История России. От Горбачева до Путина и Медведева

Тризман Дэниэл

Второй подход – война на истощение – не подразумевает ни скорости, ни неожиданности, ни превосходящих сил. Победа получается в результате кропотливой подготовки и периодического зондирования защиты оппозиции. Реформаторы используют те моменты, когда противник занят технократическими успехами, которые со временем влекут за собой более существенные изменения. В такой войне настойчивость – ключевой фактор. «Многие наши указы по три-четыре раза отменялись, – позже вспоминал Чубайс в 1993 году, – а мы делали их заново в немного другой редакции». Война на истощение может быть эффективной, когда время на стороне реформаторов. Но часто время не на их стороне.

Наконец реформаторы могут добиваться успеха с помощью творческой рекомбинации – рассредоточивая силы своих противников и постепенно завоевывая их. Некоторых оппонентов они кооптировали, проводя реформы таким образом,

чтобы они удовлетворяли интересы противников; других изолировали, чтобы затем их можно было одолеть или просто проигнорировать. Реформаторы помогали потенциальным бенефициарам организовать оказывающую поддержку коалицию. Победы при таком подходе всегда относительны и дорогостоящи, и, чтобы поддерживать продвижение реформ, реформаторы должны были быть готовы делать резкие повороты, нанося удары своим бывшим союзникам. Сроки таких поворотов могут иметь решающее значение: слишком рано – и первая реформа проваливается; слишком поздно – и реформаторы в конечном итоге становятся заложниками своих творений.

В двух случаях реформаторы Ельцина использовали творческую рекомбинацию, чтобы добиться хорошего эффекта. Первый – процесс приватизации. На начало 1992 года многие в стране в целом и в правительстве в частности были против распродажи крупных предприятий. Директора предприятий, планирующие оставаться на руководящих должностях, объявили через своего главного лоббиста Аркадия Вольского, что они «парализуют страну, созвав своих работников на забастовку». Ассоциация Вольского, по некоторым утверждениям, включала в себя компании с 20 миллионами работников. Многие из правительственных министров опасались потерять влияние на своих предприятиях, в то время как региональные губернаторы негодовали в связи с перспективой пришлых кандидатов, скупающих местную промышленность.

Сначала Чубайс надеялся избежать уступок. Его приоритетной задачей стало привлечение предприимчивых сторонних специалистов, которые могли улучшить дела плохо работающих компаний. Но первый проект приватизации, который Чубайс послал правительству в марте 1992 года, отклонили промышленные лоббисты. Когда стало ясно, что у этого проекта нет никаких шансов, Чубайс попробовал еще раз.

Обращаясь к политике коалиций, он согласился, чтобы руководители и работники большинства предприятий купили со скидкой 51 % акций с правом голоса даже при использовании собственных средств их компаний. В свою очередь руководители признали, что акции рабочим будут выданы каждому индивидуально и станут свободно продаваемыми (а не руководство будет коллективно ими владеть), что сделало возможными корпоративные поглощения. Региональные и местные органы власти получили право продать большинство магазинов и небольших фирм за наличный расчет, а также долю акций в ряде местных предприятий. Центральные министерства должны были придерживать некоторые стратегические предприятия для последующей продажи. Наконец ваучеры выдали простым россиянам, чтобы купить их молчаливое согласие.

Все это потребовало от Гайдара и Чубайса, которые в конце 1991 года подготовили проект проведения приватизации исключительно за счет продаж за наличные деньги, отменить реализацию данного проекта. Четырьмя годами ранее оба смеялись, когда дальновидный экономист-либертарианец Виталий Найшуль читал лекции об идее предоставления приватизационных чеков для общества: он считал, что это слишком нереально, рискованно, социально несправедливо и политически опасно; Гайдар и Чубайс возражали. Как и можно было предположить, позже на этих двоих возложили вину за все возникшие проблемы. Без таких уступок приватизация не состоялась бы, как и не появилась бы социальная база для многих других реформ.

Банки зарабатывали миллиарды с потоков дешевых кредитов.

Второе успешное использование творческой рекомбинации сделало возможной победу над инфляцией в 1995 году. Предыдущие попытки оказались неудачными в связи с несогласием со стороны влиятельных лиц, извлекающих выгоду из инфляционной политики. Банкиры зарабатывали миллиарды с потоков дешевых кредитов, предоставляемых испытывающим трудности предприятиям, по некоторым оценкам, в 1992 году это составило примерно 18,9 % ВВП. Центральный банк сам получил около 2 миллиардов долларов прибыли в том же году от процентов по таким кредитам, около двух третей этих доходов пошли в фонд выплаты премий сотрудникам банка. Коммерческие банки, предоставляющие кредиты, зарабатывали на комиссиях и взятках. Кроме того, они сделали примерно 8 % ВВП в 1992 году от спекуляции на нефти и валюте с наличными деньгами своих вкладчиков.

