Истории от первого лица (Повести. Рассказы)
Шрифт:
— И ты все время смотрел, как она отрезала свою косу? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Что я мог сделать? Если бы ты знала, какая она решительная и резкая!
— Не хочу знать, — пробормотала я.
Мысленно представила себе, как эта девушка, которая любит его, одной рукой держит косу, а другой — ножницы. И старается отрезать косу, а туго заплетенные волосы не поддаются никак…
— И потом в конце концов она отрезала косу?
— Как видишь.
— И подала
Он ответил не сразу:
— Она швырнула мне косу в лицо.
Я захлопала в ладоши.
— И немедленно ушла? Да? Даже не поглядела на тебя и ушла?
Он спросил удивленно:
— А ты откуда знаешь?
Я засмеялась.
— Что за молодчина! Я бы тоже так сделала! Швырнула бы тебе косу и убежала. И черт с тобой.
Он недовольно поморщился.
— Что за вульгарные выражения? Тая, я от тебя такого не ждал!
А я смеялась, смеялась, не могла остановиться.
Мы так и не попали в кино, на французский фильм.
Потому что я ушла домой. Вволю посмеялась и ушла. Выбежала в коридор, хлопнула дверью, сбежала по лестнице вниз. Только меня и видели…
Он не являлся несколько дней, и я, само собой, не приходила к нему. Мы не перезванивались, как обычно, по нескольку раз в день. Хотя, разумеется, я скучала. Я привязалась к нему. И ловила себя не раз на том, что тоскую и жду его, кидаюсь на каждый звонок, а он все не звонит, не приходит…
И я дала себе слово, что ни за что не позвоню первой.
В конце концов он явился ко мне с повинной. Сказал:
— Давай, старуха, помиримся, в самом деле, куда мы денемся друг от дружки?
И я сдалась. Мне и самой до смерти хотелось помириться с ним. И сразу псе стало на свое место. И во мне все успокоилось, притихло.
Но, как бы там ни было, когда я вспоминала о косе, висевшей в его комнате, на стене, становилось как-то не по себе. Словно проглотила длинный гвоздь и он колом стоит в горле, ни туда, ни сюда…
Потом постепенно все стерлось, забылось.
Он начал учиться на первом курсе и поначалу был в восторге. Признавался:
— Там до того интересно…
Все время грозился привести меня к ним на вечер. По его словам, у них в институте проводятся различные вечера, там собирается интересная публика — студенты, преподаватели, дипломаты, все, как один, остроумны, злы, пальца в рот не клади, все жизнерадостны и веселы. Современные, одним словом…
Однажды, это было вскоре после студенческих каникул, я пришла к нему домой. Еще утром он позвонил, сказал, что нездоров, даже не пошел в институт, просил навестить его, потому что тоскливо и как-то ужасно одиноко на душе.
Я пришла не одна, а с Милкой, подругой детства, с которой
Милка была тоже педагог, преподавала географию в техникуме, подобно мне, она тоже переехала вместе с мамой в отдельную квартиру в Мневники, время от времени она бывала у меня, но я еще ни разу не была у нее, потому что, во-первых, она жила невероятно далеко от меня, во-вторых, свободные часы я проводила большей частью с Валентином и на встречи со старыми друзьями у меня просто-напросто не оставалось времени.
Милка в детстве была нехороша собой, большеротая, с выпуклыми, чересчур близко поставленными глазами, на подбородке постоянно прыщики, но, став старше, она смогла, как сама признавалась, в корне преобразиться: врожденный вкус и умелое применение косметики сделали свое дело: ресницы были намазаны тушью и от этого казались длиннее и гуще, на лицо был положен тон золотистого цвета, потому все неровности и шероховатости казались сглаженными, толстые губы, чуть тронутые помадой, оказались модными. Милка утверждала:
— Вот именно такие губы носят теперь во всем мире!
Одевалась она спортивно, носила брюки, водолазки, длинные, сплошь в замках-«молниях» жакеты и куртки.
Волосы красила в аспидно-черный цвет.
Само собой, Милка нравилась далеко не всем, наблюдательная, резкая, умевшая подметить смешное в каждом человеке, она не щадила даже саму себя. Говорила о себе откровенно:
— На первый взгляд я — ничего, но следует остерегаться второго взгляда. Я уже не говорю о последующих…
Валентин встретил нас хорошо, вскочил с тахты, на которой лежал, побежал на кухню, предупредив, что сейчас приготовит кофе по совершенно особому рецепту.
Мы остались с Милкой вдвоем.
Милка огляделась вокруг, сказала:
— Неплохая обитель. Он что, один здесь живет?
— С мамой. Она в другой комнате.
— Она дома?
— На работе.
— Зарабатывает деньгу, чтобы обеспечить сыночка всем необходимым арсеналом?
Я возразила:
— Зачем ты так? Он и сам зарабатывает.
Она усмехнулась.
— Знаем мы эти заработки, кошке на рыбку.
— Ну почему же?
Милка махнула рукой.
— Ладно. А он ничего, не отравишься. Как у вас с ним, на полном серьезе?
— По-моему, да, — ответила я. — Вроде все хорошо.
Милка задумчиво оглядела меня.
— Нет, — сказала она. — Не женится он на тебе.
— Почему?
— Потому что ты его не устраиваешь, слишком хорошенькая и в то же время неперспективная.
— Вот как, — я засмеялась. — Что значит «неперспективная»?