История болезни (документальная повесть) - часть первая
Шрифт:
– Да! Разделали тебя «хорошо» - от него пахнуло перегаром.
Мама шепчет:
– Тише ты! В больнице находишься. Придешь домой, ори сколько хочешь.
– Без тебя знаю. Ты мне не указ! «Прокурор» выискался.
Мне приятна их перебранка. Все как обычно - домашняя обстановка. Палата «плавает» вместе с моей семьей. Сквозь шум в ушах слышу голос отца - он стал гораздо тише.
– Обойдется сынок. В сорок втором, под Ржевом, меня ранили одновременно в обе ноги. Похуже было - грязь, палатка, одни фельдшера а здесь больница. Врачи обязательно
«Отец обычно молчит, но когда, как мама говорит: «нажрется» - становится разговорчивым. Рассказывал, что на войне из винтовки сбил немецкий самолет, но ему командование не поверило – не было свидетелей. Да и я не верю, слишком неправдоподобно. Ранения действительно были – на его обеих бедрах глубокие шрамы. Может и правда самолет сбил? Иногда пьяным на улице декламировал стихи, примерно такого содержания:
Мы ребята «октябрята»
Мы коммуны «кирпичи»
Взвейся Ленинское знамя
Барабан - стучи! Стучи!
Просил его:
– Пап! Не надо! Люди кругом! А его, еще больше раззадоривало»
Мы снова вместе. Родители спорить перестали, тихо о чем-то шепчутся. Хорошо!
Девятилетний Сережка крепко держит маму за руку и заглядывая ей в глаза, гнусавит:
– Мам, ну когда ты домой придешь? Я соскучился!
Мама прижимает его к себе.
– Потерпи сыночек. Вот Саше будет получше, я и приду.
Братишка из подлобья ревниво смотрит на меня.
Вспомнился случай:
«Мама спросила его:
– Сереженька, чья мама самая красивая?
Он не задумываясь «выпалил»:
– У моего одноклассника, Литюшкина Сергея. Она красиво одевается и губы красит.
Мама пораженная ответом, обиженно оттолкнула его.
– Вот и иди жить к Литюшкиным.
Сережа не понял, почему она обиделась. Когда же дошел до него смысл сказанного, то заплакал и уткнувшись в подол, долго сквозь слезы, повторял:
– Ты у меня самая красивая. Самая при-самая! Я жить без тебя не могу!»
Мне жалко Сережку, но сегодня - Я, ЖИТЬ БЕЗ МАМЫ НЕ МОГУ!...
В коридоре звуки шлепанцев. В палату, в белой как у всех накидке, врывается взъерошенный Сашка Зорин - мой одноклассник и друг:
«Его мама работает на мясокомбинате и их частный дом «завален» колбасой и мясом. Мы с ним разные по темпераменту. Он домосед и много читает, но меня с ним сближают рисовые с мясом «ежики», которые замечательно готовит тетя Вера. Они очень вкусные!»
Санек замедлил шаг и остановился как «вкопанный». Смотрю сквозь приоткрытые веки на его испуганное лицо, а он на флакон из которого в мою руку капает темная густая кровь, затем на торчащую из моего носа трубку. Стоит молчит, а в руке «авоська» с алюминиевой кастрюлькой. Лицо его бледнеет, и развернувшись он идет к выходу. Затем вернувшись, отдает маме «авоську» и быстро выходит из палаты.
Удивленный, спрашиваю:
– Мам, неужели я такой страшный?
– Сынок! С чего ты это решил?
–
– Не обращай на это внимание. Братья в больнице никогда не были – им все в диковинку, а Саша, видимо крови боится. А ты у меня совсем не страшный, а очень даже красивый – помолчав тихо добавляет: - Тетя Вера передала тебе «ежиков». Они еще теплые, может поешь?
Отрицательно машу головой…
Ночью просыпаюсь – мама разнимает сложенные на груди мои руки и укладывает их вдоль туловища
– Мам, зачем? Мне так удобней спать.
– Нет! – твердо говорит она и я не смею противиться…
28 ноября 1968год.
Пришел брат Колька, как всегда, с прилизанной прической на голове, в идеально выглаженных брюках и начищенных до блеска остроносых с набойками ботинках.
«Школу он бросил после восьмого класса. Год назад устроился на мотовозоремонтный завод, учеником слесаря. Через три месяца сдал экзамен на второй разряд и в свои шестнадцать лет работает самостоятельно. Вечерами брат с дружками мотается по улицам поселка - вместе с ними орет блатные песни».
Мама встречает его недовольным ворчанием.
– Опять в своих ботинках! Другой обуви не нашел? Посмотри – она указала на соседа с культями кистей: - У него мороз отнял пальцы рук, а будешь так обуваться, останешься без пальцев ног.
– Мам, не кричи – сам разберусь. Может мне еще в валенках прийти в больницу?
– И пришел бы! Здесь можно переобуться в шлепанцы. Телеграммы Ване с Петей отправили?
– Да! Я отправил еще вчера вечером. Не знал как телеграмму оформлять, но хорошо дядю Толю Евсевьева возле дома встретил. Он помог. Стал про Сашку расспрашивать, а когда я сказал, что иду на почту, сам предложил пойти со мной.
Мама удивилась:
– Надо же! Никогда бы не подумала на него – обернулась ко мне: - Сынок, Анатолий Макарович интересуется твоим здоровьем и помогает нам.
Не понимаю, почему мама удивляется этому?
«Семья Евсевьевых живет в соседнем подъезде нашего дома. Его сын Вовка – мой друг, старший сын Колька - дружит с моим братом Иваном, а младший Юрка – одноклассник и товарищ Сережки. Да и сама мама с тетей Раей Евсевьевой – подруги. Правда до этого, дядя Толя к нам относился «прохладно», не вникая в наши меж-семейные отношения.
Анатолий Макарович является единственным сыном Макара Евсевьевича Евсевьева - просветителя мордовских народов, написавшего еще вначале двадцатого века первые школьные учебники на эрзя и мокша языках».
Под тихий мамин разговор с братом дремлю, затем засыпаю…
29 ноября 1968год.
Возле моей кровати – профессор, заведующий отделением, лечащий врач. Профессор ведет осмотр. Живот мой огромный, любое прикосновение к нему, вызывает боль. Иван Ильич ловит на себе вопросительный взгляд мамы и решительно заявляет: