История религии. Том 1

Мень Александр Владимирович

Когда один венецианский дворянин из личной мести предал его в руки

куриального трибунала, Бруно сначала не был этим встревожен, так как считал,

что его невозможно обвинить в какой-либо ереси. Действительно, его

пантеистическая доктрина хотя и не соответствовала христианству в некоторых

пунктах, но не принадлежала к категории официально осужденных лжеучений. На

этом он настаивал перед судом.

Во время допросов Бруно спрашивали о его связях с

протестантскими

государями и о его симпатии к ним. В частности: "Имел ли он беседы с королем

Наваррским и возлагал ли на него надежды, получая обещания поддержки и

милости?" (См.: Джордано Бруно и Инквизиция: Протоколы процесса. - Вопросы

истории религии и атеизма. М., 1950. С. 360). Бруно на процессе объявил себя

католиком и сыном Церкви, а свои религиозно-философские мнения - не

противоречащими христианству. "Я всегда держался взгляда, которого держится

святая матерь Католическая Церковь" (Там же. С. 448).

Но эти заверения не были сочтены искренними. И "опасный возмутитель

спокойствия, друг еретиков и проповедник лжеучений" был предан в руки

светского губернатора Рима с лицемерной просьбой, чтобы мера наказания была

"без опасности смерти и членовредительства". Но расправа свершилась: Бруно

был казнен 19 февраля 1600 года.

Это трагическое событие, как и вообще вся деятельность инквизиции,

явилось результатом прямой и преступной измены церковных властей их

собственной религии. Нет нужды говорить о том, что насилие в делах веры

коренным образом противоречит Евангелию. Отцы Церкви недвусмысленно

утверждали, что "религия должна убеждать, а не принуждать".

Фанатизм, нетерпимость, идеологический диктат вытекали и вытекают не из

духа религии, а из самых худших сторон человеческой природы. Они проявляются

и тогда, когда сила находится в руках людей безрелигиозных. Известно, каким

репрессиям подвергались сторонники новых научных концепций (генетики и др.)

в нашем столетии.

Справедливости ради необходимо, однако, подчеркнуть, что Бруно пал

жертвой не столько своих научных теорий, сколько как политически опасный

человек, еретик и противник Римской курии. Запрет же коперниковской

литературы был опубликован лишь 16 лет спустя после казни. Произошло это при

следующих обстоятельствах.

Идеи Коперника быстро распространялись среди христианских ученых. В

феврале 1615 года вышла книга монаха Паоло Фоскарини, защищавшая

гелиоцентрическую гипотезу. Среди светских астрономов сторонником ее стал

знаменитый Галилео Галилей (1564-1642),

который энергично пропагандировал

свои научные воззрения.

Галилей был религиозным человеком и стоял близко к церковным кругам.

Папа Урбан VIII высоко ставил ученого еще тогда, когда сам был студентом, и

прославлял Галилея в стихах. "Урбан, - пишет советский ученый Б. Кузнецов, -

ценил Галилея - автора фортификационных и гидротехнических трудов. Он ценил

и работы по теоретической механике... Панегирические стихи в адрес Галилея

были написаны по поводу открытия Меди-цейских звезд. Даже гелиоцентрическая

система не вызывала возражений, пока не претендовала на объективный смысл...

Подобно теориям современной релятивистской космогонии, гелиоцентризм казался

ученым, и в том числе папе - образованному гуманисту, - лишь математическими

упражнениями ума" (Кузнецов Б. Галилей. М., 1964. С. 206).

Но Галилей стремился добиться общего признания коперни-канства. Он

убедительно доказывал, что ссылка на Писание в вопросах космогонии

бессмысленна. "Хотя не может заблуждаться Писание, - говорил он, - но

заблуждаться могут некоторые его толкователи и изъяснители... Ошибкой было

бы, если бы мы захотели держаться буквального смысла слов... Поскольку речь

идет о явлениях природы, которые непосредственно воспринимаются нашими

чувствами или о которых мы умозаключаем при помощи неопровержимых

доказательств, нас нисколько не должны повергать в сомнение тексты Писания"

(Там же. С. 113). На запрос Галилея кардинал Конти отвечал, что есть мнение,

согласно которому истолкование текстов Библии вполне совместимо с гипотезой

гелиоцентризма, однако это мнение "не является общепринятым" (Там же. С.

110).

Но здесь в роковой час в игру вступила политическая борьба. Галилей

нажил себе немало врагов, которые стремились подорвать его авторитет перед

Римом. "Урбан не был религиозным фанатиком, но был типичным представителем

поколения участников и свидетелей Тридцатилетней войны" (Там же. С. 199). Он

жил и действовал в обстановке крайней политической напряженности, окруженный

противниками. На него давила католическая Испания, его тревожило положение

на протестантском Севере. Неудачный союз со шведскими протестантами,

натянутые отношения с Венецией - все это ставило Римское государство в

необычайно затруднительное положение.

Между тем в протестантском мире стали распространяться слухи, будто