Испытательный срок
Шрифт:
— А ну!
Ира испуганно отдёрнула руку от шеи. Она сама не успела заметить, как потянулась к цепочке. Этот тип если не знает, то догадывается. У ворот никого нет; видно, как далеко впереди, в низине меж холмов, пылит по дороге княжеский отряд. Одинокое багряное знамя, отделившееся от остальных, реет на ветру в полудюжине километров от деревни; кто-то ждёт, не считая нужным скрываться. Может быть, те двое всадников, которых они с Цветаной видели пару дней назад. Даже если и так — это ничем не поможет. Напрочь вылетело из головы название страны, из которой она якобы родом. Наверное, даже лучше,
Конвоир ни с того ни с сего решительно свернул с дороги в луга. Точнее — не в луга даже, а к ощетинившемуся за ними ельнику, который местные из суеверия обходили десятой дорогой. Что это значит? Князь тут ни при чём? Её попросту взяли на испуг, чтобы… что? Потрёпанному странствиями борцу с ведьмовством потребовалась женщина? Это… не самый худший вариант. Может быть, даже лучший из возможных… Жаль, не в её власти выбирать судьбу.
— Тут стой, — селянин, оглядевшись по сторонам, поскрёб клочковатую бороду. Кажется, он уже не так уверен в себе. Кажется, легко не отделаться.
Ира прижалась лопатками к смолистому еловому стволу. Так не подберутся со спины; этой полезной мелочи научил её Ярослав. Нужно во что бы то ни стало дотянуться до амулета, как только одноглазый отвернётся… А он, как назло, всё пялится на неё, словно в точности знает, откуда ждать подвоха. Может, он — лихо? Как Тихон, только… недоброе?
Шевельнулись еловые лапы. Сюда мало проникало дневного света; Ира сперва поняла лишь, что явился кто-то ещё. Кто-то длинный и нескладный.
— Здрав будь, Митар, — совсем другим тоном выпалил одноглазый, подобострастно щеря мелкие зубы. — Ить привёл. Как говорено было. Ты гляди: всё руки к горлу тянет, как бы чего не вышло…
— Вот ты и пригляди, — нелегал Кузнецов, он же Митар по-здешнему, мрачно ухмыльнулся и остановился в паре шагов напротив Иры. — Ну, красавица, здравствуй. Больно шустра, не угонишься за тобой…
Вдох. Выдох. Перед этим обиженным жизнью типом почему-то совсем не страшно. Может быть, потому, что Ира помнила, как он нелепо горбился на неудобном стуле в комнате для допросов и тщетно пытался дерзить Зарецкому. Кузнецов ничего ей не сделает. На диаграмме у него — жалкая капелька, едва заметная в перекрестье осей…
— Не боитесь магконтроля, Дмитрий? — тихо спросила Ира. Селянин отступил на полшага и поспешно начертил в воздухе обережный знак. — Вам один раз уже давали поблажку.
Ухмылка на длинном лице сделалась шире и свирепее.
— Кто кому поблажки давать будет, — угрожающе произнёс Кузнецов. На поясе у него висели ножны, подлиннее, чем для ножа. Не убьёт; не посмеет. — Что ж ты его не зовёшь, а? Заступничка своего? По имечку-то, небось, услышит…
Услышит. Как тогда, в подвале; она и не поняла, и не задумывалась вовсе, как Зарецкий её нашёл там, посреди густого морока. Ира упрямо сжала губы. Кузнецов не зря её подзуживает; должен быть подвох, ловушка…
— Ты, Митар, того — не тяни, — угрюмо посоветовал селянин. — Не то как чего выкинет… Я их племя дурное знаю…
— Ничего она не выкинет. Не умеет, — Кузнецов угрожающе тронул рукоять ножа, неторопливо шагнул ближе. — Ну что, красавица, звать станешь али нет?
— Не подходите ко мне! —
Кузнецов озадаченно замер, будто напоровшись на невидимую преграду. Вдох. Выдох. Селянин недоумённо таращит единственный глаз. Ира раньше всех поняла, что случилось. Может, она ничего и не умеет, но тут, оказывается, и уметь-то нечего!
— Отойдите, — твёрдо велела она. Кузнецов с дурацким выражением лица качнулся назад, отступил на несколько шагов. — И стойте так. Не шевелитесь. И вы тоже…
Ира вперила взгляд в лицо селянина, растерянное и — неужели испуганное? Он неуклюже пятился, то и дело спотыкаясь на корнях, знаками призывая на защиту выдуманных богов. Жаль его. Чёрт знает, почему; этот тип заманил Иру в западню и заставил пережить не один десяток малоприятных минут…
— Вы… не станете… — она замялась, пытаясь подобрать слова. Как заставить полуграмотного местного оставить её в покое? Неумолимо убегали секунды; чары действуют или уже нет? — Вы не станете…
— Станете, — лениво протянул знакомый голос. Ира вздрогнула и обернулась, уже зная, кого увидит. — Митар, можешь её не слушаться. Весьма жестоко, барышня. Разве можно вот так устраивать людям полный паралич? Кто ваш наставник?
На неё обрушились разом две страшные мысли, одна другой хуже: Георгий Иванович явился за ней лично — и она только что едва не убила Кузнецова. Нелегал привалился к ближайшему дереву и отчаянно хватал ртом воздух; ему только что вновь разрешили дышать. Старый волхв не спеша, почти равнодушно прошёл мимо Иры, небрежно тронул виски заходящегося беззвучными слезами подручного. Жест вышел знакомым и при этом каким-то обезображенным, словно в складную мелодию кто-то вбросил горсть лишних колючих нот. Кузнецов разогнулся, задышал ровнее, взглянул на Иру с неприкрытой ненавистью.
Её словно калёным железом ожгло: бежать! Против опытного волхва она ничего не сделает — значит, надо рвать когти, пока он занят незадачливым подручным. Реветь и каяться можно будет потом. Пара крохотных шажков в сторону — не может же этот тип видеть спиной! — и прочь со всех ног, всё равно, куда…
Земля предательски выскользнула из-под ног, и Ира ткнулась носом в пахнущую сыростью палую хвою. Вызывающе искристая, похожая на светящуюся золотую проволоку ловчая сеть плотно спеленала её по рукам и ногам — как нежить какую-нибудь! Подбородком она чувствовала жёсткое прохладное серебро цепочки; амулет выскользнул из-под воротника и лежал прямо перед глазами, совершенно бесполезный. Позади в ужасе захрипел кто-то невидимый.
— Крамолец… Как есть крамолец… Я вас, тварей, в Летице…
— Не был ты в Летице, — холодно бросил Георгий Иванович. — Там был я. Забудь обо всём и спи.
Глухой звук упавшего тела — и тишина. Ира до боли закусила губу. Да что же они все творят! Разве можно вот так запросто пользоваться людьми?! Тугие, осязаемые магические путы не желали ослабевать, как бы она ни дёргалась; теперь действительно только звать на помощь… У Кузнецова есть нож и наверняка нет никаких запрещающих клятв, он не станет жалеть заведомого врага…