История Великобритании

Морган Кеннет

Однако экономические тучи, приносившие нищету бедным, осыпали богатых серебряным дождем. Рост населения требовал увеличения продовольствия. Цены тоже росли, в частности на рубеже XII-XIII вв. и в конце XIII в. С другой стороны, вследствие избытка рабочих рук размер денежных выплат, как сдельных, так и подневных, оставался на протяжении века неизменным. Иными словами, реальные нормы заработной платы падали. Эти обстоятельства обернулись для богатых землевладельцев хорошей прибылью. Продажа избыточного продукта на рынке приносила все больше денег. Количество рынков увеличивалось. Между 1198 и 1483 гг. Корона выделила на создание рынков 2400 субсидий. Из них свыше половины приходится на период, предшествующий 1275 г. Растущая потребность в участках, предоставляемых в держание, вела к росту рентных платежей, которые уплачивались землевладельцам. Приведем только один пример: чистый доход епископа Илийского возрос с 920 фунтов в 1171-1172 гг. до 2550 фунтов в 1298 г. Отсюда, однако, не следует, что счастливый обладатель большого поместья мог почивать на лаврах и позволить законам спроса и предложения делать свою работу за него. В XII в., как и прежде, большая часть маноров, принадлежащих богатому феодалу, на деле находилась в держании – либо в качестве рыцарских ленов, либо сдавалась за фиксированную ренту другим арендаторам, фермерам (farmers).

Во времена стабильности, постепенного расширения хозяйственной деятельности это, с точки зрения землевладельца, было очень разумно, поскольку его административные издержки сводились к минимуму. Стабильность системы определялась тем фактом, что общепринятой была долгосрочная аренда, заключаемая сроком на одну или несколько условных жизней, и такие долговременные пожалования имели тенденцию превращаться в наследственные держания, предоставляемые на определенный продолжительный срок.

Однако резкий подъем цен, происшедший около 1200 г., создал для землевладельца, живущего на фиксированные ренты, тяжелые проблемы. Если он хотел опередить своих арендаторов в использовании преимуществ рыночной экономики, то должен был перейти к прямому управлению своими манорами. Изменить старую систему было нелегко, и многие землевладельцы столкнулись с жестоким сопротивлением со стороны своих арендаторов, но постепенно это было сделано. Самое знаменитое описание подобного процесса можно найти в отчете Джоселина Брэкелонда о деловой жизни Самсона, аббата монастыря в Бёри-Сент-Эдмунде в 1182-1211 гг. Землевладелец взял свои поместья в собственные руки, назначил бейлифов и управляющих и продавал избыток произведенного на свободном рынке. При этом новом порядке расходы и доходы землевладельца от года к году различались. Для его должностных лиц стало легко обсчитывать его, пока не был установлен жесткий контроль за их деятельностью. С этой целью составлялось детальное описание экономической деятельности манора за год. Затем оно отсылалось, вместе с подобными отчетами из других маноров, для проверки аудиторами, которые представляли центральную администрацию большого поместья. (Благодаря тому что множество подобных отчетов сохранилось, мы многое знаем о некоторых аспектах сельской экономики Англии XIII в.) Роль аудиторов заключалась в разработке экономической стратегии, а также в раскрытии мошенничеств. Они определяли цели для каждого манора, величину производства зерна и количество домашнего скота, которые должны были быть постигнуты. Аудиторы принимали решения об инвестировании – о том, строить ли новые амбары, покупать ли удобрения и т.д. Возник даже новый вид литературы – трактаты по сельскому хозяйству и управлению поместьем, самым знаменитым из которых является «Хозяйство» Уолтера Хенли. В основе всех этих перемен лежало широкое распространение грамотности на уровне ведения хозяйства. Без нее не была бы возможна управленческая революция начала XIII столетия – именно благодаря грамотности она стала тем, чем она стала.

Цель новой системы заключалась в максимальном увеличении прибыли землевладельца и в том, чтобы сделать это как можно рациональнее. Сомнительно, чтобы подобный подход подразумевал решение проблем, с которыми сталкивались бедняки (а почти все из них были таковыми от рождения). На уровне манора имели место бесчисленные случаи как пассивного, так и прямого сопротивления требованиям землевладельца, которые иногда сопровождались судебным разбирательством. Имеется также множество свидетельств борьбы между богатыми и бедными в городах. К 90-м годам XIII в. Англия была страной с традиционной экономикой, страной, не способной справиться с перенаселением, а возможно даже, находящейся на грани классовой войны.

