История нацистских концлагерей

Вахсман Николаус

Эсэсовская лагерная администрация обирала «ноябрьских евреев», как могла. Коррупция в Бухенвальде и других лагерях процветала – ни один из них не был исключением. В первых лагерях, например, охранники нередко шантажировали заключенных, вынуждая их платить выкуп за выход на свободу [1072] . Коррупция продолжалась и после «упорядочивания» лагерей. Охранники вынуждали заключенных выполнять хозяйственные работы по дому, что-то для них изготавливать, крали у них деньги и присваивали купленную ими еду и другие товары. Не многие из лагерных эсэсовцев были в силах устоять перед искушением, даруемым практически безграничной властью. Почти вся лагерная система была помешана на наживе: от рядовых охранников до старших офицеров; даже Теодор Эйке, периодически упрекавший подчиненных в непорядочности, располагал особым секретным счетом, тратя фонды на свое усмотрение [1073] .

1072

Stokes, «Das oldenburgische Konzentrationslager», 207; Meyer and Roth, «Zentrale», 210; Rudorff, «Misshandlung», 46–47.

1073

Об Эйке см.: BArchB, Film 44564, Vernehmung O. Pohl, January 6, 1947, здесь 6; Tuchei, Konzentrationslager, 266; NCC, doc. 155. Еще примеры коррупции в рядах СС см.: Internationales Zentrum, Nazi-Bastille, 54–56; Hackett, Buchenwald, 129; Riedel, Ordnungsh"uter, 204–214; Decker,

«Stadt Prettin», 214.

Коррупция СС достигла новых высот в ноябре 1938 года. Общегерманский погром включал массовые грабежи, за которым последовало санкционируемое государством воровство; не скрывая цинизма, режим распорядился о выплате 12 ноября евреями Германии 1 миллиарда рейхсмарок «компенсации» за ущерб, нанесенный толпой нацистов [1074] . Отхватили свой кусок и лагерные эсэсовцы, самый жирный пришелся на долю Бухенвальда. Тамошние эсэсовцы приказывали поступившим «ноябрьским евреям» бросать ценности в раскрытые ящики, никто из заключенных больше их так и не увидел. Тех заключенных, которые все же сумели сохранить при себе деньги, ограбили позже, выманив их у владельцев. Эсэсовские охранники продавали им основные продукты питания, питьевую воду, а также обувь, свитеры и одеяла – все по непомерным ценам – и, кроме того, вынуждали заключенных делать «пожертвования», дабы избежать насилия. Бухенвальдские охранники не стеснялись похвалиться добытой нечестным путем прибылью; даже унтер-офицеры были замечены в городе в роскошных пальто и костюмах и за рулем дорогих авто [1075] .

1074

Цит. в Verordnung "uber eine S"uhneleistung der Juden, November 12, 1938, in Hirsch и др., Recht, 371–372. Более широко см.: Bajohr, Parven"us, 101–120.

1075

HLSL, Anklageschrift gegen Koch und andere, 1944, здесь 20–24, ND: NO-2366; BArchB (ehern. BDC), SSO, Morgen, Konrad, 8.6.1909, Bl. 854–864: Ermittlungsergebnis, December 5, 1943. О случаях коррупции среди эсэсовцев в Дахау и Заксенхаузене после погрома см.: Naujoks, Leben, 92–93; Riedel, Ordnungsh"uter, 200–202.

Если лагерная охрана упивалась новоприобретенным богатством, положение заключенных-евреев выглядело хуже некуда. После нескольких дней в лагерях почти все они имели серьезные травмы, и физические и психологические. Одно самоубийство следовало за другим. Несколько мужчин-евреев, будучи не в состоянии сносить дальнейшие унижения и издевательства, просто бросались на проволоку, через которую был пропущен ток высокого напряжения, или же намеренно пересекали запретную границу постов охраны. Раньше эсэсовсцам все же удавалось предотвратить попытки самоубийства. Но в ноябре – декабре 1938 года. «Пусть отправляются на тот свет, если им так хочется», – заявил своим людям Теодор Эйке [1076] .

1076

Цит. в Broszat, Kommandant, 170. См. также: Hackett, Buchenwald, 248; Stein, Juden, 46.

