История Деборы Самсон
Шрифт:
За несколько дней до празднества в Красный дом явился капитан Уэбб. Он попросил о встрече с генералом и прибавил, что дело безотлагательное.
Мистер Аллен проводил его в кабинет, а когда я поднялась с места, чтобы оставить их, как делала всегда, когда генерал беседовал с офицерами, капитан Уэбб попросил меня остаться.
– Это касается и вас, рядовой Шертлифф. Я надеялся переговорить с вами обоими.
Капитан Уэбб явно тревожился и чувствовал себя крайне неловко. Генерал махнул мне, призывая вернуться, но украдкой бросил
– В чем дело, Уэбб?
– Один из моих людей, рядовой Лоренс Бартон, рассказал, что среди массачусетских полков и в полках из Коннектикута, размещенных в лагере в Нельсонс-Пойнт, поговаривают о мятеже. Он думает, что в нем примут участие около двухсот человек.
– Ты знаком с рядовым Бартоном? – спросил у меня генерал. Облегчение, которое он испытал, поняв, что приход Уэбба не связан с моим разоблачением, было очевидным, но у меня внутри все сжалось.
– Да, сэр. Мы служили в одном отряде, жили в одном бараке, он участвовал в двух вылазках из тех, на которые я вызывался.
– Рядовой Бартон утверждает, что в ходе одной из вылазок солдаты всерьез собирались дезертировать. Он сказал, что ты отказался в этом участвовать и убедил остальных вернуться назад, в гарнизон.
– Насколько помню, рядовой Бартон также не склонялся к дезертирству. Он не высказывал своего мнения напрямую, но, когда его спросили, он воздержался, и это решило вопрос.
– Как звали других солдат в том отряде? – с сумрачным видом спросил генерал Патерсон.
– Я был знаком лишь с Оливером Джонсоном, Лоренсом Бартоном и Дэвисом Дорнаном. Остальные состояли в другом полку. Кажется, одного звали Джонсом. Другого Шарпом, а еще одного называли Чаком, но вылазка закончилась неудачей, а я, по своему обыкновению, промолчал и с тех пор больше не вызывался участвовать в подобных делах.
– Расскажи, как все было, все подробности, которые удастся вспомнить, – потребовал генерал.
– Ты должен был прийти ко мне, Шертлифф, – сказал Уэбб, когда я закончила рассказ. – Сразу после того, как это случилось. Нужно было мне рассказать.
– Да, сэр. – Я не стала оправдываться. Боязнь наказания не представлялась мне веской причиной, чтобы поступить против совести. В то же время простые жалобы не считались нарушением устава. Даже у генерала Патерсона бывали моменты слабости.
– Если бы Шертлифф пришел к вам, что бы вы сделали? – спросил генерал у капитана Уэбба.
– Я бы велел их всех выпороть.
– И Шертлиффа тоже?
Капитан Уэбб нахмурился.
– Вы бы велели выпороть Шертлиффа? – настаивал генерал.
– Нет, сэр.
– Тогда все в отряде поняли бы, что Шертлифф донес на них.
– Это верно, сэр, – согласился капитан. – Но теперь проблема намного серьезнее.
– В тот раз всех подстрекал Дэвис Дорнан? – спросил генерал, повернувшись ко мне.
– Да, сэр. Он завел разговор и продолжал его. А еще
– Бартон так и сказал, – кивнул капитан Уэбб. – А еще он сообщил, что в новом восстании Дорнан – один из зачинщиков. И что они хотят уйти, воспользовавшись суетой после праздника, когда гости на следующий день начнут разъезжаться.
– Как нам поступить, Уэбб? Что вы думаете? – спросил генерал. Он казался расстроенным, но я не могла понять отчего – то ли из-за нового разочарования во мне, то ли от досады, что ему снова придется справляться с кризисом.
– Полагаю, вам следует арестовать его, генерал. Сказать, что вам известно о подготовке мятежа. Посмотреть, не выдаст ли он своих товарищей, а потом запереть его и других зачинщиков, если таковые найдутся, до тех пор, пока не окончится праздник. После можно выслушать его и вынести приговор.
– У вас в отряде знают, что Шертлифф теперь мой адъютант?
– Да, сэр. Я так думаю. В бараках секретов нет.
Генерал сдержал улыбку. Его глаза светились тусклой, печальной голубизной.
– Вы обращались с этим делом к полковнику Джексону?
– Да, сэр. Он велел мне пойти к вам, поскольку нужно предупредить остальные полки.
Генерал резко встал и надел шляпу:
– Пойдемте, капитан.
Когда я двинулась за ними, он предостерегающе взглянул на меня:
– Оставайся здесь, Шертлифф.
Несколько часов спустя он вернулся, хмурый, усталый от долгой езды верхом, в мокрой от пота форме. На все расспросы он отвечал коротко и отрывисто. Я принесла воды и набрала ванну, оставила ужин на приставном столике в спальне и укрылась в своей каморке, ожидая, чтобы он решил, что делать дальше, – отругать меня или рассказать о том, что произошло.
– Вода ваша, Самсон, – позвал он. – В следующий раз воспользуйтесь ею раньше меня.
Я поблагодарила и заперлась в ванной. События дня так встревожили меня, что я не смогла даже насладиться купанием. Я быстро вымылась и снова облачилась в форму, хотя с волос за шиворот капала вода и хотелось надеть ночную рубаху и забыться сном.
Генерал был уже в постели, на ночном столике мерцала одинокая свечка. Он лежал, скрестив руки под головой, глядя на деревянные балки и прикусив нижнюю губу. Я узнала это выражение лица. Он размышлял и тревожился, ожидая меня.
– Мы предупредили о готовящемся мятеже всех полковников и капитанов, и здесь, и на другом берегу, в Нельсонс-Пойнт. Они соберут свои отряды и опросят солдат, одного за другим.
– А Дорнан?
– Сбежал.
Сердце у меня екнуло.
– Что?
– Думаю, он заподозрил, что его раскрыли. Его не было ни на посту, ни в бараке. Две дюжины солдат целый час обыскивали гарнизон вместо того, чтобы достраивать павильон. – Он вздохнул. – Но он сбежал. Дезертировал. Другим полкам уже сообщили об этом.