История Фридриха Великого.
Шрифт:
{243}
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Европа перед Семилетней войной
Одиннадцатилетнее спокойствие Европы походило более на тяжкий, душный летний день, предвещающий бурю, чем на действительное успокоение. Ахенский мир, вынужденный у Австрии непреодолимой силой обстоятельств и значительно уменьшивший могущество и влияние этой державы, не мог удовлетворить ни Марии-Терезии, ни видов Саксонии. Возрастающие сила и значение Пруссии, естественно, должны были беспокоить Россию, которая до тех пор почиталась первенствующей властью на севере Европы. Августа III тревожило положение
Итак, политическая гроза была неизбежна. Почти во все кабинеты Европы закралось тайное недоброжелательство к Фридриху Великому. Нужен был только удобный случай, чтобы пламя войны вспыхнуло с новой силой. Одиннадцать лет протекли в приготовлениях к этой великой драме, долженствовавшей обагрить западную Европу кровью и надолго нарушить ее спокойствие. Все госу-{244}дарства были истощены и утомлены продолжительной борьбой; теперь они отдыхали, собирались с силами, совещались и ладили между собой, чтобы верно рассчитанными действиями искать перевеса счастливому завоевателю, как они называли Фридриха. Прусский король изменил существовавший порядок вещей в европейской политике и смело возвысил свой голос возле Австрии, которая одна располагала судьбой всей Германии. Этого не могла ему простить Австрия, этого не могли вынести другие державы, которые были уверены, что Фридрих не остановится на своих завоеваниях, но захочет новых приобретений, и тогда для их собственных владений настанет неизбежная опасность. Как прозорливые соседи, они придумывали средства к обузданию его властолюбия.
Мария-Терезия все еще печалилась об утрате Силезии, тем более, что эта страна под мудрым прусским владычеством процвела, украсилась и приносила втрое больше доходов. Возвратить ее Австрии в обновленном и улучшенном виде сделалось любимой мечтой королевы-императрицы. Для осуществления ее она не щадила {245} трудов, денег, даже своего самолюбия. Теперь она твердо сидела на престоле империи, все споры о нем были решены Ахенским миром; надлежало только возвратить ему прежний его блеск и славу. Достигнуть этой цели нельзя было иначе, как деятельной и неусыпной распорядительностью внутри государства и влиянием на дворы иностранные. Здесь Мария-Терезия является истинно великой государыней, достойной соперницей Фридриха. Стоицизм ее характера приводит в удивление. Кто-то из философов сказал, что самолюбие -- вторая жизнь женщины. В этом отношении Мария-Терезия была вполне женщиной, и никто лучше ее не оправдал изречения философа. Подстрекаемая честолюбием, она забыла почти все условия своего пола: в течение одиннадцати лет мы видим ее попеременно то в рабочем кресле кабинета, в трудах за внутренней реформой империи, то на коне, командующей войсками и упражняющей их маневрами.
Все отрасли австрийского правительства находились в заглохшем состоянии, но она сумела водворить такой порядок в государстве, что, невзирая на значительные уступки и потери Австрии, доходы ее многим превышали бюджет покойного ее отца, императора Карла VI. Верным помощником во всех трудах служил императрице умный и прозорливый министр граф Кауниц. В то время, как Мария-Терезия была занята заботами внутреннего управления, он хитро и ловко вел переговоры и завязывал политические узлы с другими державами. Сам же император, муж Марии-Терезии, не имел никакого влияния на дела и ни во что не вмешивался. По внутреннему побуждению корысти и скупости он занимался только денежными оборотами. Эта алчность к деньгам была в нем так сильна, что он иногда жертвовал ей даже самыми важными интересами государства и своей супруги. Так, например, в начале новой войны между Австрией и Пруссией он за деньги взялся поставлять по подряду на всю прусскую армию провиант и другие продовольствия. Усиливая войско, умножая доходы, Мария-Терезия старалась и вне империи приобрести верных друзей и надежную подпору. Переписка ее с Елизаветой Петровной скрепила их дружбу, и обе монархини задумали план, как общими силами отомстить непримиримому врагу своему, Фридриху. Министры их, граф Кауниц и Бестужев-Рюмин, вполне разделяли ненависть своих государынь к прусскому королю. Главным поводом к недоброжелательству русского двора служили насмешки и остроты Фридриха, которые ус-{246}лужливые дипломатические сплетники торопились передавать императрице и ее первому министру со всеми прикрасами плодовитого придворного воображения. Женщины не выносят насмешки; в их глазах
Нам злое дело с рук сойдет,
Но мстят за злые эпиграммы...
