Истоки человеческого общения
Шрифт:
Во-вторых, несмотря на то, что указательные и другие жесты, как правило, проявляются до начала освоения языка, они возникают лишь вслед за своими неотъемлемыми составляющими — навыками реализации индивидуальных и совместных намерений. Действительно, как мы отмстили, начиная с самого раннего возраста, у младенцев уже имеются, по крайней мере, два мотива, способные побудить их к выполнению указательных жестов: потребовать что-нибудь от взрослого и поделиться с ним своими переживаниями — и, кроме того, младенцы уже умеют придавать руке характерную для указательного жеста позу. Но первые указательные жесты появляются только после того, как младенцы начинают воспринимать других людей в качестве целенаправленно действующих субъектов и вступать с окружающими во взаимодействие, требующее совместного внимания. Такой онтогенетический паттерн предоставляет существенные доказательства в пользу многих гипотетических положений, входящих в кооперативную модель человеческой коммуникации, в том числе, утверждения о критически
В-третьих, то, как младенцы начинают осваивать и использовать речевые конвенции, также свидетельствует в пользу кооперативной модели. Как только мы изолируем акт референции от всех контекстов совместных намерений, в рамках которых протекает нормальное освоение речи, возникает проблема неразличимости референтов. И действительно, если взрослый использует условное речевое средство вне подобного контекста, то наблюдающий за этим ребенок не извлекает никакой информации. Но если взрослый использует языковую конвенцию внутри такого осмысленного по определению контекста, то столкнувшийся с этим ребенок часто оказывается способен понять сообщение без опоры на речь, и, таким образом, может научиться продуктивно использовать такое речевое средство. То, как дети применяют эти средства, с функциональной точки зрения не так уж сильно отличается от употребления указательных и изобразительных жестов — и, безусловно, ранняя речь часто используется вместе с жестикуляцией. Первые языковые конвенции вытесняют скорее не указательные жесты, которые часто сопровождают и поддерживают речь, а изобразительные жесты, имеющие сходные с речью механизмы функционирования в плане символизации и категоризации.
5. Филогенетические корни
Когда я хочу показать кому-то дорогу, я указываю пальцем в том направлении, куда ему следует идти, а не в противоположном… Человеческой природе сообразно истолковывать указательный жест именно так. Поэтому человеческий язык жестов в психологическом смысле первичен. Л. Витгенштейн
Утверждая, что человеческая коммуникация в основе своей кооперативна, мы сталкиваемся с одним затруднением. А именно, это затруднение состоит в объяснении её эволюции, поскольку, как известно, современной биологии требуются специальные изыскания в области эволюции кооперации, чтобы обнаружить хотя бы намеки на то, что особь альтруистично подчиняет собственные интересы интересам других особей — например, в акте помощи. Следовательно, мы должны объяснить, почему человек-реципиент с готовностью уступает просьбам коммуниканта о помощи и почему коммуникант с готовностью предлагает помощь реципиенту, безвозмездно предоставляя информацию, которая пойдет тому на пользу. Почему особи, совершающие подобные альтруистичные поступки, оставляют больше потомства?
Мы предполагаем, что человеческая кооперативная коммуникация исходно носила приспособительный характер в связи с тем, что возникла в контексте взаимовыгодных форм сотрудничества, в рамках которых особи, помогавшие другим, одновременно помогали и себе. Это не столь очевидно, как кажется на первый взгляд, поскольку в наши дни кооперативная коммуникация может использоваться в любого рода эгоистичных, нечестных, соревновательных и иных индивидуалистических целях — а значит, все они чисто теоретически могли стать контекстами, в которых закладывалась коммуникация человеческого типа. Однако обсуждаемое здесь предположение состоит в том, что исходно навыки кооперативной коммуникации возникали и использовались лишь исключительно внутри видов деятельности, направленных на сотрудничество (и, следовательно, выстраивавшихся в соответствии с совместными целями и совместным вниманием, которые, в свою очередь, обеспечивали формирование совместных знаний). И только впоследствии другие виды деятельности, не предполагающие сотрудничества и направленные на достижение некооперативных целей (таких, как обман), вобрали в себя кооперативную коммуникацию.
