История Деборы Самсон
Шрифт:
– Меня назначили на пост вашего адъютанта всего через два дня после той вылазки. Это стало ответом на мои молитвы. Должна ли я была рассказать капитану Уэббу?
Он сел на кровати, серьезно посмотрел на меня:
– Нет. Но вам следовало рассказать мне.
Я выдохнула, освобождаясь от напряжения, которое сдерживала весь день:
– Порой сложно понять, что правильно, а что нет.
– Знаю. А тот – или та, – кто умеет хранить тайны и держать язык за зубами, достоин похвал. Но прошу, со мной говорите обо всем.
Я склонила голову
– Вы точно хотите этого, генерал?
Он вздернул брови и с горечью взглянул на меня, но вопрос был решен.
– Чем вы сегодня занимались? – спросил он. – Если мне позволено спросить?
– Мы обсудили с миссис Аллен и поварами меню банкета. Все нужное уже заказано и получено: и гуси, и цыплята, и несчастные свиньи, такие толстые, что они едва могут двигаться. Мясник получил указания. Я вымыла пол в столовой и смахнула пыль с люстр. Агриппа держал стремянку. Вы знали, что он боится высоты?
– Да. Знал. – Генерал заулыбался.
– Я решила заодно вымыть окна в холле. И стереть пыль с верхних полок в библиотеке.
– Я заметил, что в гарнизоне начали развешивать флаги.
– Да… я подумала… раз уж мы взяли стремянку… – смутилась я. – Мы с Агриппой начали с северного конца…
– Бог мой, Самсон, – фыркнул он, не удержавшись от смеха, и, закрыв лицо руками, откинулся на подушки. – Идите спать, женщина.
Улыбаясь, я ушла к себе, но, едва переодевшись в ночную рубашку и собрав волосы в хвост, позвала его.
– Хотите, я вам почитаю? – спросила я. – Мне нужно немного успокоиться.
Он вздохнул, но в его вздохе было облегчение и даже удовольствие.
– Да. Мне бы этого очень хотелось.
Ветер трепал французские и американские флаги. Полки из всех бригад Континентальной армии выстроились на холмах по обоим берегам реки, словно множество синих полевых цветов на фоне весенней зелени. Артиллерийские орудия свезли к краю долины, выходившему к воде. Павильон был готов. Генерал Патерсон передал полковнику Костюшко мое предложение украсить стены старым оружием, и тысячи сломанных ружей, хранившихся в арсенале, привязали бечевкой к стволам, которые образовывали стены павильона. Вместо того чтобы пытаться превратить гарнизон в то, чем он не являлся, – например, в элегантный парадный зал, – мы подчеркнули то, чем он был. Крепостью, символом наших побед, закаленным в боях фортом, созданным из ничего. И получилось великолепно.
Повсюду царил порядок. Все, что можно было сделать, мы сделали, и утром тридцать первого мая в Уэст-Пойнт начали съезжаться почетные гости.
Красный дом бурлил: генералы, их жены, адъютанты и слуги заполняли комнаты. То же происходило и в доме Робинсона, и в прилегающих постройках. Тех, кому не хватило места в домах, разместили в просторных белых шатрах, но почти все гости собирались остаться лишь на одну ночь.
– Ваш адъютант производит хорошее впечатление, Патерсон. Такой стройный, статный. Элегантный. И весь гарнизон в прекрасной форме, –
Они были одного роста, но Нокс обладал более тяжелым телосложением. На портрете, который висел в галерее, он напоминал пышку, хотя на деле скорее походил на быка. Он был молод, одних лет с генералом Патерсоном, и я считала его одним из своих героев. Его отец, корабельный мастер, умер, оставив жену и десятерых детей без средств, и Генри пришлось бросить школу, чтобы помочь семье. Он работал в одной из бостонских книжных лавок, а со временем открыл свой книжный магазин, хотя так и остался самоучкой. Элизабет рассказывала о нем в одном из писем.
Вопреки неповоротливости и внешности, говорившей о его простоте, Генри Нокс обладал живым умом и непоколебимым духом, а в первые дни войны сумел перевезти на санях из форта Тикондерога в Бостон пятьдесят пушек и успел как раз к сражению на Дорчестерских высотах, положившему конец осаде города и переломившему ход войны.
Его жена Люси обладала таким же характером, как и он. Наследница богатых лоялистов, она лишилась всего, когда вышла замуж за Генри, – они познакомились в его книжной лавке, – и на протяжении всей войны сопровождала его из лагеря в лагерь, оставаясь рядом с ним. Пожалуй, я восхищалась ею еще больше, чем генералом.
Люси Нокс, одетая в бирюзовое платье, с туго завитыми густыми волосами, обрамлявшими пухлое ангельское личико, была более опасна, чем казалось на первый взгляд. Едва она взглянула на меня, как я решила, что обречена.
– Как вас зовут, юноша? – осведомилась она, не сводя с меня пристального взгляда.
– Роберт Шертлифф, мадам. – Я вежливо поклонилась. – Адъютант генерала Патерсона.
– Я слышала, что где-то здесь, на выставке, есть портрет моего мужа. Мне бы хотелось его увидеть. Вы меня проводите?
Генерал поймал мой перепуганный взгляд и вскинул бровь. Я предложила даме руку, а Генри и генерал Патерсон, следовавшие за нами, погрузились в обсуждение артиллерийских орудий, выставленных на равнине.
– Расскажите о себе, мистер Шертлифф, – настойчиво попросила Люси.
Это была вовсе не случайная просьба, не пустое проявление вежливости. Я решила, что буду говорить только правду:
– Я служил в легкой пехоте, под началом полковника Джексона, и занял должность адъютанта при генерале Патерсоне, когда лейтенант Коул заболел.
– Вы не офицер?
– Нет, мадам.
– Самсон – лучший из моих адъютантов. Умный, на редкость умелый и во многом недооцененный, – пришел мне на помощь генерал Патерсон.
– Самсон? – переспросил Генри Нокс, и я с трудом поборола желание ослабить шейный платок.
– Я думала, ваша фамилия Шертлифф, – проговорила миссис Нокс и с недоуменным видом склонила голову набок.
– Это прозвище, мадам. Генерал говорит, что я… сильнее, чем кажется.
– Ах вот что. Мне это нравится. – И она улыбнулась. – Меня тоже часто недооценивают.