История нацистских концлагерей

Вахсман Николаус

Погром разворачивался на глазах у рядовых немцев, и массовые аресты и депортации мужчин-евреев в концентрационный лагерь происходили тоже вполне открыто. Во многих городах торжествующие нацисты публично осыпали евреев оскорблениями; в Регенсбурге жертв провели по улицам города, арестованные евреи несли большой плакат – «Исход евреев», прежде чем их посадили в железнодорожный состав для отправки в Дахау. Как общество на это реагировало, однозначно утверждать трудно, но часть немцев все же сочувствовала изгоям. Как сетовало одно из региональных управлений СД, «убежденные демократы» демонстрировали искреннее сострадание к заключенным в тюрьму евреям и распространяли слухи о самоубийствах и смертельных случаях в лагерях. Были и анонимные протесты против нацистских лидеров. Но лишь считаные немцы осмелились открыто критиковать власть, а истинные ее сторонники рукоплескали высылкам [1056] .

1056

Цит. в Regierungspr"asident Niederbayern und Oberpfalz, Monatsbericht, December 8, 1938, in Kulka and J"ackel, Juden, doc. 2582; SD-Unterabschnitt W"urttemberg-Hohenzollern, Lagebericht, February 1, 1939; Там же, doc. 2778. О других критических вызываниях см.: Там же, doc. 2624; NCC, doc. 296. О поддержке арестов и высылки евреев см.: Kulka and J"ackel, Juden, docs. 2587, 2631.

Более широко см.: Longerich, «Davon», 124–135; Evans, Third Reich in Power, 590–591.

Условия перевозки были ужасающими. Когда доктора Адлера и других евреев вечером 10 ноября заперли в специальном поезде во Франкфурте, их предупредили, что даже за попытку открыть окна их ждет расстрел. Хотя во время поездки их не унижали и не оскорбляли – в отличие от заключенных на других транспортах, – все мужчины места себе не находили, думая и гадая, что их ждет в будущем. На вокзале в Веймаре арестованных криками встретили эсэсовские охранники и тут же стали рассаживать на стоявшие поблизости грузовики. По прибытии в Бухенвальд заключенных бегом прогнали по лагерной зоне, стоявшие тут же охранники пинали их ногами и били кулаками. Как писал впоследствии доктор Адлер, «тех, кто не поспевал, эсэсовцы подгоняли ударами дубинок». В те мрачные ноябрьские дни заключенные прибывали в лагерь ежедневно. Часами они вынуждены были стоять на плацу переклички, дожидаясь, пока их зарегистрируют. Некоторых из прибывших заключенных до крови избивали стоявшие у лагерных ворот эсэсовцы – такое было у них «приветствие». «Мне подбили глаз», позже сообщил один из заключенных-евреев, «и в результате глаз перестал видеть» [1057] . Подобные сцены разворачивались в середине ноября 1938 года и в Дахау, и в Заксенхаузене, поскольку СС арестовали в общей сложности около 26 тысяч мужчин-евреев, которых срочно требовалось распределить по трем крупным концентрационным лагерям [1058] .

1057

Цит. в WL, B. 216, анонимный источник, January 1939, translation in NCC, doc. 249; Stein, Juden, 41. См. также: Там же, 43; Freund, Buchenwald!, 36; Barkow и др., Novemberpogrom, 574, 608.

1058

Около 6 тысяч евреев прибыло в Заксенхаузен (ноябрь 1938 г.); 9828 – в Бухенвальд (10–14 ноября 1938 г.); 10 911 – в Дахау (ноябрь – 10–22 декабря 1938 г.). В Маутхаузен и Флоссенбюрг евреев не посылали. См.: Pollmeier, «Verhaftungen», 171; Stein, Juden, 41; Riedel, Ordnungsh"uter, 198. По данным СД, после погрома в концлагеря было помещено около 25 тысяч мужчин-евреев; SD-Hauptamt III, Jahreslagebericht 1938, также см.: Kulka and J"ackel, Juden, doc. 2766.

В мгновение ока концентрационные лагеря СС изменились до неузнаваемости. Никогда прежде там не содержалось столько заключенных: в течение нескольких дней их численность удвоилась – с 24 тысяч до приблизительно 50 тысяч [1059] . И никогда во всей концлагерной системе не наблюдался столь малый процент женщин-заключенных: массовых депортаций в Лихтенбург женщин-евреек нацисты не предусматривали. В целом за счет притока евреев процент женщин-заключенных в лагерях упал до менее 2 % [1060] . Никогда прежде в концлагерях не было столько евреев: в начале 1938 года они составляли всего около 5 % от численности всех заключенных; теперь же они внезапно оказались в большинстве. И никогда прежде в концлагерях не умирало столько заключенных, как в первые после погрома недели.

