Испытание огнём
Шрифт:
…В бадье, выдолбленной из цельного дерева-шара, Джейн села на дно – и уместилась по шею. Костяной ковш, комок войлока, - это было знакомо, серый порошок вместо чёрной жижи – в новинку, но как-то больше похож на что-то моющее. «Снова абразив,» - девушка по совету Хассека вчёсывала горячий серый раствор в волосы. Сбоку на крючке свисал неостывающий раскалённый камень («Будет холодно – опусти в воду, только не ошпарься!») и вызывал в памяти что-то об альфа-распаде плутония и РИТЭГах – тех времён, когда их ещё делали не из ирренция. Но терять давно было нечего – Джейн для мытья даже тусклый свет белого орнамента на «переборках» был не нужен, хватало «горящей» сине-зелёной сетки под кожей. «Камешки-то светятся
Кровоподтёки на руках, ссадины, глубокие царапины на лодыжке, - то ли от горячей воды, то ли от «абразива» всё заныло разом. Джейн, шипя, вылезла из бадьи, снова вычесала волосы – на свету пряди горели красным огнём. Снаружи то тянуло сквозняком, то резко пахло синей кровью (сюда что, ещё и разделанного туун-шу притащили? Хотя – чем он так уж хуже других летающих…), то рявкали и подвывали. Старую одежду унесли, вместо неё с широких стенных крючьев – скорее, полки, только вогнутой и из нескольких частей – свисало что-то незнакомое. Джейн вспомнила пилота со свёрнутой шеей и спокойное выламывание клыков и суставов, поборола тошноту и потянулась за лентами пёстрой ткани. Длина и ширина была незнакомой, но на ощупь одна полоса отличалась особенной гладкостью и мягкостью. Две были погрубее – видимо, портянки. «Н-надеюсь, хотя бы это не с трупов содрали,» - Джейн вспомнила и то, что страж говорил про обмен на Джагульские вещи и почитание богов. «Вот кость-переводчик, бусы… сумка на месте, даже не порвалась, - а прочно делают… расчёску туда положу. О, а сапоги мои. И даже подошвы почистили…» - ей на секунду стало неловко – тут роботов явно не было, значит, сидел и возился с химикатами и жёсткой «губкой» кто-то живой. «Надеюсь, ему хоть бусы достались. У Кьюссов их много было…»
Штаны из одноцветной тёмно-серой ткани, аппликация из клочков меха на голенях… Джейн пару секунд смотрела на них, пытаясь вспомнить, не видела ли чего-то похожего на разбитом «корабле». Потом стиснула зубы, совладала со всеми ремешками и обмотками и быстро нырнула в одноцветную жёлтую рубаху. Без аппликаций в этот раз обошлись, без вышивки – нет, - по всем швам, по вороту, по рукавам, по локтям, вдоль позвоночника, на животе… Большая часть этой красоты даже не выглядывала из-под верхней рубахи из тонкой, мягкой – почти что скирлин на ощупь – кожи. Та была чёрной… и двуслойной, и гнулась и мялась далеко не везде. «А вот и мой бронежилет,» - Джейн покосилась на чьи-то мелкие чешуйки у ворота. Рукава были чуть короче нижних – как раз, чтобы показать жёлтую ткань и вышивку на ней. На втором слое, впрочем, орнаментов тоже хватало, и раз за разом повторялся один и тот же, хоть нитью, хоть мелким костяным бисером, - четыре скрещенные линии, восьмиконечная звезда.
«Ага, и пояс мой… а нет, не мой, конструкция та же. А на голову… этот шнурок, что ли? У банданы моей уже корни и листья, куда я её надену?» - Джейн посмотрела на жёлтый кожаный шнурок, махнула рукой и обвязала вокруг головы, остатками собрав свисающие волосы в хвост. Даже и так он спускался до лопаток, и девушка долго изучала его конец – не пора ли подрезать? Волосам повезло – «микрофламберга» в сумке не оказалось. Зато откуда-то взялась костяная ручка… перьевая ручка, из далёкой-далёкой старины, - про такие дядя Джек рассказывал… очень длинная, с оранжевыми «гребнями» на затуплённом конце. Джейн хмыкнула. «Надо же. Осталось найти… пигмент. Чернила… или чем тут принято… а, этой штукой можно и выцарапывать. Надо же, прочная. С Кьюсского «корабля»?.. А, ёлкин корень и местные боги! Это что… перо Харсы?!»
