История болезни (документальная повесть) - часть вторая
Шрифт:
Хирург пытавшийся «воскресить», уходит понурив голову. Мама усталым голосом, говорит мне:
– Ну что, сынок! Начнем все сначала…
15 октября 1969 год.
Кровать в центре палаты. Вокруг трубки. Что-то через них в мой организм входит, а что-то выходит. Одолевает резкая слабость. Перед глазами летают «мушки». Врачи постоянно тревожат мое тело - нет сил и желания сопротивляться и возражать. Выражения лиц у медперсонала, знакомое по Саранску,
Мама у окна. В палате Татьяна Александровна, убеждает Александра Анатольевича:
– Где-то кровоточит. Постоянно капаем кровь, а гемоглобин упал до 60 г/л.
Он соглашается:
– Думаю, в области злополучного свища. Нет смысла тянуть время, надо искать источник– обращается к напряженной маме: - Фекла Никифоровна, придется нам вести Сашу вновь в операционную, необходимо, срочно найти кровоточащий сосуд.
Она безропотно отвечает:
– Делайте, как считаете нужным. Спасайте сына…
Несколько человек поднимают мое обессиленное тело, вместе с трубками, укладывают его на каталку и процессия трогается.
Капельницу держит Нина Сергеевна. Игла в вене еще ночью закупорилась тромбом. Утром, Татьяна Александровна, после нескольких попыток, через разрез кожи все же отыскала венку и с трудом ввела в нее новую. В одной руке медсестры - флакон с кровью, другой – она осторожно придерживает иглу в вене. Не дай Бог выскочит. Кислородную подушку несет мама. Кислород щекочет мне ноздри – но дышать легче.
Всем я нужен, всеми любим, приятное чувство обволакивает сознание. Впереди - ВОСЬМАЯ операция…
Вновь на операционном столе. Жду, когда на лицо накинут вонючую маску для наркоза. Хирурги за шторкой обсуждают ход операции – никто с маской не подходит. Смотрю в зеркало рефлектора – вижу свой вспоротый живот и руки Александра Анатольевича. Он берет в руки шприц и делает «заморозку» кожи в области левого подреберья. Слышу его голос:
– Источник кровотечения думаю здесь, на месте обнаруженного свища - неприятно видеть, как режут мою плоть, но неведомая сила удерживает взгляд на отражателе. Под лезвием скальпеля на передней брюшной стенке образуется третье отверстие, под которым обнаруживается кровяной сгусток:– Вот она гематома!
Татьяна Александровна, проворно манипулируя трубкой отсоса – восклицает:
– В брыжейке кровоточит! Венка тонюсенькая, а сколько вытекло!
Александр Анатольевич, засунув пальцы обеих кистей в разрезанное им отверстие, перевязывает поврежденный кровеносный сосуд. Обращается к присутствующим:
– Свищи пока трогать не будем. Можем потерять больного. – заглядывает ко мне за шторку: – Как самочувствие?
Операционная вместе с врачами и медсестрами «плавает» перед глазами.
С трудом, чуть слышно,
– Хорошо.
Натянутая улыбка доктора.
– Молодец! Все еще поправимо...
В палате, несколько человек, с трудом, осторожно перекладывают меня на кровать. Остаются со мной Татьяна Александровна, Нина Сергеевна и мама. Медсестра трогает мою правую голень.
– Татьяна Александровна, посмотрите!
Она, всплеснув руками, возмущается:
– Еще нам этого не хватало - игла выскочила из вены. Мы же и хлористый кальций через нее вводили – пережимает трубку капельницы и выдергивает иглу из покрасневшей отечной голени увеличенных размеров.
Мама безучастно наблюдает и молчит. Татьяна Александровна искоса поглядывая на нее, говорит медсестре:
– Нина Сергеевна! Заправьте другую пятипроцентной глюкозой и принесите. Придется искать вену в другом месте - медсестра снимает со штатива капельницу, с почти полным флаконом крови и удаляется. Врач подходит к маме: - Тетя Феня, понимаю ваше состояние. Неудачный результат нашей первой операции, внутрибрюшинное кровотечение, теперь вот еще химический ожог голени – мы также все переживаем! Но Александр Анатольевич, уверен - кишечник у Саши можно восстановить. Поверьте, мы сделаем для этого все возможное. Нам нужно вместе, вновь поднять Сашу на ноги.
– А сможем? – голос подавленный: - Приехали в Москву с одной дырой на животе - сейчас их три. Сын пришел в отделение на своих ногах – теперь лежит пластом в окружении трубок…
Палата колышется, все плывет перед глазами. Напрягаясь, говорю:
– Мам! Ты просто устала, поезжай домой – отдохни.
Она подходит, тяжело садится:
– Без меня, сыночек, пропадешь – голос ее вновь мягкий и ласковый…
20 октября 1969 год.
Как и предсказывал, Я НЕ УМЕР – остался ЖИТЬ.
Общее состояние пока тяжелое – шипит возле носа трубка с кислородом, капает кровь, но уже в левую голень - правая покрасневшая и отечна после ожога. Очищая мои раны от кишечных испражнений, периодически тарахтит отсос. При незначительном движении головы, палата плывет, руку поднимаю с трудом, и мама как маленького, кормит с ложечки. Врачи уже смотрят на меня спокойно, о плохом не думают.
Живот укрыт шатрообразным проволочным каркасом – сверху простыня, внутри висит электрическая лампочка на 100 Вт. Соорудил ее мастер на все руки – Василий Семенович.
Стало удобно обрабатывать раны и откачивать кишечное содержимое.
Завтрак закончен. Под нажимом мамы, с трудом, одолел чашку жиденького молочного супа с вермишелью.
Татьяна Александровна осматривает мою пораженную правую голень.
– Саша, придется делать пересадку кожи - ткань на месте ожога отмирает.