История моей юности
Шрифт:
— Нас никто не забирал, — сказал я. — Мы сами добровольно пошли.
— Что тебе надоело жить, что ли? — закачала головой хозяйка. — Сколько тебе годов-то?
— Семнадцать.
— Ой, родимец ты мой! — всплеснула руками она. — Дите!.. Самое настоящее дите… Материно молоко еще на губах не обсохло. Тоже мне, вояка…
Стоя около нас, хозяйка все время поглядывала на улицу. Не допив молока, я встал и поблагодарил.
— Что ж так мало-то? — удивилась хозяйка. — Допивали б… Все едино некуда девать.
—
Волнение мое росло.
Я вышел на улицу и, вскочив на своего жеребчика, помчался к кургану. Андрей скакал за мной…
Погоня
Мы въехали на курган.
— Что-то долго не звонят с колокольни, — сказал Андрей.
— Может, уже звонили, — ответил я, — да мы не слышали. Проугощались у казачки.
— Мы б и в хате услышали, ежели б звонили.
Взглянув на дорогу, за которой нам нужно было наблюдать, я вскрикнул:
— Смотри!
Пустынная до этого дорога из станицы сейчас была заполнена всадниками. Их было много, может быть, целый полк, а то и больше. Дозорные уже подъезжали к роще, разросшейся у хутора. Навстречу им бежал какой-то человек в голубой рубашке и размахивал руками. Это был, наверное, тот парень, с которым разговаривала наша хозяйка.
Если б мы задержались у «гостеприимной» казачки еще пять минут, то белые захватили б нас в хате.
Выстрелив по разу из берданок вверх, как и было условлено с нашими дружинниками, собиравшими хлеб в хуторе, давая этим знать о надвигающейся опасности, мы, предварительно снова зарядив ружья, помчались к ним. Орава свирепых собак с хриплым лаем сопровождала нас по улице.
Но дружинников уже не оказалось там, где мы надеялись их встретить. Мы растерялись, не зная, что делать — искать их по хутору или уезжать отсюда, пока еще белые не подоспели. Появления же их можно было ждать каждую минуту.
— Дяденька! — подбежал к нам мальчуган лет десяти, белоголовый, с веснушками на лице. — Я вас жду… караулю…
— Чего ты нас ждешь? — спросил я.
— Да жду вот сказать, что те дяди, что собирали тут у нас хлеб, вот уже с полчаса, а може, и целый час, как уехали… Я им помогал…
— А они звонили на колокольне?
— Нет, — замотал головой мальчишка. — Когда они собрали целый воз хлеба, то велели мне залезть на колокольню и два раза ударить в большой колокол… Я было полез звонить, да меня сторож увидал, с палкой погнался за мной, не пустил.
Мы с Андреем переглянулись: вот беспечность-то какая. Такое отношение наших товарищей к нам было равно предательству. Но для рассуждений мы уже не имели времени. Надо было уезжать, а то белогвардейцы могли с минуты на минуту появиться здесь.
Дав лошадям шенкеля, мы вихрем вылетели из хутора.
Проехав с километр, я вдруг заметил,
— Андрей! — крикнул я Земцову, скакавшему впереди.
— Чего ты? — придержал он свою лошадь.
— Жеребец мой захромал.
Земцов остановился.
— Посмотри, может, камешек под подкову забился, — сказал он.
Я соскочил с лошади и осмотрел ее больную ногу.
В одном месте из-под подковы просачивалась кровь.
Видимо, подковочный гвоздь вонзился в ногу лошади и причинял ей боль. Надо сорвать подкову. Но разве я мог это сделать здесь, в степи, безо всякого инструмента? Я был бессилен чем-либо помочь своей лошади. Между тем надо было ехать.
— Садись, Саша, — сказал Андрей, — поедем потихоньку.
Я вскочил в седло, и, мы мелкой рысцой двинулись вперед. Жеребец припадал на ногу все сильней.
— Ничего, — успокаивал Андрей, — потихоньку доедем. Нам не к спеху.
Мы уже отъехали от хутора версты две, — когда с окраины его вдруг прогрохотал оружейный залп. Пули роем просвистели над нами.
Андрей, оглянувшись, хлестнул коня плетью, рванулся вперед. Я поскакал вслед за ним. Но жеребец мой не мог быстро бежать, и я заметно стал отставать от Земцова.
Некоторое время над головой еще посвистывали пули, а потом затихло. Я оглянулся. Сердце мое взволнованно забилось: за мной мчалось с десяток белогвардейцев. Я подталкивал пятками свою ковыляющую лошадь — она, бедная, покрываясь мылом, напрягала последние свои силы… Казалось, вот-вот она остановится.
— Андрей! — закричал я. — Не оставляй меня!..
Не поняв, о чем я кричу, Андрей на мгновение приостановил свою лошадь.
— Ты чего? — обернулся он ко мне.
— Не оставляй меня… Вон, видишь, белые гонятся…
Оглянувшись, Андрей, ни слова не говоря, огрел свою лошадь плетью и понесся в намет…
— Андрей!..
Но он даже и не оглянулся.
Сильно припадая на больную ногу, жеребец мой хотя и медленно, но бежал…
Земцов ускакал от меня уже далеко. Я видел, как он нагнал какую-то подводу.
За эти минуты я пережил много, очень много. Я не надеялся на моей хромоногой лошади ускакать от преследователей. Я умолял жеребца ускорить бег. И милый жеребчик словно понимал мою просьбу, понимал, что я от него хотел. Покрываясь пеной, он бежал как мог…
Оглянувшись на своих преследователей еще раз, я, к своей радости, убедился, что почти все они повернули назад. Отстали! Видно, белогвардейцы побоялись заставы красных. Но один из преследователей, увлекшись погоней, упрямо гнался и гнался за мной. Оглядываясь, я видел, что расстояние между ним и мной резко сокращается. Сейчас нас разделяло не более двухсот метров. Еще одно усилие, еще несколько минут — и он меня настигнет…