История Фридриха Великого.

Кони Федор Алексеевич

Фридрих изучил войну, как немногие полководцы, и в сочинениях его можно найти полный курс военного искусства. Провиантная система составляла главную его заботу, и он часто говорил:

"Когда хочешь построить армию, начинай прежде всего с желудка; в войне целые нации переходят с места на место; с каждым днем рождаются у них новые потребности, которые ежедневно должно удовлетворять, и гораздо труднее защитить армию от голода, чем от неприятеля. Поэтому в выборе провиантских и коммерсиатских чиновников надо быть очень осмотрительным: если они воры и мошенники -- государство много теряет".

Делая беспрерывные перемены в составе, в построении и действиях войск,

Фридрих не упускал из виду и самого военного управления. Строго запретил он начальствующим деспотические меры с подчиненными.

"Солдаты мои люди и граждане, -- говорил он, -- и я хочу, чтобы с ними обходились по-человечески. Бывают случаи, где строгость необходима, но жестокость, во всяком случае, непозволительна. Я желаю, чтобы в день битвы солдаты меня более любили, чем боялись".

Для наказания за преступление дисциплины, он издал новый регламент и военный устав. "Чтобы повелевать, надо сперва заставить уважать себя!" -- говорил он и доказывал это правило на деле. Однажды в гвардейских полках несколько горячих голов составили заговор и решились вытребовать себе силой некоторые льготы и права. Для этого они отправились прямо в Сан-Суси, где король тогда находился. Фридрих издали еще их увидел и, по громкому разговору и резким жестам, тотчас догадался, в чем состояло их {215} намерение. Быстро взял он шпагу, надвинул шляпу на глаза и пошел к ним навстречу. Несколько солдат отделились от толпы, и один из них, дерзко выступив вперед, хотел начать речь. Но прежде, чем он произнес слово, король закричал:

– - Стой! Ровняйся!

Вся рота построилась в порядок. Фридрих продолжал:

– - Смирно! Налево кругом! Марш!

Солдаты, пораженные строгим взглядом короля, молча исполнили его приказание и спокойно вышли из Сан-Суси, радуясь, что так дешево отделались.

Отличая воинские заслуги своего войска, Фридрих не давал военному званию никаких особенных преимуществ перед остальными гражданами. Строго наказывал он каждый проступок военного против частных людей и лиц духовного звания. Раз, встретил он молодого офицера в весьма расстроенном виде.

– - Что с тобой?
– - спросил его король.
– - Глядя на твое лицо, иной подумает, что с тобой приключилось какое-нибудь большое несчастье?

– - И он не ошибется, ваше величество!
– - отвечал молодой человек.
– - Комендант Берлина, генерал Рамин, потребовал меня сегодня вечером к себе. Вероятно, я в первый раз попаду на несколько дней под арест.

– - А что ты сделал?
– - спросил король.

– - Ничего, ваше величество: я только дал пощечину моей глупой хозяйке.

– - Гм!
– - сказал король и задумался.

Офицер, ободренный снисходительностью короля, попросил его приказать генералу Рамину оставить это дело и тем избавить его от отчаяния.

– - Любезный друг, -- сказал король, -- ты, верно, плохо знаешь генерала Рамина: с ним шутить нельзя. Поверь, если бы ему кто-нибудь на меня принес жалобу, он и меня бы упрятал под арест.

Во время Силезских войн монахи католических монастырей не раз вели сношения с неприятелем и передавали ему распоряжения Фридриха. Многие генералы просили короля о позволении наказать вероломных. "Боже вас сохрани!
– - отвечал Фридрих.
– - Отберите у них вино, но не трогайте их пальцем: я с монахами войны не веду". {216}

Согласно с духом времени, Фридрих давал офицерские чины преимущественно дворянам. Несмотря на то, и люди простого происхождения, отличавшиеся храбростью и рвением к службе, были награждаемы званием офицера, между тем как нерадивые и неспособные дворяне по несколько лет служили

без всякого повышения. Раз, один из значительных придворных, граф П., осмелился письменно просить короля о производстве своего сына в офицеры. На это Фридрих, ознакомившись с посланием, отвечал так:

"Графское достоинство не дает никаких прав на службе. Если сын ваш ищет повышений, то пусть изучает свое дело. Молодые графы, которые ничему не учатся и ничего не делают, во всех странах мира почитаются невеждами. Если же граф хочет быть чем-нибудь на свете и принести пользу отечеству, то не должен надеяться на свой род и титул, потому что это пустяки, а иметь личные достоинства, которые одни доставляют чины и почести".

Фридрих не любил, когда его офицеры занимались посторонними делами: охотой, картами, стихами. "Такие люди, -- говорил он, -- никогда не будут хорошими военачальниками". Король терпеть не мог, когда богатые офицеры бросали деньги на пустое мотовство, щеголяли, украшали себя разными побрякушками, носили кольца, завивали волосы. "Это прилично женщинам и куклам, которыми они играют, а не солдату, посвятившему себя защите отечества и всем тягостям походов, -- говорил он.
– - Франты храбры только на паркете, а от пушки прячутся, потому что она часто портит прическу". Нередко, при представлениях, он вычеркивал таких офицеров из списков. Зато он охотно помогал бедным офицерам и часто сам справлялся о их нуждах. На смотру одного полка, перед Семилетней войной, заметил он довольно возмужалого юнкера. Он спросил командира полка о возрасте и службе молодого человека и узнал, что ему двадцать седьмой год и что он уже девять лет на службе.

– - Отчего же он до сих пор не представлен в офицеры?
– - спросил король.
– - Верно, шалун и лентяй?

– - О нет, ваше величество!
– - отвечал командир.
– - Напротив, он примерного поведения, отлично знает свое дело и весьма хорошо учился.

– - Так отчего же он не представлен?

– - Ваше величество, он слишком беден и не в состоянии содержать себя прилично офицерскому званию. {217}

– - Какой вздор!
– - вскричал Фридрих с гневом.
– - Беден! Об этом следовало мне доложить, а не обходить чином достойного человека. Я сам позабочусь о его содержании; чтобы он завтра же был представлен в офицеры.

С этих пор молодой человек поступил под королевскую опеку: из него вышел отличный генерал.

Сколько Фридрих был строг во взысканиях по службе, столько же он был справедлив в наградах и наказаниях. Никакая клевета не могла в глазах его повредить человеку достойному, зато и никакое заступничество не спасало виноватого. Один поручик был послан за границу со значительной суммой денег, чтобы купить там хороших лошадей для ремонта. Он начал кутить и проиграл казенные деньги.

Его отдали под суд и приговорили к трехлетнему тюремному заключению. Два генерала, из первых любимцев короля, стали просить Фридриха о пощаде виновного, представляя, что он их близкий родственник, и что, следовательно, позор его падает на всю фамилию.

– - Так он ваш близкий родственник?
– - спросил король.

– - Точно так, ваше величество, -- отвечал один из генералов.
– - Он мой родной племянник. Со смерти отца до самого вступления в полк он воспитывался у меня в доме.

– - Право? Так он тебе так близок! И притом еще воспитан таким честным и благородным человеком. Да! Это дает делу другой вид: приговор надо изменить. Я прикажу содержать его в тюрьме до тех пор, пока я уверюсь, что он совершенно исправился.

Просители остолбенели от изумления, такого оборота они совсем не ожидали.