Истории для кино
Шрифт:
– Социял-демократка! – осуждающе поясняет папа Иосиф.
Мама Малка насмешливо смотрит на Лену:
– Постель я дам. Приданого, как я догадываюсь, у тебя нет?
Папа Иосиф поспешно напоминает:
– Малочка, а разве ты пришла в этот дом с каким-нибудь приданым?
Мама, не удостоив его ответом, выходит из комнаты, кивнув Лене. Невестка послушно следует за ней. А папа интересуется у сына:
– Лёдя, и как ты теперь думаешь кормить семью? Мне сдается, на солдатское жалование в тридцать две копейки твоя жена не сильно растолстеет.
–
– Ну, это я – в философском смысле, – улыбается папа в ответ.
В соседней комнате мама Малка, подавая Лене накрахмаленное постельное белье, тоже интересуется:
– И на что же вы думаете жить?
– У меня есть кое-какие сбережения… Я откладывала, пока работала в Никополе…
Мама Малка то ли одобряет, то ли язвит:
– Мой сын таки родился в рубашке – ему досталась самостоятельная жена!
Потом Лёдя и Лена хозяйничают в своей комнате: Лена застилает кровать простыней, а Лёдя неумело запихивает подушку в наволочку. Вдруг Лена садится на кровать и плачет. Лёдя бросается перед ней на колени.
– Леночка, ты что!
– Ничего… Я не знаю… Как-то страшно, что будет…
– Будет все! И все будет хорошо! Любимая, не плачь, я что-нибудь придумаю… Муж я тебе или не муж?
Лена улыбается сквозь слезы:
– Муж… Мальчишка…
– Жена, помолчи! – играет грозного мужа Лёдя. – У тебя теперь даже нет паспорта, ты прописана в моем.
– Глупый, все напутал… Это ты теперь, по закону Моисея, мой до ста двадцати лет!
Она демонстрирует Лёде обручальное кольцо на пальце. И вдруг охает, прижимая руки к животу. А Лёдя приникает к ее животу ухом.
– Брыкается!
– Как его папа, – улыбается Лена.
Но свадьба – свадьбой, а увольнительная закончилась, и Лёдя – опять в армии. Сидит на пороге казармы и чистит ружье. К нему подходит капитан Барушьянц.
– О, Вайсбейн, вы снова с нами?
– Так точно, ваше высокоблагородие! – вытягивается во фрунт Лёдя.
– Сидите, к чему эти церемонии… Как прошла ваша свадьба?
Лёдя ожесточенно орудует ежиком для чистки дула:
– Благодарю за внимание, ваше высокоблагородие!
– Что же вы – прибыли и не заходите? Вот помнится, у Данте в «Божественной комедии»…
Лёдя отшвыривает ежик:
– У меня в голове не божественная комедия, а земная трагедия! Хотел бы я видеть, как этот Вергилий шляется по кругам ада, а у него дома жена с ребенком – голодные!
Барушьянц задумчиво смотрит на Лёдю:
– Интересная трактовка…
– Извините, господин капитан! Я сорвался…
– А что – тяжко живется?
Лёдя опять принимается чистить ружье.
– Да мне-то ничего – сыт, одет, обут… Но если бы я с оружием Отечество защищал – другое дело. А штаны тут протирать, когда у семьи на ужин, кроме пустого чая, ничего… – Лёдя умолкает.
Капитан сурово глядит куда-то вдаль. Лёдя усмехается:
– Меня бы под суд за антипатриотические настроения, да?
– Какой иудей не любит Россию! – тоже усмехается капитан.
Но затем он серьезнеет и озабоченно интересуется, а не жалуется ли рядовой Вайсбейн на сердце, что-то у него какая-то подозрительная одышка… Лёдя изумленно смотрит на капитана. Затем, угадав его намерения, расплывается в улыбке.
Лёдя в общем строю занимается упражнениями на плацу. Подпрапорщик Назаренко исподтишка приглядывается к Лёде. И наконец командует:
– Вайсбейн! Подь сюды!
Лёдя бегом направляется к подпрапорщику.
– Та не бежи… Шагом можно, шагом.
Лёдя козыряет:
– Рядовой Вайсбейн явился по вашему приказанию!
– Та бачу, шо явился. А зараз будем прощаться, – с явным сожалением сообщает Назаренко. – Приказ начальства: по болезни сердца освободить на три месяца. Для поправки здоровья.
Лёдя с трудом скрывает радость и говорит покорно:
– Начальству виднее…
– А я б тебе свои лекарства прописал! – не удерживается подпрапорщик. – Три раза на день заместо еды – ремня хорошего по известному месту!
Лёдя откровенно наглеет:
– Жаль, что я не могу испробовать ваши прогрессивные методы лечения.
– Вернешься – попробуешь! – обещает подпрапорщик.
Лёдя бодро уходит из расположения части с вещмешком на плече.
А из окна своего домика смотрит ему вслед подпрапорщица Оксана, прижимая к груди засохший букетик полевых цветов.
Дома Лёдя кружит Лену по комнате:
– Я вернулся! Вернулся!
Мама Малка лупит сына полотенцем.
– Совсем ума лишился в своей армии! Поставь ее на место, она ж может выкинуть!
Лёдя бережно опускает Лену на пол:
– Ох, извини!
Но Лена опять просится к мужу «на ручки»:
– Я же не больна, я всего лишь беременна.
– Слушайте, что вы делаете друг с другом, меня не касается, но там, – мама Малка патетически указывает на живот Лены, – там мой внук!
– Или внучка, – предполагает Лёдя.
– Не морочь мне голову! Если живот яичком, будет девочка, а если уголком, то мальчик. А где вы видите тут уголок? Настоящее яичко!
Семейные радости сменялись бытовым отчаянием. Работы у Лёди не было. Ну никакой работы! Но он упорно ходил, искал, даже клянчил хоть какое-нибудь дело.
В небольшом ресторанчике Лёдя сопровождает по пятам суетливого хозяина, который то поправляет посуду на столе, то пересчитывает бутылки в шкафу, то дает подзатыльник поваренку. А Лёдя ходит за ним и просит:
– Дайте мне работу – не пожалеете! Вы можете посмотреть меня… Совершенно бесплатно… Универсальный репертуар!
– А у меня уже есть репертуар. С десяти до двенадцати – на скрипке кривой Мойша, а с двенадцати до двух – шансонетки Сони Заможней.
– Я могу и после двух…
– А после двух мои гости уже поют сами.