История болезни (документальная повесть) - часть первая
Шрифт:
Нина Сергеевна меняет очередной флакон капельницы. Сквозь дрему слышу, медсестра говорит маме:
– У Саши нос хороший. Я по носу определяю, если заострился, значит не жилец. Саша вылечится!
«Какой у меня нос? И как он может заостриться?». Мысли в голове путаются – падаю в бездну…
Проснулся от шума. В палате Виктор Николаевич, рядом всхлипывает тетя Клава. Мамы нет. Дядя Коля укрыт простынью с головой. Доктор обращается к женщине:
– К сожалению, помочь не смогли…Очень
Вошла мама.
– Тебе не страшно, сыночек?
– Нет.
Въехала каталка. Два санитара привычно бросили тело дяди Коли на голое железо, сверху накрыли простыней и выехали из палаты. Следом вышла тетя Клава. Мы молча проводили их взглядом. Воцарилась гнетущая тишина. Мама сжимая мою кисть, «ушла в себя». «Перевариваю» произошедшее – при мне впервые умер человек. На душе пустота…
30 ноября 1968 год.
В палате Виктор Николаевич, рядом с ним стоит столик с инструментами и перевязочным материалом. Доктор усаживается.
– Как перенес операцию? – голос без эмоций.
В той же тональности отвечаю:
– Хорошо, но в горле что-то застряло – глотать больно.
– Ничего там не застряло. Это у тебя после интубации трахеи остаточные явления, пройдет - доктор мнет мне живот, затем слушает его фонендоскопом: - С кишечником все гораздо серьезнее. Никак он не хочет работать - врач удаляет дренажные резинки из срединного разреза живота и рваную резиновую перчатку из зияющей раны на месте первой операции. Долго промывает через отверстия перекисью водорода брюшную полость, затем в рану засовывает пинцетом огромный кусок марли, пропитанной вонючим бальзамом по Вишневскому. Мне больно, но сил нет сопротивляться. Сжимаю челюсти и молчу. В заключение каждое отверстие разреза, вновь затыкает кусками резиновых перчаток.
С надеждой спрашиваю:
– Перевязка закончилась?
Виктор Николаевич берет огромный шприц – грамм на двести. Соединяет его с проведенным через мою ноздрю зондом.
– Да! Но еще будем промывать желудок – потянул поршень и шприц медленно заполняется темно-зеленой жидкостью. Обращается к маме: - Дайте Саше воды – мама подносит к моему рту кружку с водой. Глотаю с трудом – больно. Доктор постоянно отсасывает. Жидкость в шприце раз за разом становится светлей, наконец пошла прозрачная: - Зонд забивается, надо тебе больше пить. Сам видишь сколько желчи набирается, если не промывать.
Устало киваю головой. В полудреме слышится разговор врача и мамы, но смысла не улавливаю…
Вечером пришла медсестра Нина. Приносит странную капельницу с двумя огромными иглами и бесцеремонно вводит их в мои бедра.
– Доктор назначил физраствор от обезвоживания.
Мной овладевает безразличие: «Делайте, что хотите!» Бедра под напором жидкости раздуваются и деревенеют. Очень хочется спать, глаза закрываются…
1
Бьющие в лицо капли воды, заставляют открыть глаза. Мама брызгает на меня водой из бутылки.
– Не пугайся, это «святая вода», ее принесли из церкви.
Прошел месяц, как принят в комсомол и вот на тебе – принимаю церковный обряд. Стыдно, но противиться нет сил, и маму не хочу обидеть.
В палате тихо, не считая маминого шептания молитвы. «Свинцовые» веки закрываются. Подвластная мыслям кровать «плавно поднимается» и «летит» туда, куда хочу. Мне хорошо – блаженствую в полете. Жаль пространство ограниченно. Хочется вырваться на простор, но мешают потолок, стены, да и дверь в палату закрыта…
Вечером, в часы отведенные для посещения больных, чередой проходят родственники, соседи и просто знакомые родителей. С трудом открываю глаза – вижу новое лицо. Приветливо улыбаюсь, веки сами закрываются. Сквозь дрему слышу разговор мамы с очередным посетителем. Удивляюсь – как она находит для каждого человека доброе слово и тему для разговора. Устал от голосов - в тишине лучше «летать», но как это скажу маме. Тумбочка и все свободные места у кровати заставлены продуктами. Мама качает головой.
– Не ожидала такого внимания к нам. На «ТЭЦ-2» и в деревне все тобой интересуются, желают тебе выздоровления - она вытирает глаза кончиком платка: - Что-то я «раскисла». Ты мечтал наесться конфет. Здоровым, и картошку с квашеной капустой уплетал с аппетитом. Что ж теперь не ешь? – обреченно машет рукой.
– Не хочется. Передай домой, потом съем.
– Дома три голодных рта – вряд ли чего тебе оставят.
– Пусть едят. Вылечусь, мне вновь картошка с капустой будет вкусной.
Она печально вздыхает, затем встает навстречу новому посетителю.
Пришла Валя! Комсорг нашего класса. Я растерялся и наверное покраснел. Она такая красивая! А я…
«Месяц назад, 29 октября - в день рождения комсомола, наш класс в полном составе принят в его ряды. Из горкома шли по проспекту Ленина - главной улице Саранска. Моросил мелкий осенний дождь, но всем было весело. Пытались петь, а слов никто не знал и мы смеялись над собой. В этот день я повзрослел. Впервые заметил – до чего же красивая одноклассница – Валя Миронова.
На первом комсомольском собрании класса ее выбрали комсоргом. Проголосовали единогласно!»
– Здравствуй, Саша – она растерянна, голос робкий и тихий.
Смущенный, смотрю на нее.
– Мы всем классом пришли, но здесь такой вредный медперсонал - не прорвешься. Дали всего один халат. Я прошла, а они все ждут.
Мама понимает мою и ее растерянность.
– Саша, что ты молчишь? Приглашай девушку! Валечка, садись на стул и расскажи ему, как вы живете. Что нового в школе?
Валя присела.
– Тетя Феня, все по-прежнему – смотрит на меня. – Все новости – это твоя болезнь Саша. Все ребята и учителя шлют огромный привет и желают скорейшего выздоровления… Тебе не больно? – она указала на иглу от капельницы.