История моей юности
Шрифт:
— Да у них есть батько, — сказал старик, — да такой непутевый… Ни до чего сам не доходит… Пьянчуга… Пропащий человек — с босяками босякует.
— Подожди, подожди, — поднял густые брови городовой. — Это какой же?.. Не тот ли, что лавку себе было построил да пропил ее со всеми товарами?
— Во-во! — оживленно закивал бородой старик. — Це ж самый и е… Такий красномордый… С дырочкой на щеке… Вин же бросил своих детей… А они, холера их забери, живут в моей фатере и не платят… Четырнадцать целковых задолжали… Почти кажний божий день хожу я до них и христом-богом
— Сколько тебе годов, барышня? — спросил совершенно, казалось бы, некстати городовой, обращаясь к Маше.
Та испуганно взглянула на него.
— Шестнадцать, — ответила она. — Семнадцатый идет…
— Дитя еще, — заключил городовой. — Правду он говорит? — глядя на не, кивнул он на старика.
Потупив глаза, девушка молчала.
— Ну что же ты молчишь-то? — сказал городовой. — И за квартиру ему не платите?..
— Да ведь денег у нас нету, дяденька городовой, — заплакала Маша. — Если бы были, разве ж мы не уплатили бы… Мы с братиком голодные совсем… Вот работу ищу. Как найду, сейчас же и заплатим… Просим его обождать… А сейчас у нас ни копейки нет, голодаем…
— Голодаете, — усмехнулся городовой. — А еды-то у вас сколько, — кивнул он на стол, где еще лежало фунта полтора колбасы.
— Да… — застенчиво запнулась сестра, — это ж нам хозяин принес.
— Хозяин? — изумился городовой. — Ничего не понимаю. Жалуется, что обижают его, не платят за квартиру, а сам их жалеет, колбасу таскает… Как это понять, Кондратич, а?
Старик побагровел от смущения, забегал глазами по сторонам.
— Это я вон мальчику… Жалко навроде сиротинку…
— Дяденька городовой, — заплакала девушка, — не верьте ему. Это он не из жалости к нам принес колбасу, а… — Она подошла к городовому и что-то ему прошептала. Городовой даже попятился от неожиданности.
— Да ты что, девчоночка? — поразился он. — Да неужто ты правду говоришь?
— Истинный господь, дяденька городовой, — перекрестилась Маша. — Перед святыми иконами клянусь.
Старик, чувствуя недоброе, переминался с ноги на ногу, покашливал и, по-видимому, раскаивался, что позвал городового.
— Вот старый охальник, — с возмущением посмотрел на него городовой. — Да ты что ж это, Кондратич, с ума, что ли, рехнулся, а?.. Бога ты не боишься.
— Гм… Гм… — смущенно откашливался хозяин. — Брешет девка!.. Брешет сука!
— Совести в тебе нет, старый хрыч, — укоризненно покачивал головой городовой. Ишь ведь какими делами задумал займаться, мерзкий греховодник… Что ж это ты измываешься-то над сиротами?..
— Мне гроши за квартиру треба, — упрямо затвердил старик. — Более ничего… Деньги…
— Ну, вот что я тебе скажу напоследок, Кондратич, —
Несколько успокоившись, он снова заговорил, обращаясь к старику:
— По закону ты правый. Ежели не платят за квартиру, то надобно таких квартирантов удалять с квартиры… Но я прошу тебя, хозяин, поимей совесть, обожди немножко. Пущай поживут еще ден пяток… Я сейчас, ребята, — сказал он, обращаясь ко мне и Маше, — строюсь. Новый дом строю. Так вот на своем новом подворье я вырыл погреб… Завтра и послезавтра я обкладу его досками, пол выстелю, покрою… Ну вот вы и переходите жить ко мне в погреб… Никакой платы не возьму с вас… За так живите…
— Спасибо, дяденька, — поклонилась ему Маша, не зная еще, как отнестись к такому поступку городового.
После мы убедились, что городовой пустил нас жить в свой погреб не из добрых побуждений. Новое подворье его находилось на горе, в довольно пустынном месте. Он боялся, что разворуют строительные материалы, которые он подвозил к постройке. Мы же были бы для него надежными сторожами. Хитрец он был большой, но мы в этот момент видели в нем своего благодетеля.
— Прощевайте, ребятки! — сказал городовой. — Я тогда скажу, когда переезжать… Да и подводу дам. А хозяина не бойтесь, он не тронет вас… А ежели будет приставать, скажете мне, я… гм, гм!.. — он посмотрел на старика таким взглядом, что у того даже ноги подкосились.
Через неделю городовой прислал за нами подводу. Мы с Машей уложили на дроги свой скудный домашний скарб и переехали жить в погреб.
Отец все эти дни где-то пропадал и не знал о нашем переезде.
В погребе
Мы спустили в погреб свои пожитки. Сестра посередине погреба поставила стол, вокруг стола стулья, застелила кровать, развесила на стенах фотокарточки. Потом зажгла лампу.
Я огляделся вокруг и от удовольствия даже засмеялся. Замечательно! Красота!
Отец наш, узнав, где мы, пришел к нам однажды поздно вечером.
Подойдя к погребу, он крикнул:
— Эй вы, хозяева!.. Слышите?.. Спускайте меня в преисподнюю.
Мы с Машей бережно спустили его в погреб, уложили спать.
А утром, проспавшись, он снова пропал на весь день. Сказал, что идет искать работу. Так стало повторяться каждый день.
Маша тоже часто уходила из дому. Иногда она находила случайную работу: то полы мыла кому-нибудь, то стирала. Я же в то время находился в погребе: караулил, чтоб кто-нибудь не обокрал нас.