Всего за период с ноября по декабрь 1938 года в концентрационных лагерях погибло по крайней мере 469 человек из числа заключенных-евреев. Бухенвальд был в этом смысле рекордсменом – две трети всех смертельных случаев; там погибло 297 заключенных-евреев. Заксенхаузен унес как минимум еще 58 жизней, а Дахау – 114. Для пояснения: за все пять лет с 1933 по 1937 год в Дахау умерло 108 человек (всех категорий заключенных), то есть в среднем это составляло менее двух смертельных случаев в месяц [1077] .

1077

Умершие в концлагерях заключенные-евреи в конце 1938 г. в подавляющем большинстве были арестованы с началом погрома. На этот период нет данных о смертях евреев в Маутхаузене и Флоссенбюрге, поскольку в то время ни в одном из упомянутых лагерей не содержалось заключенных-евреев (W"unschmann, «Jewish Prisoners», 189, n. 736). О цифрах см. сноску 111 (выше) и книгу памяти мемориала Дахау. Несколько сотен «ноябрьских евреев» умерли после освобождения от последствий травм и ран, полученных во время пребывания в лагерях; W"unschmann, «Jewish Prisoners», 215.

Погром в перспективе

Когда доктора Юлиуса Адлера 18 ноября 1938 года освободили из Бухенвальда после восьми дней содержания, он вместе с несколькими другими освобожденными евреями направился в близлежащую деревню. Все они еле держались на ногах от голода и решили поесть в местном ресторанчике. Дружелюбно настроенный владелец и его жена подали им кофе, воды и бутербродов. После этого отпущенные на волю заключенные поехали в Веймар и сели на экспресс, следовавший до Франкфурта. На них была все та же грязная одежда, которую они носили в лагере. По возвращении домой доктор Адлер был благодарен за теплый прием многим своим знакомым, причем неевреям. Но, оглядываясь назад, на Бухенвальд, он извлек для себя два важнейших урока: «Первое – любыми способами попытайся вытащить из лагерей или вообще из Германии тех, кто еще там остается, а во-вторых, не уставай повторять себе: если у тебя что-то не заладится: в концлагере было хуже!» Когда доктор Адлер писал эти строки в январе 1939 года, он уже был за пределами рейха [1078] .

1078

WL, B. 216, анонимный источник, январь 1939 г., translation in NCC, doc. 297.

Многие другие немецкие евреи последовали примеру доктора Адлера. Так или иначе, почти все еврейские семьи в той или иной степени пострадали от массовых арестов. И хотя далеко не все освобожденные из лагерей их собратья смогли или пожелали пойти тем же путем – «Мой муж не говорит об этом», – отметила жена Эриха Наторффа 20 декабря 1938 года после его возвращения из Заксенхаузена, – на их лицах и телах навеки запечатлелись перенесенные ими в лагерях муки. То есть ужасы концентрационных лагерей и чувство опустошенности после погрома и привело евреев Германии к решению всеми мыслимыми способами бежать из Третьего рейха, что было в полном соответствии с замыслами нацистских фюреров [1079] .

1079

Цит. в H. Nathorff, manuscript, 1939–1940, in Gerhardt and Karlauf, Nie mehr, 206–225, здесь 225. См. также: Kaplan, Dignity, 129–144; Longerich, Holocaust, 114–117, 125–127; Distel, «Warnung», 986; Wachsmann, «Policy», 141.

Погром послужил водоразделом для евреев в нацистской Германии. Но стал ли он водоразделом и для концентрационных лагерей? Ответ очевиден. Лагеря в ноябре 1938 года существенно изменились, в конце концов став гораздо опаснее, чем когда-либо прежде, – воровство и насилие еще сильнее сплотили лагерных охранников. Кроме того, лагеря вновь доказали свою пригодность как универсального средства нацистского террора. Быстро изолировав за колючей проволокой десятки тысяч евреев и вынудив еще большее их число покинуть страну, лагерные СС выдержали очередной экзамен в глазах нацистских лидеров, в точности так же, как это было в ходе чистки Рёма и его людей четырьмя с лишним годами ранее [1080] . И все же не следует преувеличивать степень воздействия погрома на систему концентрационных лагерей. Во многих отношениях он послужил вехой довоенных лет, и вскоре лагеря вернутся в свое прежнее состояние.