4. Позднее Средневековье (1290-1485) Ральф Э.Гриффитс

Для тех, кто жил в то время, а также для многих историков последующих эпох XIV и XV столетия казались временем опасностей, волнений и упадка. Внутренние и внешние войны Англии – в особенности кампании в Шотландии, Франции и Нидерландах – длились дольше, охватывали большие территории, обходились дороже и вовлекали в себя большее число людей, нежели все войны, в которые она была вовлечена по завершении периода викингов. На самих Британских островах англичане не доверяли валлийцам, несмотря на завоевания Эдуарда I. Постоянные мятежи, кульминацией которых стало восстание Оуэна Глендоуэра (после 1400 г.), казалось, оправдывали это недоверие и напоминали о пророчествах, что предсказывали изгнание англичан из Уэльса. Усиливалась и подозрительность кельтов по отношению к англичанам, подогревавшаяся горечью и отвращением, которую испытывают побежденные или угнетенные. «Тирания и жестокость англичан, – утверждал один шотландец в 1442 г., – известны всему свету, что ясно проявилось в их преступлениях против французов, шотландцев, ирландцев и жителей соседних земель». Голод, болезни и чума (с 1348 г.) резко сократили население Англии к началу XV в. (возможно, почти вдвое), и это нанесло серьезный ущерб английскому обществу. К концу XV в. французские политики с неодобрением отмечали привычку англичан смещать и убивать своих королей и их детей (как это произошло в 1327, 1399, 1461, 1483 и 1485 гг.) с регулярностью, невиданной в других странах Западной Европы. Духовная неудовлетворенность и распространение ереси привели темпераментного канцлера Оксфордского университета, доктора Томаса Гаскойна, к выводу о том, что английская церковь его времени пришла в упадок, а епископы и духовенство не справляются со своими обязанностями. Популярный поэт, писавший около 1389 г., считал, что период видимого упадка даже слишком отчетливо отражается в экстравагантной и неприличной моде на накладные плечи, узкие, в обтяжку, корсажи, обрисовывающие икры чулки и башмаки с длинными носами.

Конечно, не стоит слишком доверять оценкам современников, особенно если они жили в крайне напряженную или мятежную эпоху. Ныне признается, что войны могут иметь и творческую сторону, в данном случае усиливая в англичанах осознание национальной идентичности; что голод и болезни не обязательно наносят обществу смертельный удар, а экономический спад не всегда вызывает депрессию; что распространение ереси и критика церковных институтов могут усилить в людях личное благочестие; что, как показывает эволюция Парламента, политические кризисы оказывают и конструктивное воздействие; и наконец, что достижения литературы и искусства чрезвычайно страдают из-за гражданских конфликтов или брожения в обществе. С удобной позиции конца XX в. позднее Средневековье представляется, безусловно, сложным и бурным периодом, но одновременно и полным жизни, высоких устремлений и прежде всего очарования.

Англия в войне (1290-1390)

Король и его двор, центр которого составляла королевская семья и ее свита, являлись фокусом и точкой опоры английского правительства и политической жизни. Главным для того и другой были взаимоотношения между королем и его влиятельными подданными: прежде всего баронами и магнатами, но также рыцарями и эсквайрами из графств, зачастую стремившихся

достичь ранга барона, богатыми купцами, епископами и талантливыми клириками; все они искали покровительства Короны, выгодных должностей и продвижения. Успехом для короля было установление гармоничных отношений со всеми или с большинством влиятельных подданных, ведь только тогда можно было быть уверенным в политической стабильности, эффективности управления и внутреннем мире. Укрепление суверенной власти короля, усиленное (после 1216 г.) признанием того, что корона должна переходить старшему сыну покойного монарха, а также расширением сферы деятельности королевской администрации, находившейся в руках чиновников и слуг короля, не могло не затронуть феодальную власть крупных землевладельцев в регионах. Однако сам принцип наследственной монархии, хотя он и уменьшал вероятность столкновений королевских родственников в борьбе за корону, оставлял открытой вероятность того, что время от времени она будет доставаться не вполне подходящим (в силу юности, характера или неспособности) королям. Кроме того, постоянная война на протяжении XIV и XV столетий предъявляла серьезные требования к английским монархам. Начиная с правления Эдуарда I, не проходило ни одного десятилетия без того, чтобы англичане не воевали – за морями или на Британских островах. Каждое поколение англичан позднего Средневековья лучше, чем их предки, знало о требованиях, бедствиях и последствиях войны.

