История болезни (документальная повесть) - часть вторая
Шрифт:
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера» и т.д.
Завороженный, смотрю на красивого, одухотворенного человека, сотворившего чудо. Смолк последний звук необычного инструмента. С мамой молчим, не знаем что сказать. Василий Семенович, улыбаясь, спрашивает:
– Понравилось?
Прерываю молчание:
– Дядя Вася, Вы где так замечательно научились играть? Я полгода ходил в музыкальную школу, а выучил, только две
Встревает мама:
– Ты же свой аккордеон утопил в ванной. Мог бы также играть.
Оправдываясь, смотрю на улыбающегося музыканта:
– Меха пропускали воздух - хотел узнать где? После воды аккордеон расклеился и покрылся плесенью. Пришлось выбросить его на помойку.
Василий Семенович, подает мне свое изобретение:
– Дарю, продолжай учиться. Я музыкальной грамоте не обучен, играю по слуху. Когда немцы под Москвой подбили мой самолет, пришлось спускаться на парашюте. Очень сильно ударился головой о землю, лечился здесь же, в институте Склифосовского. От нечего делать стал музицировать.
Мама удивляется:
– Василий Семенович, Вы военный летчик?
– Бывший летчик, списали в начале войны. Но физически еще крепок.
– он вдруг, сняв белый халат, упирается руками о край стула и делает стойку на голове…
7 октября 1969 год.
Лежу в кровати с раскрытым животом. Рядом стоят Александр Анатольевич, Тамара Николаевна и крупная пожилая женщина-врач. Татьяна Александровна в стороне. В руках у всех рентгеновские снимки – идет предоперационный консилиум. Главенствует незнакомая мне доктор. Повернувшись к окну, она рассматривает снимок. Затем, тоном руководителя говорит:
– По этим негативам трудно определить, как сильно поражен кишечник. Александр Анатольевич, по ходу операции, думаю, Вы сами определитесь, с объемом вмешательства, но все же, прислушайтесь к мнению, Тамары Николаевны.
Александр Анатольевич, спокойно:
– Пока свое решение не меняю. Согласен, при определенных обстоятельствах, оперативное вмешательство можно разделить и на два этапа.
Рассматривая свой снимок, Тамара Николаевна, настаивает:
– Ольга Осиповна, Вы же видите какой объем работы, предстоит для всей бригады хирургов - никак нельзя, допустить ошибки.
Ольга Осиповна, присев на стул, осматривает кожу вокруг раны.
– Да, ошибки быть не должно, надеемся на большой опыт и удачу Александра Анатольевича – обращается к лечащему врачу: - Татьяна Александровна, Вы, замечательно потрудились. Больной подготовлен к операции, очень хорошо.
Татьяна Александровна, подходит ближе.
– Спасибо, но здесь большая
Ольга Осиповна просит:
– Если она здесь, пожалуйста, позовите ее.
Татьяна Александровна выходит и возвращается с моей мамой. Мама, в нерешительности, останавливается у двери.
Ольга Осиповна подходит к ней.
– Я, Виноградова Ольга Осиповна – профессор, заведую кафедрой хирургии института – протягивает маме руку: – Как Вас величать?
Смущенная, она, протягивает свою:
– Фёкла Никифоровна.
– Фёкла Никифоровна, Вы очень хороший родитель. Смогли спасти своего сына. Он у Вас единственный?
Она отрицательно машет головой.
– Шестеро – и все сыновья. Двое выросли… остальные в Саранске с отцом.
«Понимаю, мама запнулась, вспомнив о тюремном сроке брата. Но разве это скажешь, уважаемым докторам?».
Профессор, не отпуская маминой руки, восклицает:
– Какая молодец! Вы, необыкновенная мама. Саша видимо младший?
– Нет, он четвертый. А младшему Сереже, на днях будет десять. Дома как-нибудь без меня справятся. Здесь я нужней.
Отпустив наконец мамину кисть, Ольга Осиповна говорит снова тоном руководителя:
– Завтра вашему сыну, предстоит серьезная операция. Вы действительно очень необходимы, именно здесь.
Врачи ушли. Продолжаю лежать в постели, мама сидит рядом:
– Завтра тебе Александр Анатольевич, даст Бог, зашьет живот и наши мучения закончатся.
– Наконец-то. Не пойму, что мешало это сделать врачам в Саранске?
– Не знаю. Наверное не умеют лечить таких больных как ты. А какое, здесь к нам отношение! Сама профессор института мне руку жала, а в Саранске, никто даже по имени отчеству не назвал…
8 октября 1969 год.
Тревожный сон, прервался прикосновением маминой руки.
– Вставай, сыночек. Нужно привести в порядок рану. Ванну уже заполнила.
Важный день настал, но радости не испытываю, не отпускает охватившее после сна волнение.
Лежу в теплой воде, мою губкой кожу живота и мысленно прощаюсь с опостылевшей раной – не получается, видимо сроднился…
Девять часов. Василий Семенович в сопровождении Тани черненькой, вталкивают в палату каталку. Встаю им навстречу.
– Здравствуйте, может я сам пойду?
Таня машет руками.
– Да меня, за это с работы уволят. Саша, ложись на каталку, тебя ждут в операционной – смотрит на растерянную маму: - Тетя Феня, все будет хорошо. Обратно привезем вашего сына, уже с нормальным животом.