный долг по наведению порядка в чужих карманах, в его жизни это ровным счетом ничего уже не меняло. Устроила ему чертову проверку на дороге и свалила, стравив со своим смазливым любовником, джип которого минуту назад их кукурузник чуть не зацепил своими шасси. Более чем странная особа даже для стороннего взгляда. Вскружила голову одному и тут же призналась ему в измене с другим, с его лучшим другом, который только ради нее и замешался во всю эту круговерть со смертельным для себя исходом. Сегодня ему было уже все равно, спала ли она с Иваном или нет, вчерашний день не изменишь. Поэтому и мстил он за ее смерть больше уже по инерции, чем из-за большой любви к стервозной дамочке, разочаровавшись окончательно в этом мире предательства и измен. Любовь уступила в сердце место полнейшему равнодушию вообще ко всему окружающему, погрузив его в состояние, предшествующее надвигающейся вечности, когда жизнь себя уже исчерпала, а смерть все не приходила и не приходила, вот и приходилось возникшую пустоту заполнять всякими дела-делишками, собственно, которые и удерживали его на этом свете. С непосредственными исполнителями ее убийства он уже рассчитался, бросив истекать кровью посреди поля последнего из живых, осталось рассчитаться с заказчиком, и он больше покойнице ничего был не должен. Виня исключительно себя в смерти Киры, что не отвез ее, как собирался, в скрытое местечко до лучших времен, и позволил мрази сотворить с ней такое, он теперь и жил виновато, убирая из своего жизненного пространства потихоньку тех, кто был виноват еще больше.

Возвращаясь назад, следует отметить, что полиция со скорой помощью прибыла по его звонку, сделанному с чужого телефона, чтобы констатировать лишь факт смерти трех бандитов, устроивших разборку прямо посреди колхозного поля. Спасти не удалось и последнего, у которого все же был какой-то шанс выкарабкаться, но которым, судя по всему, тот не воспользовался, так и отправился с блаженной улыбкой истекшего кровью страдальца к своему Аллаху. В общую картинку не вписывались следы от колес грузовика на пахоте и изрядно помятый внедорожник, указывающие явно на то, что был еще и четвертый со своей машиной, которого вскоре и взяли — того самого усатого морячка в летах, которого случайный попутчик кулаком вышиб из кабины. Именно он полиции и сообщил, что четвертым был вспыльчивый грузин, которого он подвозил по дороге, похожий на Лепса, которого эти земляки на джипе очень разозлили своими болтающимися яйцами, привязанными к бамперу, позорящими нацию. Угрожая автоматом, этот вспыльчивый грузин завладел его машиной и устроил смертельную погоню за извращенцами. Понятно было, что врет, но еще понятней, что и правды от этого скитальца дорог с заплывшим глазом тоже не добьешься, с чем мужика и отпустили, не вешать же было на коренного жителя, итак уже изрядно пострадавшего от приезжих, еще и тройное убийство в чистом поле. Всей своей трудовой жизнью он явно этого не заслужил.

