История Деборы Самсон
Шрифт:
– Когда в последний раз Агриппу отправили с поручениями вместо вас, вы нарубили столько дров, что хватило на все печи и камины в доме, и при этом без чьей-либо помощи прислуживали мне, трем высокопоставленным офицерам и приехавшему с визитом генералу за торжественным ужином, – прибавил генерал.
– Мне требовалось лишь прилично выглядеть, ставить на стол блюда и находиться рядом, сэр. Аллены взяли на себя готовку и уборку.
– Я говорю это к тому, Самсон, что вы делаете куда больше, чем сами замечаете. Не думаю, что Агриппа или полковник Костюшко имеют что-либо
– Но я против, генерал.
Он резко вскинул голову и прищурился.
– Вы против? – с раздражением переспросил он.
– Да, сэр. – Сердце у меня в груди бешено колотилось. Мне не хотелось спорить с Патерсоном, но еще меньше – сохранять ту стену, которую он воздвиг между нами.
– Закройте дверь, Самсон, – приказал он.
Я развернулась на каблуках, закрыла дверь и вернулась обратно к письменному столу. Генерал хмуро смотрел на меня.
– Сядьте.
Я опустилась на стул напротив стола, держа спину очень прямо, сложив на коленях руки.
– Я сказал, что мы больше не будем об этом говорить, – начал он.
Но я прервала его:
– Еще вы заявили, что все будет по-прежнему.
– Что ж, простите, мадам, если я стараюсь сохранить вашу тайну. Простите, что из кожи вон лезу, пытаясь смириться с немыслимым положением.
– Вы на меня даже не смотрите. Вы едва говорите со мной. И положение вовсе не немыслимое!
– Я не говорю с вами или о вас, потому что боюсь забыться и назвать вас по имени. И никак не могу называть вас Робертом, Робби, Шертлиффом или чертовым… Милашкой, – он будто выплюнул последнее слово, – как все вокруг. Не понимаю, как можно было не заметить. Вы выше большинства женщин. Вы высокая и худая, на вас военная форма. Но и все. Вы не похожи на мужчину. Не для меня. Больше нет.
– Вы не можете называть меня Самсоном.
– Гриппи было достаточно моего объяснения, – отрезал он.
– Всякий, кто это услышит, решит, что вы надо мной смеетесь. Это все равно что звать толстяка Худышкой, а великана – Малышом.
Он помотал головой:
– Все не так. Это прозвище более чем уместно. Вы поразительно сильны.
Похвала оглушила меня, и какое-то время я просто смотрела на него, не говоря ни слова. Он тоже не отводил глаз.
– Вы злы… и холодны, – тихо сказала я. – Я скучаю по вам.
Он шумно выдохнул:
– Я скучаю по парню, которым, как считал, вы были, и не представляю, что делать с женщиной, которой вы оказались.
– Я все тот же Шертлифф.
– Нет, вы Дебора Самсон, и мне следует быть с ней очень осторожным.
– С ней? – ахнула я. – Вы говорите обо мне, генерал. Вам нужно быть осторожным со мной? Вы мне не доверяете?
– Дело не в доверии. – Теперь он говорил очень тихо. Его голос рокотал, будто отзвук далеких выстрелов и приближающейся беды. – У меня словно шоры упали с глаз. Я больше не вижу юношу-солдата. Я вижу лишь вас, – бросил он, воздевая руки к потолку.
Я глядела на него, но ответить ничего не могла. Я действительно была женщиной.
Он покачал головой:
– За исключением случаев, когда вы
– Этот взгляд никогда не был его взглядом. Он был моим.
– Теперь и вы делаете то же самое. Отделяете женщину от юноши. Их сложно различить.
– Я отдавалась службе всем сердцем. И продолжу, если вы позволите.
– Я уверен, что так и было. – Его тон вновь переменился. От взрывов гнева – к рокоту, от рокота – к капитуляции с ее белым флагом.
Я задержала дыхание. Я не понимала, перед чем он капитулирует.
– С тех пор как узнал, что вы не Роберт Шертлифф, у меня не было ни секунды покоя, – признался он.
– Но я – это он! – взмолилась я.
– Дебора, – предостерег он.
Мое имя, произнесенное генералом, вновь обожгло меня, как огнем.
– Прошу, не отбирайте его у меня. Прошу, позвольте остаться Шертлиффом до конца войны.
– А если вы погибнете? Вы легко могли погибнуть под Тарритауном. Или в Йорктауне. Или в чертовом Истчестере. Что, если вы умрете как солдат, как Роберт Шертлифф? Что тогда? Дебора Самсон заслуживает большего.
– Но как вы не видите? Это и есть большее.
Он озадаченно взглянул на меня, не понимая, что я имею в виду.
– Я делаю это ради нее. Ради себя. – Я ударила себя в грудь. – А если погибну, – пожала я плечами, – погибну как солдат, которым Деборе Самсон не позволено было стать.
Он озадаченно вскинул брови:
– Мы не пускаем женщин на войну не потому, что они этого недостойны.
– Разве нет? – презрительно переспросила я.
– Нет, – отрезал генерал. – Мужчины не берут самое ценное на поле боя. Они это берегут. – Он четко выговаривал каждое слово.
– Я не ценность. И беречь меня не нужно. – Мы уже говорили об этом.
– Нет, вы ценность. Элизабет вас ценила. Я вас ценю.
Я склонила голову, успокоенная искренностью его признания. Какое-то время мы молчали.
– Всем нам дано увидеть так мало, – снова заговорила я. – И не только женщинам. Я это понимаю. Я не так глупа, чтобы думать, будто мужчин ничто не связывает. Я поступила на службу, потому что не осмелилась сесть на корабль. Я стала солдатом, потому что не могла отправиться на запад одна. У меня не было возможности пересечь океан, исследовать мир. Штанов и корсета, стягивающего грудь, недостаточно. Нужны еще деньги. В мою дверь стучалась война, и потому я выбрала единственный доступный вариант бегства.
Он тяжело вздохнул и уронил голову на грудь.
– Вы расскажете? – спросила я.
– Кому? Кому я могу рассказать? Сейчас я здесь командующий. Я мог бы отправиться в Нью-Уинсор, к генералу Вашингтону, и рассказать ему, что мой адъютант мастерски скрывал свою истинную сущность. После провала с Бенедиктом Арнольдом, который я позорно потерпел здесь, в Уэст-Пойнте, он может решить, что предатель на самом деле я. А вас он сочтет шпионкой.
– Вы знаете, что я не шпионка.
– Я ничего такого не знаю, – прорычал он.