Непосредственная связь между совместной деятельностью и кооперативной коммуникацией наиболее ярко проявляется в том, что они обе опираются на один и тот же фундамент из рекурсивно организованных совместных целей и совместного внимания, мотивов и даже норм помощи и обмена, а также иных проявлений способности к совместным намерениям. Наличие такого общего фундамента со всей очевидностью следует из того факта, что для человекообразных обезьян характерны некооперативные формы как групповых видов деятельности, так и преднамеренной коммуникации, основанные на навыках понимания индивидуальных намерений другого, тогда как даже у очень маленьких детей складываются кооперативные формы как совместной деятельности, так и коммуникации, опирающиеся на мотивы и навыки создания совместных намерений (причем, доречевые). Поэтому нам представляется, что наше эволюционное объяснение — это нечто большее, чем очередная «мифология», поскольку общая базовая структура совместных намерений, лежащая в основе как совместной деятельности, так и коммуникативной активности современного человека, несет на себе отчетливую печать их общего эволюционного происхождения.
Чтобы продолжить
Наконец, в этой главе мы начнем, а в следующей — продолжим объяснять, как человеческие навыки речевой коммуникации надстраиваются в ходе эволюции над этим уже заложенным базисом кооперативной коммуникации, наделяя человека предельно гибкой, ничем не ограниченной и самой мощной формой коммуникации на планете. Для этого нам также понадобится, в дополнение к базовой структуре совместных намерений и навыкам культурного научения и подражания, включая подражание со сменой ролей, допустить возникновение общегрупповых коммуникативных конвенций. Мы покажем, что произвольно выбранные коммуникативные конвенции — сначала жестовые, а потом и голосовые (причем сосуществовавшие в течение некоторого времени) — могли возникнуть только на основе тех жестов, которые основывались на конкретных действиях (например, указательные и изобразительные жесты) и тем самым оказывались «естественным образом» осмысленными.
5.1. Возникновение сотрудничества
Обсуждаемая здесь гипотеза состоит в том, что кооперативная коммуникация человека возникла как неотъемлемая составляющая специфически человеческих форм сотрудничества. Мы не беремся здесь объяснить эволюционное происхождение повышенной предрасположенности человека к сотрудничеству вообще (прекрасный обзор см. в работе Richerson, Boyd 2005), однако беремся показать, что между характерной для человека совместной деятельностью и групповыми формами деятельности человекообразных обезьян существует точно такое же различие, как между кооперативной коммуникацией человека и целенаправленной коммуникацией обезьян. А именно, специфически человеческие формы сотрудничества и кооперативная коммуникация, в отличие от групповых форм деятельности и намеренной коммуникции человекообразных обезьян, основываются на таких факторах, как рекурсивное «считывание намерений» и склонность безвозмездно предлагать другим помощь и информацию.
5.1.1. Групповые виды деятельности у шимпанзе
В качестве человекообразных обезьян мы рассмотрим шимпанзе (именно на представителях этого биологического вида на настоящий момент проведено больше всего исследований). Шимпанзе — очень социальные существа, для них характерен целый ряд групповых форм деятельности (например, охота). Однако здесь мы должны ответить на вопрос, способны ли они к сотрудничеству в более узком смысле слова, а именно, к таким видам деятельности, когда множество индивидов преследуют совместную цель (при этом понимая, что это именно совместная цель) и берут на себя взаимосвязанные, взаимодополнительные роли. Проведенный нами анализ показывает, что этот род совместной деятельности требует навыков и мотивов для создания и реализации совместных намерений, включая в качестве базовой социально-когнитивной предпосылки рекурсивное «считывание намерений».
В естественной среде обитания шимпанзе иногда небольшими группами охотятся на мелких животных — например, на других приматов. Особенно впечатляет, как самцы шимпанзе в тайских лесах охотятся группами на черно-красных колобусов (Boesch, Boesch 1989; Boesch, Boesch-Achermann 2000; Boesch 2005). Бёш и Бёш полагают, что у животных есть общая цель и что в процессе охоты они берут на себя взаимодополнительные роли. Согласно их описанию, одна из особей, которую они именуют загонщиком, гонит жертву в определенном направлении, тогда как другие, так называемые блокирующие, забираются на деревья и не дают жертве изменить направление бегства. Потом перед жертвой появляется еще одна особь, сидевшая до этого времени в засаде, и бегство становится невозможным. Разумеется, когда охота описывается на языке взаимодополнительных ролей, она производит впечатление истинной совместной деятельности: взаимодополнительные роли сами по себе предполагают наличие совместной цели, общей для тех, кто берет на себя эти роли. Но вопрос в том, насколько здесь применим этот язык.