История свидетеля. Книга 1. Бог не желает

Эриксон Стивен

Пожалуй, человека, которому больше повезло в жизни, это могло бы позабавить. С точки же зрения Трындеца, бесконечные сражения между двумя тяжелыми пехотинцами приобрели черты болезненной одержимости. И в данный момент он ждал, когда скамейка взорвется.

– Увы, – сказал Грубьян после теплых приветственных слов, – в каждой местности есть свои бандиты. – Он поднял руки, словно бы пытаясь подавить возражения, которых, насколько могла понять Заводь, ни у кого, похоже, не имелось. – Знаю, дорогие мои, знаю! Кто из бандитов способен бросить в бой, по сути, целую роту хорошо экипированных, исключительно хорошо обученных и впечатляюще дисциплинированных

солдат? Кулак в очередной раз заверил меня вчера вечером, что на внушительную мощь войск Балка в докладах разведчиков не было даже намека. – Он помедлил, окинув взглядом окружавшие его лица. – Соответственно, наша рота заплатила немалую цену, нанеся ему поражение.

– Но мы вовсе не победили, – возразила сержант Шрейка из Второго взвода, накручивая на палец прядь длинных черных волос. Ее апатичный взгляд скользнул в сторону Штыря. – Если бы мы не захватили в плен самого Балка и если бы не удивительная лояльность, которую проявили его войска, сложив оружие, как только Штырь приставил командиру нож к горлу… в общем, никого из нас сейчас бы здесь не было.

– Уверяю тебя, Шрейка, – улыбнулся Грубьян, – я как раз собирался воздать хвалу впечатляющему успеху Третьего взвода, захватившего в плен предводителя бандитов.

– Если уж на то пошло, это был ваш план, капитан, – заметил капрал Моррут, стоявший, как обычно, рядом со Штырем. – Штырь всегда поступает как должно.

– Выражаясь точнее, план заключался в том, чтобы отсечь змее голову, – ответил Грубьян, поскольку, несмотря на всю свою показную манерность, он был не из тех, кто начищает до блеска свой рог. («Пожалуй, все же не слишком удачное сравнение», – подумала Заводь.) – Разве не очевидно, что любой из подчиненных Балка смог бы продолжить сражение? Так что гибель командира мало бы что изменила. В результате, – заключил он, вновь поводя левой рукой, – угроза Штыря убить главаря бандитов, так и оставшаяся неосуществленной, привела к наиболее благоприятному для нас исходу. Короче говоря, дорогие мои, нам чертовски повезло.

На этот раз все кивнули, соглашаясь с капитаном.

У Заводи вошло в привычку носить потрепанный платок, драный кусок неотбеленной ткани, когда-то закрывавшей глаза покойника. Вряд ли мертвец в нем нуждался, поскольку в гробнице в любом случае не было света, а даже если щели между могильными плитами что-то и пропускали, то все равно в тряпке этой не было никакого смысла, рассудила Заводь. Умение мыслить логически являлось одним из ее талантов.

Она вспомнила, что вместе с ней в могиле той ведьмы был ее старый приятель Бренох. Проблема с расхищением гробниц заключалась в том, что каждый раз кто-нибудь из конкурентов оказывался там раньше. В некоторых местах разграбление захоронений считалось преступлением и каралось смертью, что Заводь вполне одобряла, поскольку это означало возможность найти хоть одну клятую могилу, в которой еще никто не порылся.

Бренох разбрасывал ногами какой-то мусор в дальнем конце склепа, где сводчатый потолок уходил вниз. Он сказал, что заметил нечто блестящее, и Заводь не стала ему мешать – ее радовало уже то, что она стоит возле открытого саркофага, на известняковом краю которого виднелись следы от лома: какой-то опередивший их подонок-воришка отковырнул грохнувшуюся по другую сторону крышку. Но эта подробность не особо заинтересовала женщину. Заводь лишь напомнила себе, что неплохо бы в следующий раз, когда они полезут в очередную могилу, прихватить с собой пару ломиков. Ее вполне устраивал вид ссохшегося тела ведьмы и покрывавших его красивых тканей.