1080

См. также: Dillon, Dachau, ch. 4; Stein, Juden, 65.

Большинство

заключенных-евреев надолго в лагерях не оставались. Нацистские лидеры желали встряхнуть их, а не изолировать за проволокой навечно, и большинство так называемых ноябрьских евреев довольно скоро оказались на свободе куда скорее, чем жертвы предыдущих рейдов полиции. Массовое освобождение началось уже 10 дней спустя после погрома и продолжалось еще не одну неделю, поскольку управление Гейдриха выпустило на этот счет массу директив – освобождать в первую очередь пожилых, больных, инвалидов, а также ветеранов Первой мировой войны. Разумеется, освобождения из лагерей были связаны с определенными условиями. Евреев-предпринимателей обязали передать принадлежавшие им фирмы неевреям. Очень многие должны были обещать как можно скорее выехать из Германии. Уже 16 ноября 1938 года Гейдрих распорядился освободить евреев, «чья дата отъезда» из Германии была «уже определена», – к ним принадлежал и Юлиус Адлер, который уже давно собирался выехать. Эмиграцию таким образом напрямую связали с освобождением ноябрьских евреев из лагеря. Заключенных вынуждали написать обязательство выехать из Германии и больше не возвращаться. «Есть среди вас такие, кто не собирается эмигрировать?» – осведомлялся комендант Дахау Лориц у тех, кто был освобожден из этого лагеря. Короче говоря, заключенных освободили, причем довольно быстро. В Бухенвальде, например, общее количество ноябрьских евреев понизилось с почти 10 тысяч в середине ноября 1938 года до 1534 человек на 3 января 1939 года и всего до 28 человек на 19 апреля 1939 года [1081] . С освобождением этих так называемых ноябрьских евреев общее количество заключенных-евреев в концентрационном лагере снизилось до уровня перед погромом. Для режима это в перспективе означало, что задача по запугиванию евреев выполнена, огромное их число покинуло или в ближайшее время покинет Германию, так что потребности в дальнейших массовых арестах не было. Лишь несколько сотен новых заключенных-евреев прибыли в период с января по август 1939 года, и, подобно уже содержавшимся в лагере евреям, они в основном были задержаны как асоциальные элементы, «преступники» или «политические противники». С началом войны в сентябре 1939 года нацисты удерживали в лагерях не более 1500 евреев, в то время как всего на территории Третьего рейха проживало от 270 до 300 тысяч евреев [1082] . Таким образом, погром не превратил концентрационные лагеря в места постоянного массового содержания немецких евреев.

1081

W"unschmann, «Jewish Prisoners», 217–220, Heydrich цит. по 217; Riedel, Ordnungsh"uter, 202–203; Loritz цит. по 203. См. также: Stein, Juden, 48–50, 64–65, 70; NCC, docs. 249, 283, 301; ITS, ARCH/KL Buchenwald, Ordner 185 A, Bl. 2: Judenaktion vom 10.11.38.

1082

О цифрах см.: W"unschmann, Before Auschwitz-, Friedl"ander, Nazi Germany, 241, 245, 316–317 (не считая евреев, живших в Чешском протекторате и Судетской области).

Погром не послужил и поводом для постоянного расширения концлагерной системы. После всплеска численности заключенных-евреев после погрома она стала довольно быстро снижаться, когда большинство ноябрьских евреев стали освобождать, и к концу 1938 года упала приблизительно до 31 600 человек [1083] . Численность продолжала падать и в ближайшие месяцы. Правда, были еще рейды полиции по наведению порядка – массовые аресты австрийских цыган летом 1939 года, – но не в таких масштабах, как годом ранее; в целом в лагерях оказалось гораздо меньше новых заключенных [1084] . Между тем полиция продолжала освобождать заключенных. Что самое удивительное, учитывая крайне негативное отношение Генриха Гиммлера к массовым освобождениям, он согласился в честь 50-летнего юбилея Гитлера 20 апреля 1939 года на объявление амнистии, распространявшейся на политических заключенных и асоциальных элементов. Согласно директивам Гиммлера и Эйке, заключенным заявили, что, дескать, им предоставлен «путь к свободе» (хотя их судьба будет зависеть от того, как они поведут себя в будущем). В конце апреля 1939 года были освобождены тысячи заключенных, среди них мелкий преступник Йозеф Колачек из Вены и неимущий Вильгельм Мюллер из Дуйсбурга, с которыми мы уже встречались на страницах этой книги. В результате амнистии, о которой не обмолвились нацистские СМИ, численность заключенных концентрационных лагерей снизилась приблизительно на 22 тысячи человек в конце апреля 1939 года, то есть немного ниже уровня лета 1938 года [1085] . Эта численность фактически не изменилась и когда Германия вступила в войну четыре месяца спустя; 1 сентября 1939 года система концлагерей насчитывала ориентировочно 21 400 заключенных [1086] .