Вражда Елизаветы к Фридриху сделалась непримиримой. В 1753 году между Австрией и Россией был заключен тайный трактат, по которому обе державы обязывались защищать друг друга, а при первом движении Фридриха против соседей напасть на него соединенными силами и возвратить Силезию Австрии. К этому оборонительному и наступательному союзу была приглашена и Саксония.
Но Брюль очень хорошо понимал, что Саксонии, как ближайшей стране к Пруссии, невыгодно будет подать первый повод к войне, а потому он решил действовать на Фридриха через своих союзниц. Каждое слово, сказанное королем в дружеской беседе насчет России или Австрии, было подхватываемо его шпионами и с быстротой молнии переносилось к императрицам. Иногда, за недостатком материалов к новым сплетням, Брюль сам сочинял эпиграммы и с истинно придворной оборотливостью выдавал их за произведения Фридриху. Больше всего он старался раздражать самолюбие Бестужева-Рюмина, зная, что тут честолюбец ничего не пощадит для собственных своих видов.
Действительно, система Брюля удалась ему вполне. Бестужев был восстановлен против Фридриха до того, что на совете министров, в 1755 году, убедил Елизавету прибавить к Венскому трактату новую статью, которой союзные державы обязывались напасть на Пруссию даже и в том случае, если война будет начата кем-нибудь из союзников.
Ко всему этому присоединилось новое обстоятельство. Давно уже Англия и Франция соперничали в Индии и Америке. Каждое {248} из этих государств старалось распространить свои колонии за счет другого. Оттого между обеими нациями зародилась тайная вражда: огонь таился под пеплом, но обстоятельства раздували его до тех пор, пока война не сделалась неизбежной. Французское правительство для обеспечения своих колоний решило послать в Северную Америку несколько военных кораблей. Английский адмирал, командовавший североамериканской эскадрой, почитая распоряжение Франции враждебным действием, напал на два военных судна на широте Ньюфаундленда и овладел ими (1755). Французы, со своей стороны, захватили несколько английских купеческих кораблей. Затем вся английская флотилия пустилась в океан на охоту за французскими судами. Оба флага приветствовали друг друга не иначе, как добрым залпом со всего борта и, вслед за тем, абордажем. Итак, обе державы были невольно вовлечены в войну. В 1756 году Англия решила объявить Франции войну в Европе. Но зная, что Фридрих находится в союзе с Францией и потому может вторгнуться в ганноверские владения, Георг II решил обратиться к России. Русское правительство взялось за 150.000 фунтов стерлингов выдвинуть к прусской границе пятидесятитысячное войско, чтобы, в случае нападения Фридриха на Ганновер, ударить ему в тыл.
Обо всех действиях европейских дворов Фридрих имел полные и подробные сведения. О намерениях России он мог знать от наследника престола Петра Федоровича, который был одним из первых его почитателей. За хорошую плату король нашел шпионов при кабинетах венском и дрезденском. Где только есть люди и страсти, там за предателями никогда дело не станет: тайный переписчик Августа III, Менцель, доставлял Фридриху копии со всех бумаг входящих и исходящих, со всех писем и депеш, даже с каждой мелкой записочки Брюля. Из этих копий король узнал о своем опасном положении. Не надеясь на Францию, с которой не ладил, он решил попытаться склонить на свою сторону Англию. Для этого он отнесся прямо к Георгу II и обещал охранять его германские владения и даже защищать их от нападения других держав, если Англия прервет свои переговоры с Россией касательно вспомогательного войска. Георг охотно согласился на это предложение: и земли его были безопасны, и гинеи оставались дома. Итак, между Англией и Пруссией был составлен союз в Вестминстере, в 1756 году. {249}
Посредством влияния Англии на петербургский кабинет Фридрих надеялся склонить и Россию на свою сторону, но в этом он ошибся. Ненависть императрицы и Бестужева превозмогли и золото, и красноречие англичан.
Известие о Вестминстерском союзе произвело сильное волнение в кабинетах. Франция была недовольна и называла поступок Фридриха изменой, а Мария-Терезия стала приискивать средства, чтобы сблизиться с Людовиком XV.
Она унизила гордость свою до того, что неоднократно писала к любовнице Людовика, маркизе Помпадур, льстила ее самолюбию, называла ее в письмах и сестрой, и милой кузиной, и т. п. Вследствие того, когда Мария-Терезия коснулась настоящей цели своего сближения, г-жа Помпадур изъявила полную готовность исполнить желание императрицы, тем более, что сама почитала себя обиженной Фридрихом.