Большинство расхитителей гробниц – мужчины, а мужчины понятия не имеют об изяществе. Даже если

бы ткань была вся в грязи и обрывках высохшей кожи, испещренная пятнами той загадочной жидкости, что вытекает из мертвецов, – мать Заводи называла ее Худовым медом, – она все равно оставалась бы тканью, причем очень красивой.

Так что Заводь забрала с глаз трупа полоску материи, обнаружив под нею две золотые монеты, аккуратно вставленные в глазницы. Она быстро их спрятала, но Бренох что-то заметил, и у него возникли подозрения. В конце концов пришлось рассказать приятелю про монеты, просто чтобы отвязался уже. Бренох сперва разозлился, потом в нем проснулась зависть, а вслед за нею алчность, и в конце концов Заводи пришлось убить напарника: тот все-таки украл эти клятые монеты, хотя и упорно отрицал свою вину. Бедняга Бренох пополнил длинный список ее бывших друзей.

Теперь Заводь носила платок, чтобы скрыть татуировку в виде веревки у себя на шее. Кто-нибудь мог спутать изображение с петлей висельника, что само по себе было смешно: с какой стати, спрашивается, делать такую татуировку, самому напрашиваясь на неприятности? Но золотая веревка толщиной с палец, опоясывавшая шею Заводи без начала и без конца, символизировала ее призвание и готовность убить столько людей, сколько потребуется… Что ж, это было по-своему даже изысканно.

В профессии наемного убийцы имелись свои риски, и Заводь, скорее всего, не взялась бы за подобное ремесло, если бы не та ночь, когда на нее вдруг снизошло откровение. Кто же это был из ее старых друзей? Ах да, Филбин. Он кое-что понимал в магии – точнее, неплохо разбирался в магическом Пути Рашане, сладостном волшебстве теней. Филбин не спеша обучал Заводь кое-каким штучкам, когда ее вдруг как ударило.

«Котильон, мой покровитель, Повелитель Убийц. Его еще называют Узел. Но погодите-ка… Он ведь был только одной половиной целого, да? Они вместе с Престолом Тени создали Малазанскую империю. Клинок и магия, связанные воедино. Веревка и Тень. Хорошо, но почему для этого нужны двое? Убийца-маг! Ну не странно ли, что никому это раньше не приходило в голову?»

Заводь должна была стать первой и самой лучшей. Она продолжала учиться у Филбина всему, чему только могла, пока ей не пришлось… что ж, бедняга Филбин.

Ключом ко всему было сохранение магической тайны. И потому от татуировки, хотя на первый взгляд та и могла показаться идиотской, имелась определенная польза. Подумать только – объявить всем о своей преданности Повелителю Убийц! Кто бы стал так поступать? А Заводь именно так и делала, особенно когда хотела сбить других с толку.

«Допустим, ты знаешь, что некий человек – в данном случае я – наемный убийца и может за тобой охотиться, – рассуждала она. – Прекрасно, ты полностью сосредоточиваешься на том, как ему помешать, оставляя окутанный тенью магический Путь открытым. И прежде чем ты успеваешь что-либо сообразить, я уже тут как тут: появившись из твоей собственной тени, бью без промаха – раз, и готово!»

Сержант Дрючок знал о талантах Заводи и надлежащим образом их использовал. Он никогда не спрашивал, почему она вступила в ряды малазанских морпехов, хотя могла бы выбрать безмятежную жизнь в роскоши какого-нибудь большого имперского города, беря заказы у постоянно враждующих между собой представителей знати. Она вполне могла одеваться в шелка и всячески холить свои длинные иссиня-черные волосы. Заводь была интересной женщиной, или, по крайней мере, нисколько не сомневалась в собственной неотразимости, вот только простые солдаты вряд ли могли оценить ее по достоинству. Оставалось лишь гадать, с какой стати она вдруг поступила на службу в армию. Однако сержант никогда ее ни о чем не расспрашивал.