1083

Численность заключенных на конец 1938 г.: Бухенвальд – 11 028 человек; Дахау – 8971 человек; Флоссенбюрг – 1475 человек; Лихтенбург – ок. 800 человек (цифра на конец ноября 1938 г.); Маутхаузен – 994 человека; Заксенхаузен – 8309 человек. См.: Gedenkst"atte Buchenwald, Buchenwald, 698; Drobisch and Wieland, System, 266, 271–272; OdT, vol. 4, 26; Mars"alek, Mauthausen, 123.

1084

За первые восемь месяцев 1938 г. в Дахау и Бухенвальд прибыло 11 631 новых заключенных; за первые восемь месяцев 1939 г. в оба новых лагеря прибыло 4041 новый заключенный; NMGB, Buchenwald, 698; DaA, ITS, Vorl"aufige Ermittlung der Lagerst"arke (1971). Об австрийских цыганах см.: Zimmermann, Rassenutopie, 117–118; Danckwortt, «Sinti und Roma», 81.

1085

Цит. в Eicke to LK, March 10, 1939, NCC, doc. 162. См. также: Drobisch and Wieland, System, 289, 308–309; ITS, OuS Archiv, 1.1.6.0, folder 0004/200, BL 47: IKL to KL Dachau, April 13, 1939; Там же, Bl. 51: IKL to KL Dachau, April 18, 1939; Там же, Bl. 52: Sipo to KL Dachau, April 18, 1939; BArchB, R 58/264, Bl. 376–377: Heydrich to Stapostellen, April 5, 1939; HStAD, BR1111, Nr. 188.

1086

Pohl to Himmler, April 30, 1942, IMT, vol. 38, 363, ND: 129-R.

Неизбежное на первый взгляд расширение системы концлагерей замерло в период подготовки к войне. Такого поворота лидеры СС и полиции не предусматривали. В конце 1938 года Гиммлер и его свита рассчитывали воспользоваться погромом для дальнейшего увеличения числа лагерей. Дескать, потребовалось срочно приступить к их строительству, эсэсовские руководители настаивали на том, что они в любой момент должны иметь возможность для размещения дополнительных 35 тысяч заключенных. Однако призыв к финасовым вливаниям в размере 4,6 миллиона рейхс марок на упомянутые строительные работы натолкнулся на упорное сопротивление имперского министра финансов графа Шверина фон Крозига, поддержанного Германом Герингом. Фон Крозиг стремился предотвратить стихийное увеличение числа концентрационных лагерей. Всякий раз, как только они расширяются, аргументировал он, полиция до отказа заполняет их заключенными, а затем требует нового расширения, и так до бесконечности. Вместо расширения системы концентрационных лагерей он предложил выпустить на свободу несколько тысяч лентяев, да и других – одним словом, всех тех, кто не представляет реальной угрозы государству [1087] . Даже в конце 1930-х ведущие нацистские фигуры все еще подвергали сомнению радикальное направление террористического аппарата Гиммлера и не видели потребности в больших лагерях.

1087

BArchB, R 2/12164, Bl. 25–28: Best to RM Finanzen, November 26, 1938; Там же, Bl. 29–32: Haushalt, December 30, 1938; IfZ, Fa 127/1, Heydrich to Pohl, January 1939; Там же, W. Best, Vermerk, December 3, 1938.