– Стал бы я лгать сновидцу! – донеслась снаружи, из-за кожаной занавеси, горькая усмешка стража. – Но я говорю – и сам себе не верю. Как вождь Гварза, с его умом, с его гордостью… по своей воле, в своём теле, своими руками…
Снаружи раздался рокочущий вздох.
– К нам, Хеллуг, были милосердны боги! Адзур, ушедший, не зря не отпускал нас три дня. Не ему было страшно в тенях – нас ждали враги в доме союзников…
– Джелег и Улгех, пленники в своих же телах, - прорычал другой голос. – Смешно ли им сейчас? Забавно, что Адзуру шёл шестой год – а его уложили у лап Зверя Нерга?! Он даже из Ук-кута защитил племя Хеллуг! Кто достойнее, чтобы там лежать?!
– Хвала Адзуру – и скорого возвращения! – сказал Хассинельг. – Если бы вы не вступили сегодня в бой… Джейн полна огня, его хватило бы на второй удар такой силы, но не на третий.
– Хеллуг верны клятвам, - прорычал, кажется, Урджен. – И готовы идти к Дому Пламени. Пусть шкуры недостойного вождя и лжецов-убийц повиснут на воротах Геджера! Видел бы эти дела сам Геджер…
Хассинельг тяжело вздохнул.
– Один зверь против трёх, не считая Кьюссов и гвардии Гвар… Кьюгена? Вожди, Геджер бы точно не одобрил. Он ценит отвагу, но не безумие! И всё же… как Гварза смог, как это могло случиться?!
Джейн тихонько выбралась в коридор. Шестеро Джагулов-вождей вместе с Урдженом собрались вокруг Хассинельга, мрачного, как ноябрьское небо. Даже посох потускнел и выглядел древней вещью, только что найденной на раскопках, - луч солнца, порыв ветра, и кости распадутся в пыль…
Вожди склонили головы.
– Вождь Ваардзаг… - Урджен оскалился. – Он был умён, но не мудр. Самки Дома Пламени ввели Улгаана и Азгеха в круг вождей. Урху признала их, само Пламя признало. Стал бы мудрый вождь спорить?! А что делал Ваардзаг?! Вся мудрость была у его брата, с ним и ушла!
Джейн не без опаски положила руку на запястье Хассинельга. Тот вздрогнул, покосился на неё, второй рукой накрыл её ладонь.
– Джегуу тяжело ходит, - заметил Урджен. – Вы оба избиты и голодны. Иди купаться, страж. Джагзуу проследит – раненой помогут. Пищи тоже будет вдоволь. Хеллуг охотятся над сбитым зверем Кьюссов, наш зверь поедает его, - до вечера мы его не отгоним!
Джейн представила, как сааг-туул перемалывает, не разбираясь, и лиловое мясо «трилобита», и куски панциря и пористых костей, и останки экипажа… Её, чуть прихрамывающую, уже вела, приобняв за плечи, крепкая гуманоидная гиена.
– Я Джагзуу, мастер стекла, - сказала она, пряча клыки при ухмылке. – Ты, значит, воин-колдунья? Для твоего народа кровяных камней у нас нет. Даже для Детей Пламени есть – но ты не из них. У них не растут гривы. А твоя длинная, яркая, как у Сэта. Но Сэта лечатся, превращаясь в огонь. Ты ведь так не можешь?
– Не-а, - отозвалась Джейн. Мозг уже распух от множества имён и названий. Кажется, ей тоже успели дать новое имя – «Джегуу». «Если они могут сказать «Урджен», почему я не «Джен», и что такое «гуу»? И… что там был за разговор о сам… женщинах, которые назначили каких-то вождей сарматам? Откуда у сарматов женщины?!»
…У Джагулов женщины были – и, похоже, только их и допускали к… медицине – если это можно было так назвать. Деваться Джейн было некуда, и она старалась не жмуриться, глядя, как гуманоидная гиена сосредоточенно жуёт листья, мох, сушёные грибы и ещё что-то неопознаваемое, а потом всё это прямо языком намазывает на разодранную ногу. В пасть набили целую пригоршню – «лекарства» хватило и на царапины на руках и лице. «Если что – заражение пойдёт со всех сторон сразу… ну, теперь я могу сама себя добить,» - думала Джейн с кривой ухмылкой, глядя, как крупные шматки снадобья приматывают сверху слегка пожёванным листом. Вокруг ранок кожу словно подморозило, зато сами они жглись и зудели. Вроде бы зуд мог быть знаком процесса заживления… но не с такой же скоростью!