Итак, с непосредственными исполнителями мститель разобрался самым кровавым образом, осталось разобраться с заказчиком и можно было самому тоже отправляться к своим на облачко, на этом свете его больше ничего не держало. А вот это — разобраться с последним — сделать оказалось уже гораздо сложнее, особенно в его теперешнем подвешенном состоянии, когда один из злодеев управлял рядом с ним крылатой машиной, а двое других внизу готовились открыть по ним огонь. А как хорошо все складывалось, зацепи самолет при взлете этот проклятый внедорожник и все уже было бы позади… В голову пришла странная мысль, что не посей он то обручальное кольцо, то и Кира осталась бы живой, что это был знак, точно такой же, как и взмах крылышек бабочки, меняющей реальность, почти все как у Брэдбери. Вспомнилась черная тварь, порхающая под потолком вагона в зимнем метро, когда они только еще переглядывались через грязные стекла с той, которая уже сама превратилась в бабочку. Может быть, задумался он, уже тогда его реальность и стала меняться не в самую лучшую сторону? Ерунда, он тут же выкинул из головы эту вздорную мысль. Как по поводу привидевшейся бабочки, так и по поводу потерянного или украденного кольца. С кольцом ли или без него, но он все равно бы оказался в этом проклятом кукурузнике, бортовой номер которого навечно засел в его памяти еще с той ночи, когда его с этого летательного аппарата сняли, назвать который лайнером для дальних перелетов просто язык не поворачивался. Оказался на кукурузнике согласно все той же теории спирального развития любой истории вообще и отдельно взятого неудачника в частности, по которой все и всегда возвращается на круги своя в этом мире. Все почти как и в той выдуманной небылице из невыдуманной вещицы, которую этот участник вынужденного полета, чуть уже не оборвавшегося при взлете, снова в удивлении вертел в своих невезучих руках. Вытащенная после взлета прямо у себя из-под ягодицы, эта чертова книжечка снова издевательски наводила его на мысль, что он в очередной раз оказался лишь послушной игрушкой в ловких руках все того же неуловимого кукловода, загнавшего его в очередную ловушку. Он ведь даже глаза тогда уже закрыл, радуясь, что все закончилось. Наивный… Так его и отпустили! Бред полный, от которого Погорел тут же и постарался откреститься, успокаивая себя тем, что никакого совпадения чьих-то бредовых фантазий с его искаженной реальностью невозможно в принципе. Не было никакой черной бабочки в метро и все. Привиделась, блин! А значит, не было и никакого изменения реальности, что он сам себе здесь навыдумывал. Книжная история чужой реальности сама по себе, он сам по себе и никаких пересечений сюжетов. Такими темпами можно до чего угодно додуматься, что и он давно уже нереальный, с того самого момента, как увидел эту чертову бабочку. И поэтому все, что с ним стало происходить далее — все это с этого момента не его, а чья-то выдуманная реальность, скопированная с дрянного романчика, оказавшегося снова в его невезучих руках. Реальность, от которой можно избавиться лишь одним способом — выстрелом

в висок! Прикончить пилота и ввести это крылатое корыто в штопор. Мужчина мрачно усмехнулся и потряс головой, гоня прочь наваждение, ясно понимая, что еще немного таких фантазий, и он точно свихнется и тогда уж точно добрейшей души человечишка, пилотирующий потрепанный небом раритет, прикажет всем долго жить. Не этого ли кто-то и добивался, поступательным движением доводя его до безумия. Ему будто специально снова давали понять, что у кого-то невидимого все по-прежнему под контролем и что издевательство, начавшееся сразу же после того, как Кира стащила этот неудачный романчик у подвозившего их в тот дивный лесок таксиста, даже и не думало еще заканчиваться! Стащила чужое, вот чужое и прицепилось!

Начало вещицы его уже не интересовало, где увлекательно рассказывалось, что лучше всего отдыхать в Испании, был важен конец — хотелось узнать, где ему уготовлено умирать. Пока ясно было одно, что не здесь и не сейчас, но тогда где? А так можно было уже и расслабиться, начав хоть в последние минуты получать удовольствие от жизни и от созерцания обалденных видов внизу. Российские пейзажи… Погорел открыл последнюю 365-ю страницу в надежде на счастливый конец и почти без удивления для себя прочел: «…пилот снова стал щелкать тумблерами на приборном щитке, пытаясь что-то наладить в проклятом движке подбитого самолета». На этом отвратительнейшее по своему беспределу повествование, перепахавшее все его такое до недавнего времени благополучное существование, обрывалось. Захлопнув со злость непонятную хрень, испортившую ему все его созерцательное настроение стороннего наблюдателя своего же собственного конца, он уставился в ожидании пояснений на блаженно ухмыляющегося пилота. Удивительное дело, но, похоже, что этот мерзавец был счастлив и даже не капельки не пьян.

Уж не он ли и постарался, чтобы эта адская вещичка снова оказалась в его руках? Ответ напрашивался сам собой. И если это так, Погрел даже разочаровался, что все оказалось так просто, уж не Владлен ли Ильич и является тем самым сумасшедшим кукловодом, который все и устроил, чтобы они сейчас оказались в его полном распоряжении? А как же тогда его свирепый племянничек, который поджег своего же родного дядечку в собственном доме и сейчас, скорее всего, собирался открыть огонь на поражение воздушной цели? Просматривалась явная нестыковка, не мог кукловод сам себя загнать в ловушку. Не укладывались в эту схему и пропавшие миллионы, из-за которых он так легко отправил на тот свет уже несколько человек, чтобы просто так подарить их своему непутевому племяннику. Если только они не были сообщниками. Или расчет на то, что трусоватый племяш скорее всего побоится свидетелей из дачного поселка, чтобы открывать огонь по самолету на виду у всего честного народа. Одно дело, освобождать заложницу в доме, стреляя якобы в ответ по свихнувшемуся маньяку, начитавшемуся дрянных книжек, и совсем другое — палить из всех стволов по кружащему над дачным поселком кукурузнику со своим родственником на борту. Все же это не американский боевик со счастливой посадкой на брюхо где-нибудь в чистом поле с парочкой трупов на борту, а вполне себе русская реальность, не предполагающая изначально хорошего конца не только для тех, кто уже находится внутри этой проблемы, но и для тех, кто во вне… Для всего дачного поселка, на который этот дряхлый винтокрыл обязательно рухнул бы по закону подлости. Такой вариант злодеев явно не устраивал.

