Истории, рассказанные вчера
Шрифт:
— Давай, миленький, залезай на лошадку — почувствовав его состояние, Мария втолкнула Вечеслава в седло, вдела его ноги в стремена, привязала повод уздечки к луке своего седла и, вскочив на лошадь, направилась медленным шагом через поляну вниз по тропинке.
Ехали долго. Держась за гриву коня, Вечеслав оставшуюся силу направлял на то, чтобы не упасть или не быть скинутым на землю ветвями деревьев, от которых то и дело приходилось уклоняться. Сознание мутнело: словно сквозь пелену он отметил, что лес закончился и они едут по дороге; потом началось большое село, в середине которого за высоким забором
Выбежавшие во двор люди бережно сняли Вечеслава с коня и, повинуясь приказу Марии, внесли в дом, чтобы раздеть и уложить в постель. Донеслись обрывки разговора — Марии и кого-то, кого она называла «господин лекарь». Устав от напряжения, Вечеслав снял контроль за мозгом — и потерял сознание.
Очнулся Вечеслав от скользящих по лицу лучей солнца. Рядом с его кроватью сидела симпатичная девушка, о чем-то сосредоточенно размышлявшая. Увидев открытые глаза Вечеслава, девушка вскочила и выбежала в соседнюю комнату.
— Ваше сиятельство! — услышал Вечеслав. — Больной проснулся.
— В комнату торопливо вошла Мария. Поддержав руку на лбу Вечеслава, она удовлетворенно кивнула головой:
— Кризис миновал. Через месяц можешь бегать наперегонки с зайцем.
— Где я? — спросил Вечеслав, озираясь по сторонам. Комната была большая, с нарядной мебелью и цветным оконным витражом.
— Ты — в моем имении — ответила Мария и, поняв, чего хочет Вечеслав, объяснила:
— Я — графиня Мудрак, бывшая придворная дама французской, а потом польской королевы. Имение я купила у польского короля: он, бедняжка, постоянно нуждается в деньгах.
— Кто ты еще? — вновь спросил Вечеслав.
— Уверен, что хочешь получить ответ? — Мария села возле Вечеслава и взяла его за руку.
— Да! — кивнул Вечеслав головой.
— Я — ведунья, владею магией земли. У нас это наследственное: всему, что умею, училась у матери, пока иезуиты не сожгли ее на костре.
— Вечеслав попытался привстать, но боль ударила с такой силой, что он со стоном упал на подушку.
— Лежи, тебе нельзя вставать — испуганно проговорила Мария — Лекарь вынул пулю и обработал рану, но ты потерял много крови, да и ранение опасное — близко от сердца. Лекарь не поверил, что ты больше двадцати верст проскакал..
— Долго я был без сознания?
— Три дня.
— Та-ак! — Вечеслав задумался: как передать наставникам весть о том, что он ранен и задание выполнить не сможет.
— Я могу тебе довериться? — Вечеслав испытывающе посмотрел Марии в глаза.
— Конечно! — мне кажется, я это доказала.
— Как ты оказалась в корчме?
— Я не только французская дворянка, но и польская шляхтичка. Мне много рассказывают, еще больше узнаю сама. Мне сообщили о тебе.
— Что заставило тебя спасти меня — второй раз! Ты ведь католичка.
— Я — ведунья, и мне ваши церкви одинаково безразличны, — сухо объяснила Мария. — А почему спасла… Ответ на этот вопрос все еще невероятен для меня, а для тебя и подавно: я тебя люблю — надеюсь, ты слышал, что означает это слово?
— Да — растерянно произнес Вечеслав. — Но любить можно только Господа Иисуса Христа…
— Пожалуйста: люби Господа, а я буду любить тебя. Я и в Малороссию перебралась, чтобы тебя отыскать: меня сны о тебе замучили.
— Хорошо —
Через полчаса зашифрованное письмо было передано гонцу, которому Вечеслав, пообещав вознаграждение, подробно объяснил, как добраться до Митрополянского скита.
Как реагировать на объяснение в любви, Вечеслав не знал. Во время учебы отец Антоний часто говорил «серым ангелам», что среди соблазнов, могущих помешать служению Господу, наиболее опасна женщина.
— Способ действия всех церковных организаций построен так, чтобы исключить помыслы о женщине — объяснял наставник. — Постоянные молитвы, посты, затворничество не дают времени и сил думать о чем-либо, кроме божьего служения. И в этой веками длящейся борьбе церковь проигрывает: поэтому некоторые организации — православная, протестантская — священнослужителям, работающим с мирянами, разрешили брать жен. Неприступны для «сосуда соблазна» монашеские ордена — и вы, наш элитный орден.
Вечеслав удивлялся заботе, которой его окружили. Вечеслава кормили неизвестными и очень вкусными блюдами, Мария читала ему светские книги из своей библиотеки, пела французские и итальянские песни, рассказывала смешные истории из придворной жизни.
Прошло десять дней, а ответа из Митрополянского скита не было.
— Не понимаю, что случилось: гонец словно сквозь землю провалился — встревожено говорила Мария. — Нужно отправить еще одного.
Вечеслав вновь написал письмо и один из Марииных слуг, держа на поводу запасного коня, поскакал в Митрополянский скит. Вернулся он через пять дней: лекарь разрешил Вечеславу вставать с постели и он прогуливался в саду, когда гонец, найдя его, рассказал, что Митрополянский скит сожжен и разрушен, а его обитатели уничтожены. Кто это сделал, осталось неизвестным.
— Когда я приехал, развалины еще дымились — рассказывал гонец. — Трупы или увезли с собой, или сожгли: я ничего не нашел.
Гонец не лгал — у Вечеслава хватало умения в этом убедиться. Весть была настолько страшной, что Вечеславу стало плохо. — и его с трудом довели до кровати. Рухнуло то, чем и для чего он жил последние пятнадцать лет. Теперь куда: к новому митрополиту, относившемуся к «серым ангелам» с опасливой брезгливостью? А вдруг это он приложил руку к нападению на Митрополянский скит: кто-то ведь выдал врагу его расположение?! Или попал в плен и рассказал маршрут первый посланный Вечеславом гонец, так и не появившийся в имении?
Тогда в гибели «серых ангелов» его, Вечеслава, вина.
Несколько дней Вечеслав провел в постели. Узнавшая все от гонца Мария молча сидела рядом и занималась рукодельем. Вечеслав настолько привык к ней, что, когда Мария долго отсутствовала, начинал скучать и встречал ее приход с откровенной радостью.
Вечеслав все-таки написал письмо Киевскому митрополиту — но ответа не получил. «Значит, я не нужен» — решил Вечеслав.
Время лечит — лучше трав и настоек. После выздоровления Вечеслав съездил на место бывшего Митрополянского скита, посмотрел на развалины, побродил по окрестностям и, так ничего и не выяснив, вернулся в имение Марии: единственное место, где его ждали.