Со своей стороны неэффективные предприятия и колхозы не смогли бы выжить без кредитов и щедрых субсидий правительства. К лету 1992 года, по словам Гайдара, эти группы сформировали «мощную проинфляционную политическую коалицию», которая доминировала в правительстве и неоднократно угрожала уволить администрацию.

С помощью тактики войны на истощение Гайдар и его команда пытались в течение первых трех лет добиться некоторых успехов. Постепенно реформаторы сумели отрезать другие бывшие советские республики, которые выдавали огромные рублевые кредиты, осознавая, что в России уровень инфляции будет гораздо выше. («Зачем сдерживать бюджетный дефицит, когда в руках печатный станок?» – цитирует Гайдар украинского премьер-министра Витольда Фокина. В 1992 году соседи России получили кредиты в рублях и валюте на общую сумму почти 12 % ВВП России. Ельцин только позволил правительству в одностороннем порядке положить конец рублевой зоне в середине 1993 года). Периодически в ход пускали метод кавалерийской атаки, как, например, в октябре 1993 года, когда, только что одержав победу над Верховным Советом, Ельцин отменил субсидированные кредиты ЦБ. Однако дисциплина продержалась недолго. Весной и летом 1994 года начался новый шквал кредитов ЦБ. Постоянная победа требует разрушения проинфляционной коалиции.

Что это были за тактики, которые дали банкам основания к установлению стабильных цен? Поскольку инфляция сократилась, правительство продало банкам ГКО при очень высоких процентных ставках, предоставив альтернативные источники прибыли. 25 крупнейших банков заняли выигрышную позицию, выступая в роли первичного дилера – приобретая облигации на аукционах и перепродавая их своим клиентам. Для излюбленных банков стимулы изменились на прямо противоположные. Теперь высокий уровень инфляции, а не повышения прибыли от валютных спекуляций, урезал значение процентной ставки, которую эти банки заработали на своих ГКО. Центральный банк стал правительственным дилером ГКО, он должен был удержать большую часть прибыли. В 1997 году она составила 104 миллиона долларов, в противовес 2 миллиардам долларов в 1992 году, но все же этого было достаточно, чтобы заплатить премии в среднем по 1000 долларов каждому из примерно 90 000 сотрудников банка. Между тем к 1995 году крупнейшие банки были вовлечены в приватизацию и надеялись привлечь иностранных инвесторов, опасающихся инфляции, в компании, которые они покупали.

Можно было оказывать давление на нефтяные компании, чтобы они снабжали неизлечимо больные предприятия топливом почти бесплатно.

Так как банкиры кооптировали таким образом правительство, то оно обеспечивало неэффективным предприятиям и фермерским хозяйствам достаточную помощь, чтобы они не вышли из-под контроля. Был установлен неинфляционный способ перехода на субсидии. Вместо того чтобы переводить деньги таким неинфляционным способом, можно было оказывать давление на нефтяные, газовые и энергетические компании, чтобы они снабжали неизлечимо больные предприятия топливом по низким ценам и даже совсем бесплатно. В середине 1996 года газовой монополии «Газпром» фактически оплатили только 23 % поставляемого газа. Платежи, которые энергетические компании на самом деле получали, были в основном в виде бартера – обмена товарами, стоящими гораздо меньше, чем утверждали предприятия, если они вообще чего-нибудь стоили. Одно исследование Всемирного банка показало, что с помощью таких неоплаченных счетов энергетический сектор России расширил субсидии на общую стоимость в 63 миллиарда долларов в течение 1993–1997 годов. Такие субсидии составили около 4 % ВВП в год. Чтобы удержать фермеров от ухода из бизнеса, правительство убедило поставщиков топлива и удобрений продлить товарные кредиты, то есть поставлять товары в колхозы без особой надежды на оплату. Правительство также обязало коммунальные предприятия предоставлять услуги общественности за долю реальной стоимости.

В свою очередь правительство разрешило энергетическим компаниям накапливать большие налоговые задолженности и оплачивать их сомнительными векселями от клиентов-правонарушителей. Наиболее значительные уступки, однако, коснулись приватизации. «Газпрому» разрешили распределить 15 % акций среди своих сотрудников в обмен на приватизационные ваучеры и продать еще 10 % в основном дочерним предприятиям. Директор «Газпрома» выиграл право на управление 35 % акций государственного холдинга по доверенности, с перспективой выкупа этих акций в конечном итоге. «Лукойл» и другие совместные нефтяные компании были допущены к участию в сделках на залоговых аукционах.