История Лоскутного Мира в изложении Бродяги
Шрифт:
– Понравилась или нет – спрашивать не стану. И так всё видно по твоему раскрасневшемуся лицу. – наблюдая за тем, как бережно на вытянутых руках держит копьё вестник, проговорил Сын. – Ты лучше ответь, что именно понравилось? Грудь, налитая соком, глаза налитые огнём, бархатная кожа или губы, что ждут поцелуя?
Стоит Радвига, ждёт ответа.
Урон своей девичьей красоте подсчитать пытается.
Стоит и Сын, тоже ждёт.
Не ответа ждёт, завершения этой короткой истории.
– Всё.
Пошатнулась, но устояла славная дочь не менее славного казака Игната Кохтева. И знала ведь, что даёт шанс
– Руби!
Сверкнул в воздухе клинок, распарывая плоть реальности, а не русоволосой куланки:
– Повезло тебе, куланка, всего не отрезать от тебя, посему уйдешь, как есть. И тебе, вестник, повезло, – живым уйдешь.
Качнулась шпага, едва не выпав из рук Сына: понял Люцин, что все расчёты оказались бесполезны, а жизнь его никчёмную у Сына выкупила, вот эта грязная… за него, за грязнокровку, готовая отдать всю себя…
– А ведь и обмануть не обманула, да всей правды сказать не сказала русоволосая. – как бы сам себе улыбнулся Сын и, демонстративно утратив интерес к паре, пошагал туда, где ждал его Собор, прозываемый Мировым. – Вестнику-то хоть, надеюсь, расскажет, а то он, дурашка, так и подумает, что на мордашку его смазливую запала.
Мирград, не знавший никогда крепостных стен, приветствовал Сына торжественной тишиной. Кварталы, через которые пролегал путь Его к площади Всех Святых, где и располагалось здание Мирового Собора, опустели ещё в первое посещение Сыном города: кто не был убит тогда, тот не мог найти в себе силы вернуться на улицы, кровь с которых не смогли смыть никакие дожди и никакие метельщики. В самом начале, когда стала понятна тщетность стараний, брусчатку хотели заменить, но не нашлось того, кто обратился бы к Ему с просьбой избрать на время работ иной путь.
Камни размерено ложились под ноги Сына, с лица которого всё не сходила улыбка.
Проект Divisio – то, ради чего Он уже несколько лет сдерживал Себя, стараясь не убивать без причины, наконец был одобрен Собором.
Осталось лишь соблюсти пустые формальности, и Он наконец сможет покинут Мнемос, перестав быть Сыном.
Проект Divisio – если не спасение, так хотя бы шанс в бою против Пожирателя, сотворённого пятьдесят два года назад Легионом.
Три ветви, взращенные Сыном.
Три пути, указанные Сыном.
Три Святых, дарованные Сыном.
Одна цель.
– Возрождение Истинного. – думалось многим, цель та.
– Выживание истинных людей. – мнилась иная цель вторым.
– Уничтожение Пожирателя. – размышляли третьи.
Сыну же плевать было на возрождение Истинного Бога, как и на любого иного Бога, кроме того, по следу которого Он шёл уже много столетий.
Выживание или же гибель истинных людей Сына беспокоили не больше, чем кровь, впитавшаяся в брусчатку под ногами Его.
Пожиратель?.. Сыну существование Пожирателя не мешало, – основным доказательством чего являлось то, что это существование не было прервано.
Проект Divisio – шутка, смысл которой поймут не скоро и не многие.
Раса, отчаянно жаждущая прихода Истинного, но в неведении своём и по злому наушению Сына, создающая оружие против того, чьего прихода они так жаждут.
Это смешно.
Как смешно было даровать истинным людям троих Святых.
Три книги из
Четыре оставшихся книги из того же отдела постигла иная участь: Похоть и Гордыня пали жертвой самих же себя, ну а Гнев и Обжорство оказались куда благоразумнее, поэтому Сын позволил им покинуть Хранилище Книг Особого Назначения живыми. Живыми, но под клятвой: если встретится им Бог Сотворённый, попробовать убить того. Просто попробовать, ведь в том, что только Ему под силу убить Сотворённого, Сын не сомневался, иначе бы давно уже о том не было никаких упоминаний.
Гул-Вейт. Окрестности бастиона Имо-су. Год 1478 после Падения Небес.
Велик и неколебим город Черного Столпа, как неколебима сама Великая Ось Бытия, вокруг которой вращается и Лоскутный Мир, и судьбы всех живущих в нём. Неколебима, как восход над городом Черного Солнца, власть императора Илисиана Вандорского, Стоящим-справа-от-трона, ещё никем не называемого Вечным. Неколебима вера лохматого волкодава Гурта в своего хозяина, да так, что ни Черному Столбу со своей Осью, ни Черному Солнцу со своим восходом никогда и не снилось.
– Гурт, не отставай. – окликнул своего пса Никодим.
Окликнув собаку, форстмейстер как бы невзначай обернулся, вроде бы проверить, не отстал ли мохнатый товарищ, но не на пса он смотрел: странных остроухих лучниц, развлекавшиеся у старого ясеням тем, что сбивали стрелы друг друга в полёте, ему заметить не удалось, но проверять верность наблюдения и переходить на бег, Никодим не собирался, скорее, пытался успокоить сам себя, тем, что остроухие не так хороши, как ему показалось.
Эльфийки, чьими жизнями Корни Льюсальвхейма расплатились с Тринитасом, действительно были не так хороши, как показалось форстмейстеру. Дюжина из Льюсальвхейма, прозываемая в Караване Гадюками, была куда лучше, чем это мог представить Никодим, недавно перешагнувший из третьего десятка лет в четвёртый. Дюжина дочерей самых древних ветвей перворождённых, в которых гордыня множится на презрение к низшим расам. Продукт многотысячелетней селекции, конечным итогом которой должен был стать Бог Сотворённый.
И пусть остроухие называют его Семенем, рассказывая бредни о том, что смысл существования Мира, как раз и заключается в рождении Семени, которое сможет отправиться в Пустоту, дабы зародить там новый Мир, но Тринитас, который никогда не звал Сам Себя Тринитасом, ни любым из иных имён, которым Его называли, но откликавшийся на любое, Тринитас знал, что это будет Бог Сотворённый. Такой же, как и тот, которым был Он почти полторы тысячи лет назад, а может быть другой…
Тринитаса не волновали детали – Он слишком давно убедил Себя в том, что любой бог должен быть убит.