— Откуда это у тебя? — подсунул Погорел под нос летчику известную вещицу в пару сотен страниц со скелетом на затертой обложке в обнимку с красоткой, кружащихся в прощальном вальсе смерти в сизом дыму сигарет. Точнее, в удушливом дыму пожарища, из которого сами они не так давно выбрались только чудом, благодаря выпитому пиву и его полному мочевому пузырю. Красотка с обложки не была похожа ни на Киру ни на Кэт, что хоть и обнадеживало, но не до такой степени, чтобы больше не обращать внимание на явное сходство выдуманного с реальным. Теперь оставалось только сложить лапки на груди и ждать неминуемого конца, когда их подобьют.

— Ты меня спрашиваешь? — усмехнулся пилот, превратившийся в совершенно другого человека, как только оказался за штурвалом этого упакованного корыта, принадлежащего когда-то даже какому-то начинающему банкиру, когда у того еще особых денег не было, но которому уже хотелось чувствовать себя человеком. Это сейчас все они подсажены уже на шикарные лайнеры, а в далеких девяностых было еще не до жиру, вот и приходилось выкручиваться. Когда из грязи сразу в князи, то по Сеньке и шапка, которая должна соответствовать… Поэтому банкир и устроил из этого старья слабое подобие люкса с кожаными креслами и дорогущей белоснежной обшивкой, барной стойкой и даже неким подобием ложа для своих многочисленных топ-помощниц, с которыми в силу служебной необходимости приходилось решать всевозможные вопросы по развитию предприятия в частых перелетах. Может, поэтому дельца-топтуна прямо в этом гнездышке и замочили, что одна из девиц просто приревновала его к другой во время совещания, схватила нож для колки льда и прирезала похотливого борова прямо во время секса в этой чудной постельке. Что и сподобило ее заняться литературной деятельностью, продолжая и дальше в том же духе утолять свой основной инстинкт. Почему не посадили? Так она прирезала и соперницу, вложив орудие преступления в руку покойника. Когда же на крики к ним заглянул пилот, принявший сначала все за обычную оргию, было уже поздно, истекающая кровью, она и себя для пущей убедительности тоже пырнула ножичком. После той кровавой разборки это подобие комфорта еще несколько лет без пользы простояло на мелком аэродромчике под Серпуховом, приобретенное одним успешным бизнесменом за смешные восемьдесят тысяч долларов и проданное за ненадобностью уже нынешнему владельцу почти даром по цене металлолома.

— Не знаешь ответа? — повысил голос Погорел.

Босяткин молча пожал плечами, давая понять, что якобы не знает ответа на такой простой вопрос, откуда на борту, так и притягивающем к себе всякие несчастья, взялось еще и это, замаскированное под книжку, издевательство.

— Не слышу!

— Понятия не имею, кто ее здесь забыл, ты или твоя телка, — промямлил он.

— Я?! — вытаращилась Кэт на наглеца, зачислившего ее уже в чьи-то там телки.

Восклицание, проигнорированное пилотом по причине полной его несуразности.

— А здесь есть другие бабы? — кисло усмехнулся Погорел, как только может усмехаться приговоренный к женитьбе через кастрацию, с нездоровым любопытством ожидая, когда его наконец оскопят.

— И ты тоже, раз уж сюда попала, — произнес спокойно пилот, заваливая самолет на левое крыло. — Так что, если в воздухе не договоримся, то на земле договариваться будет уже некому.

Заявление, повергшее одну в шок, а другого лишь еще больше утвердившее в правоте своих мыслей, что самое интересное еще впереди.