История болезни (документальная повесть) - часть вторая
Шрифт:
– на центр стола из нее выпадают шесть ароматных маслянистых котлет. Друзья спокойно кладут себе на тарелки по две штуки и ухмыляясь начинают их уплетать.
Я в замешательстве.
– «Беза»! Когда успел?
– Не надо им «ушами хлопать». Ешь, они не обеднеют.
Вдыхаю потрясающий аромат и кладу рассыпающиеся под своей тяжестью котлеты в свою тарелку с остывающим картофельным пюре…
Сытые и веселые идем по обезлюденной улице домой, на
«ТЭЦ -2». Вдалеке на тротуаре лежит коробка из-под обуви. Вовка срывается с места, Юрка стремглав за ним. Бегут
Друзей жалко, но с трудом сдерживаю смех.
– Ничего себе «мячик». Ноги целы?
Вовка прихрамывая, встает.
– Вроде целы, вот «козлы».
Юрка сидя держится руками за ушибленную ногу.
– Обойдется! Не каждый раз фарт».
После ужина, в палату заглядывает санитар.
– Здравствуйте. Давно вас не навещал.
Мама приветливо:
– Заходите, Василий Семенович.
– Я что к вам зашел! Вечером в десять часов, будет праздничный салют. – проходит к окну, вглядывается вдаль: - Из вашего окна, вы его можете хорошо увидеть. В этой стороне «Комсомольская площадь», три железнодорожных вокзала: Казанский, Ленинградский и Ярославский. Обычно, где-то там ставят установку, с которой производят залпы. Саша, хочешь посмотреть?
Обрадовавшись, вскрикнул:
– Хочу! Никогда не видел салют.
Он по-хозяйски осматривается.
– Нужно развернуть кровать и подвинуть ее ближе к окну. Вечером капельница будет?
– Дядя Вася - утром откапали. Хватит!
– Ну и славно! Сделаем перестановку в палате.
– откатывает в угол отсос, переставляет стулья и тумбочку: - Феня, помогай. – мама убирает каркас. Вместе со мной крутится кровать. Наконец смотрю в окно. Короткий осенний день заканчивается – темнеет…
Свет выключен – в палате и за окном темно. Ждем вдвоем – мама облокотившись на подоконник, я в постели с приподнятым подголовником.
Московское время - двадцать два часа. Неожиданно небо озарилось разноцветными огненными шарами, затем донесся глухой звук залпа.
– Ух ты, как красиво! – освобождая просвет окна, мама отходит в сторону.
Медленно опускаются на землю первые догорающие огни салюта, а навстречу им взлетают новые, и высоко-высоко взрываются, разлетаясь на мелкие цветные осколки. На фоне черного неба огромный букет искрящихся цветов.
Не терпеливо прошу:
– Мам, приподними! – она накрывает живот пеленкой и поднимает подголовник до последнего упора. Смотрю на праздник страны, практически сидя – восторгу нет предела. Небо озаряют новые залпы салюта, казалось им не будет конца. Но все затихло также неожиданно, как и началось.
Мама включила свет.
– Понравилось сынок?
– Скажешь тоже.
У мамы моего восторга нет.
– Пока сыночек, Москва нам ничего не дала, кроме этого салюта. Давай спать. Бог даст все будет хорошо…
17 ноября 1969 год.
Состояние улучшилось.Скрытое взаимное напряжение между мамой и врачами улеглось. Татьяна Александровна во время посещения вновь мило «щебечет» и Александр Анатольевич глаза не прячет – обещает все поправить при следующей операции, когда позволит мой ослабевший организм.
Утро. Вошла Татьяна Александровна, поздоровавшись говорит:
– Тетя Феня, сейчас в палату привезут крайне тяжелого больного. Надо подготовить для него постель. – выходит.
Мама собирает в охапку наволочку, пододеяльник, простыню с кровати, на которой все дни отдыхала. Быстро выбегает. Через минуту возвращается с чистым выглаженным бельем и аккуратно застилает свою кровать.
Василий Семенович с Таней беленькой, на каталке завозят пожилого мужчину. В руках у медсестры капельница, из небрежно прикрытого пеленкой живота больного торчат во все стороны резиновые трубки. С помощью мамы с трудом перетаскивают его на свеже-заправленную кровать. Запах эфира для наркоза летает по палате. Василий Семенович убирает каталку, а медсестра, установив капельницу с кровью на штатив, прикрепляет пластырем трубку с кислородом возле его носа и просит:
– Тетя Феня, приглядите за ним. Если понадоблюсь, позовете.
– Хорошо Танечка, мне не привыкать.
Сосед с трудом поворачивает голову в нашу сторону. Вижу бледное безжизненное лицо, впалые глаза и опустошенный ничего не выражающий взгляд.
Мама оторвав большой кусок бинта, складывает из него салфетку, затем берет стакан с водой и подходит к нему.
– Давайте смочу Вам губы – в ответ слабый кивок головы.
Она влажной салфеткой протирает его сухие губы, затем лицо.
– Спасибо. – слышим тихий хриплый голос.
Входит Татьяна Александровна и останавливается возле мужчины.
– Как себя чувствуете, Иван Петрович? – наклонившись, снимает с его живота пеленку. Вижу две огромные рваные раны и срединный послеоперационный шов, на передней брюшной стенке. Сосед не отвечает – по щекам текут слезы. Смутившись, доктор вновь прикрывает пеленкой живот: - Извините. Не буду Вас тревожить расспросами. – переходит ко мне: - Видел?
– Да! Все как у меня.
Задумавшись, она утвердительно машет головой.
– Причины разные. У тебя осложнившийся аппендицит, а в него стреляли из ружья. Проблема в том, что дробь во многих местах сильно повредила кишечник. – обращается к маме: - Тетя Феня, пожалуйста, приглядите и за соседом.
– Не беспокойтесь, Татьяна Александровна, выходим Ивана Петровича. Опыт у меня большой. – в голосе грусть.