Истории от первого лица (Повести. Рассказы)
Шрифт:
И я думала еще вот что: «Неужто ты, Валя, не понимаешь, что мне ровным счетом никто, кроме тебя, не нужен?»
Иногда мне кажется, что я приговорена любить его всю свою жизнь. Что бы ни случилось, я никогда не перестану его любить.
Хорошо это или плохо? Кто бы мог мне сказать?..
Мне пришлось несколько раз слышать, как Вероника Кузьминична называла Валентина артистом.
— Ты — артист, — говорила она своим хорошо поставленным голосом лектора, привыкшего к большим аудиториям. — Ты постоянно играешь,
А он смеялся.
— Вот и отлично. Раз ты так считаешь, что я верю самому себе, чего же еще желать? Выходит, я и не играю вовсе, и никакой не артист, а самый что ни на есть искренний индивидуум!
Когда оказалось, что я беременна, он сперва было обрадовался. Потом, по зрелом размышлении, решил, что нам еще рано иметь детей.
Я понимала, он уговаривал не только меня, но и самого себя, он тоже хотел ребенка, я уверена, он бы полюбил его, безусловно полюбил бы, но наше положение было таким еще зыбким, и, в конце концов, нельзя было разрешить себе заводить детей, когда он еще учится, а я преподаю в школе.
Когда мы приняли решение, я видела, что он страдает, может быть, даже сильнее, чем я.
Помню, он привез меня в больницу на Волоколамское шоссе. Смотрел на меня страдающими глазами, и я чувствовала, еще немного, и он скажет:
— Ничего не надо, едем домой…
Но нет, этого нельзя было делать. И я вышла из машины, быстро побежала к приемному покою, а он смотрел мне вслед, и у него было такое грустное лицо, что у меня сердце разрывалось…
Потом он, спустя два дня, привез меня обратно домой и был нежен, внимателен, заботлив.
То и дело поглядывал на меня, я ловила его изумленный взгляд, словно бы он только-только узнал меня и все никак не может понять, кто я для него…
Несколько дней мы жили мирно, он был ласков, пока не сорвался, за какую-то ерунду наорал на меня, я не сдержалась, резко ответила ему, он не промолчал тоже, в результате мы крупно поссорились и не разговаривали несколько дней.
Должно быть, прав был тот, кто сказал: «Количество неминуемо переходит в качество».
Потому что наши ссоры и распри, мелкие недоразумения, стычки и споры, нарастая, начинали все сильнее ранить и саднить.
И чем дальше, тем глубже становились царапины, последствия наших ссор, тем болезненней казались они нам обоим.
Я и сама не ожидала, что меня сильно заденет то, что произошло тогда в спортивном магазине «Динамо».
Казалось бы, что мне за дело? Ведь непосредственно меня это никак не касалось. Он выбирал удочку и, выбирая, закидывал каждую, пробуя ее гибкость и, как он выражался, приемистость.
Он ни с кем не считался, не смотрел ни на кого, а между тем в магазине были люди, которых он мог задеть, поцарапать, хлестнуть удочкой по лицу. И он не думал ни о ком, ни о чем…
Я смотрела на его оживленное,
Ужасно я тогда обиделась на него, но он уговорил меня, и я простила его, потому что поняла, что он в какой-то степени еще сущий ребенок. Да, большой, не очень хорошо воспитанный ребенок, который предпочитает делать только то, что для него лично приятно, интересно, занимательно…
И, когда я поняла это, мне стало немного легче.
Но казус с тетей Зиной вдруг разом переполнил чашу.
Казалось, случилась маленькая стычка между родственниками.
Бывает, разве нет?
И меня опять-таки никак не касается…
Но почему же я так взорвалась? Почему, хотя мы и помирились вроде, а остался след, и я не могла забыть ничего, все время стояло перед глазами лицо тети Зины с ее жалкой растерянной улыбкой. В самом деле, она забыла стереть улыбку, ее обидел племянник, бросил ей в лицо резкие слова, а она все улыбалась в ответ. И это было ужасно.
Я сказала, что будь на месте тети Зины кто-то значительный, имеющий вес, Валентин никогда бы не разрешил себе так вести себя с ним. Никогда и ни за что!
Мы помирились и на этот раз, но ссадина осталась, и я часто возвращалась мыслями к случаю с тетей Зиной.
Вероника Кузьминична сказала как-то, что иной раз даже самый лучший актер перестает играть. Устает от игры, что ли, или просто хочется когда-нибудь, назло всем быть хотя бы один раз естественным, таким, какой есть в действительности.
Может быть, тогда так и случилось? Валентин не захотел играть, и стало видно, какой же он на самом деле?
Но ведь его мать, зная все это, любит его. Очень любит.
Ну а я, разве не люблю? Разве не дорог он мне?..
ВАЛЕНТИН
Я никому и ничему не верю. Не верю утешительным словам, так часто бытующим среди людей:
«Все будет хорошо», «Все утрясется» и тому подобное.
Терпеть не могу благостных поговорок вроде: «Что ни делается, все к лучшему» или «Счастье впереди».
Все к лучшему? Выходит, если я попал под трамвай и мне отрезало ногу, а то и обе сразу, то это к лучшему? Или, если мне сейчас плохо, я болен и несчастлив, могу ли я принять всерьез слова о том, что счастье впереди?
Впрочем, все это чисто академические размышления. Я не попадал под трамвай, обе ноги в целости и сохранности, я здоров и вовсе не несчастлив. Просто не верю никому и ничему. Вот и все.
Правда, иногда я стараюсь скрыть свое неверие, тогда, когда показывать его не стоит по какой-либо причине. И скрываю в достаточной мере умело.