1059

Согласно Вернеру Бесту, в лагерях до погрома насчитывалось 24 тысячи заключенных; приведенная им цифра в 60 тысяч человек после погрома представляется завышенной; BArchB, R 2/12164, Bl. 25–28: Best to RMi Finanzen, November 26, 1938.

1060

Данные на конец сентября 1938 г. см.: Fahrenberg and H"ordler, «Lichtenburg», 169.

Концентрационные лагеря после «хрустальной ночи»

«Одна из самых кровавых и самых ужасных глав в истории Бухенвальда» – так двое пожилых заключенных впоследствии описали период после погрома [1061] . Эсэсовская лагерная администрация была плохо подготовлена к наплыву такого количества заключенных-евреев в ноябре 1938 года, что погрузило лагеря в пучину еще большего хаоса, чем после июньских рейдов против «асоциальных элементов». Подготовленные для евреев бараки в Дахау вскоре были до предела забиты людьми, и часть прибывших заключенных пришлось разместить в огромной палатке. В Заксенхаузене администрация использовала наспех сколоченные временные бараки – это был своего рода отдельный небольшой лагерь, сооруженный сразу же после летних набегов на «асоциальные элементы», но и он вскоре оказался переполнен [1062] . Но на долю Бухенвальда выпало самое большое испытание.

1061

Hackett, Buchenwald, 250.

1062

NCC, doc. 247; OdT, vol. 3, 22; Naujoks, Leben, 91–92.

Первые так называемые ноябрьские евреи, прибывшие в Бухенвальд, были размещены в примитивном бараке, наскоро сооруженном несколькими неделями ранее и вначале предназначавшемся для австрийских заключенных. Тем временем узников лагеря заставили в бешеном темпе возводить еще четыре временных барака – из тонких деревянных досок, без пола, прямо на земле. Вся новая территория зоны, разместившаяся в дальнем углу плаца для перекличек, была отделена от остальной части лагеря колючей проволокой. По ночам в каждом бараке находилось до 2 тысяч заключенных, которые спали на узеньких деревянных койках, вернее, нарах, без матрасов и одеял; люди лежали вплотную друг к другу, так что невозможно было повернуться. «Разместили нас так, – вспоминал франкфуртский врач Юлиус Адлер несколько недель спустя, – что не покидало ощущение, что мы – скотина, запертая в грязном хлеву». Однажды ночью два барака обрушились, не выдержав нагрузки изнутри [1063] .

1063

Цит. в WL, B. 216, анонимный источник, январь 1939 г., перевод в NCC, doc. 249. См. также: Stein, Juden, 43–45; W"unschmann, «Jewish Prisoners», 213–214; Richarz, Leben, 330–331; Hackett, Buchenwald, 249.

Каждый

день в Бухенвальде приносил страдания – люди мучились от грязи и болезней, от жажды и голода. Еду получали нерегулярно, хотя эсэсовцы изо всех сил пытались поддержать хотя бы видимость распорядка. Ощущалась постоянная нехватка воды, вызывавшая сильное обезвоживание организма заключенных. Люди не имели возможности ни вымыться, ни сменить сырую, грязную штатскую одежду. «Все с ног до головы были покрыты коркой грязи», – писал доктор Адлер. В бараках зловоние вскоре стало невыносимым, особенно после массовой вспышки диареи. Не было настоящих туалетов, лишь две переполненные эскрементами канавы, где эсэсовские садисты и убийцы однажды попытались утопить нескольких заключенных-евреев. Вполне естественно, что уже несколько дней спустя очень многие узники Бухенвальда страдали от инфекционных заболеваний и травм, включая обморожения конечностей, а также психическими расстройствами, но лагерная администрация наотрез отказывалась предоставить любую медицинскую помощь. Вместо этого больных просто свалили в каком-то продуваемом ветром сарае – «в зловонной от экскрементов, мочи и гноя лачуге», как вспоминал один из узников; сами эсэсовцы окрестили этот сарай «бараком смерти» [1064] .

1064

Цит. в NCC, doc. 249; Freund, Buchenwald! 38, 41. См. также: Stein, Juden, 44–46, 55–56; Richarz, Leben, 331–332; Barkow и др., Novemberpogrom, 523–524.

