История Деборы Самсон
Шрифт:
Мы не знали, какое нас ждет задание, но понимали, что нельзя будет привлекать к себе внимание и что чем меньше людей знает о плане операции, тем лучше. Нам тоже лучше было оставаться в неведении. Сведения о перемещении войск часто продавали врагу: верить нельзя было никому, даже солдатам.
Мы двигались на север, покрывая за день по десять миль, держась у реки, так что она все время оставалась справа от нас, пока вечером пятого дня не прибыли в Кингстон, отстоявший от Уэст-Пойнта на пятьдесят миль. Мы дождались темноты и только тогда вошли в город. Нас провели в пустовавшее здание склада близ верфи и приказали ждать. Казалось,
В семьдесят седьмом британцы сожгли Кингстон дотла, чтобы уничтожить расположенные в городе и принадлежавшие армии склады зерна. Амбары отстроили заново, но жители, вернувшиеся в город, отнеслись к нам с подозрением, хотя американские войска контролировали всю территорию вдоль Гудзона, до самого Олбани, обеспечивая мирному населению более серьезную защиту, чем та, на которую могли рассчитывать жившие ниже по течению.
Два дня мы отсиживались, ожидая, когда нам наконец все объяснят, хотя всем и правда нужен был отдых, вдобавок засов на двери в уборную показался мне особой наградой. После перехода из Вустера ногти у меня на ногах почернели, и теперь часть из них сошла. Я не сомневалась, что путь назад в Уэст-Пойнт лишит меня тех ногтей, что еще оставались.
Но возвращаться обратно нам предстояло иначе. Мы вернулись не пешком.
На вторую ночь в Кингстоне мы разложили в мешки зерно, хранившееся в амбаре неподалеку, и загрузили две баржи, тихо двигаясь вверх-вниз по сходням и сменяя друг друга на карауле, пока трюмы не оказались забиты до отказа, а спины у нас не согнулись от боли. После этого нас перевезли на пароме на другой берег реки, к бойне, во дворе которой стояло столько бочек соленой говядины, что для того, чтобы все увезти, пришлось купить четвертую баржу.
После этого нашу роту рассадили по баржам, примерно по дюжине солдат на каждую, и мы стали ждать отлива: нервы у всех были напряжены, ружья наготове, курки взведены. Вода в Гудзоне движется в двух направлениях: шесть часов на север, а потом столько же на юг, словно великанский вдох, а за ним великанский выдох, которые помогают перевозить грузы вверх и вниз по реке.
Быть может, капитан Уэбб опасался, что нам помешают, но операция прошла как по нотам, и на рассвете, когда течение сменилось, мы быстро поплыли обратно, по направлению к Уэст-Пойнту. Расстояние, которое пешком мы покрыли за несколько дней, баржи преодолели за несколько часов: уже в полдень мы бросили якорь ниже Форт-Клинтона, и дело было сделано. Капитан Уэбб сиял от радости и облегчения, словно ему удалось одержать громкую победу.
– У него получилось, – только и сказал он. – У Патерсона снова получилось.
Мы не вернулись в гарнизон, но разбились на две группы и на протяжении следующих десяти дней медленно двигались к югу, в направлении британских позиций.
Я не могла помыться – собственно, не мылся никто. Запах, исходивший от нашей роты, мог предупредить красномундирников, что мы приближаемся, – хотя вряд ли сами они пахли лучше. Как и во время первого перехода, мы спали в одежде и мыли только руки, шеи и лица – то, что возможно помыть, не раздеваясь и не намочив одежду. Идти целый день в мокрой одежде было неприятно, а на купание и стирку в нейтральной зоне не решался никто.
Я лишилась аппетита. Жара и сложность моего положения переполняли меня. Мне хотелось только воды, так что я
Мы несколько дней наблюдали за британскими часовыми, чтобы отыскать слабое место в их расстановке, а потом обошли их и, добравшись до Гарлема, оказались всего в восьми милях от центра города. Мы провели наблюдения без помех – если, конечно, не считать помехами жажду, голод, три дня неподвижного лежания в кустах и еще три дня без сна – и примерно через месяц после того, как вышли из Уэст-Пойнта, вернулись в Уайт-Плейнс, где отчитались о том, что видели.
Видели мы немного.
Основные силы британцев по-прежнему находились на юге, где участвовали в кампаниях, а медленные и бесцельные перемещения тех, что оставались вдали от линии фронта, в Нью-Йорке, не свидетельствовали ни о чем, кроме желания скоротать лето.
Капитан Уэбб заметил:
– Им так же отчаянно не хватает припасов, как и нам, а с приходом зимы дела пойдут еще хуже. Вся колония – да что там, вся страна – уже обобрана дочиста.
– Мы возделываем мало земель. Только и знаем, что сражаться, – уныло проговорил Ноубл.
Он жалел, что ушел в солдаты, хотя и не стал бы признаваться в этом, особенно капитану. Дома его ждали жена и двое маленьких ребятишек. Он мало о них говорил. Товарищам он рассказывал не больше моего, но однажды попросил меня написать за него письмо. Письмо было адресовано «моей дорогой жене Саре», Ноубл упоминал в нем о сыновьях, Джесси и Поле, и говорил о своей любви к ним:
Мне не следовало уходить. Я должен был остаться с вами и внести свой вклад в общее дело иным способом. Но гордость и стыд – могучие рычаги, и потому я здесь, вдали от тебя и от наших сыновей, вдали от земли, о которой мне нужно заботиться. Я молюсь лишь о том, чтобы скорее вернуться домой, исполнив долг и очистив совесть.
Гордость – странная вещь. Одних она гнала прочь, а других заставляла остаться. Моего отца гордость сделала эгоистом. С Ноублом она поступила иначе. Подобно многим, он отправился на войну, желая внести свой вклад.
Я не знала, в какой точке этой шкалы помещалась я. Вероятно, где-то посередине. Мне хотелось сыграть свою роль – новую роль, – но потребность испытать себя, выполнить все задачи, преодолеть все препятствия и одержать верх… это толкало меня вперед куда сильнее, чем что бы то ни было еще.
Если бы от нас требовалась лишь сила, я бы проиграла. Если бы мы день за днем сражались врукопашную, боролись за свои жизни и отбирали чужие, я бы погибла. Но, как часто бывает, моей роте поручили задание, требовавшее скорее выдержки и упорства, чем физической силы. А по части выдержки и упорства мне не нашлось бы равных.
Мы встретились с другой частью нашего отряда в Уайт-Плейнс и вместе двинулись дальше, к Гудзону, в район залива Таппан. Там, близ Тарритауна, мы встали лагерем в ожидании дальнейших приказов. К нашему удивлению, на том месте, где мы должны были разбить лагерь, нас уже ждали генерал Патерсон и полковник Джексон. Их палатки уже установили.