Лагерные СС действительно не знали, что делать с «ноябрьскими евреями», и в Бухенвальде так и не был восстановлен прежний порядок. И в Бухенвальде, и в Дахау эту категорию узников работать не заставляли, и они целыми днями сидели в состоянии оцепения, если их не поднимали для «разминки» – заставляли бегать взад и вперед вокруг плаца для перекличек, маршировать или выполнять изнурительные физические упражнения. Только в лагере Заксенхаузен эсэсовцы примерно неделю спустя решили погнать евреев на работы на кирпичный завод, где несчастные случаи были частым явлением, а медицинская помощь практически не предоставлялась. «Что касается евреев, я лишь подписываю свидетельства о смерти», – цинично заявлял лагерный врач Заксенхаузена [1065] .

1065

Цит. в Naujoks, Leben, 93. См. также: W"unschmann, «Jewish Prisoners», 216–217; Pollmeier, «Verhaftungen», 176; Trouve, «Klinkerwerk», 75.

Особый статус так называемых ноябрьских евреев усугублялся их изолированностью от остальных заключенных, даже включая других попавших в концлагерь ранее евреев. Несмотря на угрозы эсэсовцев, некоторые заключенные – и евреи, и неевреи – передавали еду и воду только что прибывшим собратьям по несчастью и давали уроки выживания [1066] . Но подобные случаи помощи «ноябрьским евреям» были и оставались единичными, причем не только из-за очевидной опасности, связанной с нарушением лагерного режима, но и из-за давних предубеждений против евреев. «Среди заключенных, – как писал автор одного тайного дневника и член СДПГ о Дахау, – есть многие, кто презирают евреев» [1067] .

1066

NCC, docs. 247–249; Stein, Juden, 22, 27; Trouve, «Klinkerwerk», 75; Richarz, Leben, 329; Stein, Juden, 44; Burkhard, Tanz, 117.

1067

Цит. в Sopade report, May 1937, NCC, doc. 220. Об издевательствах над евреями со стороны других заключенных см.: Barkow et al., Novemberpogrom, 67, 75.

«Ноябрьские евреи» были вынуждены помогать себе сами. Неудивительно, что на пути подобных актов солидарности было множество препятствий, начиная уже с общих лишений. Многим новым заключенным приходилось все же постепенно приспосабливаться к лагерям, превращаясь из-за бесконечных надругательств в полулюдей. Кроме того, это для эсэсовцев все евреи были одинаковы, но с точки зрения узников это было далеко не так; заключенные концлагерей вообще весьма остро ощущали все классовые, религиозные, национальные и политические различия. Так называемые ноябрьские евреи были немцами и австрийцами, как атеистами, так и ортодоксальными иудеями, молодыми и старыми, коммунистами и консерваторами, интеллектуалами и необразованными, убежденными сионистами и ассимилированными евреями, буржуа и пролетариями. Нередко они не имели ничего общего друг с другом за исключением того, что все они стали жертвами нацистской расовой мании. И различия между собой они так и не смогли преодолеть, особенно в тех невыносимых условиях, в которых оказались [1068] . И все же акты взаимопомощи имели место, особенно среди тех, кто был знаком еще до концлагеря [1069] .

1068

W"unschmann, «Cementing», 580–581, 588, 592.

1069

См., например: Stein, Juden, 50.

Солидарность носила лишь ограниченный характер, а заключенные были беспомощны перед насилием эсэсовских лагерных охранников. Если на воле нацистские фюреры поспешили утихомирить погромы, не допуская выхода грабежей и насилия из-под контроля, то насилие в концентрационных лагерях продолжалось еще в течение многих и многих недель, растягивая погром во времени. Каждый раз при приближении лагерного эсэсовца заключенных-евреев трясло от ужаса. «Выражения типа «еврейская свинья» были рутиной, – вспоминал доктор Юлиус Адлер, – горе тому, кто пытался протестовать» [1070] . Лагерные охранники использовали отлаженные приемы оказания давления на заключенных, весь арсенал насилия, не заходя, впрочем, слишком уж далеко. Когда доктор Адлер только прибыл в Бухенвальд, охранник сбил с него очки. Адлер, нагнувшись, стал их искать, и в конце концов тот же охранник поднял их с земли и вернул Адлеру. Другие же церберы, не утруждая себя, на каждом шагу сыпали оскорблениями на вновь прибывших заключенных – на плацу для переклички, днем и даже в бараках ночью. Все эти акты насилия – заключенные-евреи это прекрасно понимали – служили одной цели нацистского режима: «Они объявили нам войну, – впоследствии писал один заключенный Бухенвальда, – но лишили нас права обороняться» [1071] .

1070

Цит. в WL, B. 216, анонимный источник, январь 1939 г., translated in NCC, doc. 249.

1071

Цит. в W"unschmann, «Konzentrationslagererfahrungen», 53.