После гражданской войны, разразившейся в правление Генриха III, была предпринята успешная попытка примирить англичан и успокоить страну, благодаря чему король и его подданные смогли восстановить стабильные взаимоотношения, отдававшие должное правам и чаяниям обеих сторон. Новый монарх, Эдуард I (1272-1307), показал себя способным, талантливым и успешным в делах правителем, и он был полон решимости укрепить свои позиции суверена. Но его неотступное стремление утвердить свою власть на всей территории Британских островов, даже на тех, что лежали за пределами королевства, привело к эпохе постоянной войны.

В Уэльсе он победил Гвинедд наиболее могущественное и независимое из сохранившихся местных владений, а после смерти Ллевелина ап Гриффидла в 1282 г. завоевание Уэльса успешно завершилось после двухсот лет беспрерывной войны. Благодаря этому Корона распространила свою власть в Северном и Западном Уэльсе и сформировала княжество, охватывавшее половину страны. В 1301 г. оно было передано старшему сыну короля, первому англичанину, ставшему принцем Уэльским – замечательное достижение, хотя и весьма дорогое. Необходимо было возместить материальный ущерб; изобретательный план поддержания безопасности включал в себя строительство дюжины новых и реконструкции полудюжины существовавших крепостей, по большей части окруженных городками, которые были защищены стенами и населены лояльными Короне иммигрантами; Для покоренных земель была создана постоянная система управления. Эта система (о которой объявлено в Руддланском статуте 1284 г.) возникла как военная администрация, но вскоре она восстановила мир и стабильность благодаря взвешенному сочетанию английских новшеств и валлийской практики. Отношения между новыми правителями и валлийцами характеризовались твердостью, которая смягчалась справедливостью и примирительным духом, поэтому восстания 1287, 1294-1295 и 1316 гг. не охватили больших территорий и не стали особо угрожающими. Тем не менее, цена завоевания была огромной. Во всех графствах Англии и за ее пределами набирали солдат и моряков, архитекторов, ремесленников и рабочих для службы в Уэльсе. Только в 1277-1301 гг. на строительство замков потратили 75 тыс. фунтов (искусный каменщик в это время зарабатывал меньше 2 шиллингов в неделю), а подавление восстания 1294-1295 гг. обошлось в сумму около 55 тыс. фунтов. К счастью, королевское управление в Уэльсе доказало свою эффективность: к середине XIV в. оно приносило доход в казначейство, а валлийское дворянство процветало в сотрудничестве с чужеземным режимом.

Лишь после того, как Ллевелин был устранен, Эдуард I обратился к лордам Уэльской марки (или пограничной территории) – в основном к английским магнатам, – чтобы утвердить суверенную власть также и над ними и их вассалами; кроме этого, он поставил валлийскую церковь и ее епископов под свой прямой контроль. Все предприятие Эдуарда демонстрирует изобретательность, решимость и стратегическое мышление, далеко выходящие за рамки военной кампании. Но чувство горечи, присущее побежденным, которые теперь подчинялись чужеземным властям, духовным и светским, невозможно было с легкостью устранить. Если бы английское правление превратилось в порабощение, если бы экономические выгоды от стабильного режима исчезли, если бы отношения между местным населением и иммигрантами ухудшились, для английского государства немедленно возникли бы серьезные проблемы, а колониальное правление оказалось бы под угрозой.

Эдуард I стремился также к распространению своего верховного господства на Шотландию. Это было исключительно дерзким предприятием, поскольку, в отличие от Уэльса, Шотландия имела собственного монарха (из дома Канмора), а шотландцев, особенно уроженцев отдаленных областей Хайленда, горной Шотландии, отличало пламенное чувство независимости. Но, как и в Уэльсе, возможность установить здесь английское владычество возникла в правление Эдуарда I, в 1286 г., после смерти короля Александра III, а затем и кончины его внучки и наследницы, последовавшей четырьмя годами позже. Эдуард принял приглашение шотландских «хранителей королевства» уладить вопрос с престолонаследием и воспользовался этим «великим делом» (1291-1292), чтобы гарантировать признание себя «верховным правителем» Шотландии. Сопротивление шотландцев и усилия Эдуарда, намеревавшегося превратить свои претензии в реальность, породили бесплодный период взаимной вражды между двумя странами, длившийся до XVI в. Шотландцы искали помощи у Франции (1295) и поддержки папского престола, а защита политической независимости под руководством Уильяма Уоллеса (казнен в 1305 г.) и Роберта Брюса (король Роберт I, 1306-1329) породила стойкое чувство патриотизма. Ряд английских вторжений в течение пятидесяти лет после 1296 г. привели лишь к установлению зыбкого военного и административного контроля над Лоулендом, низинной Шотландией, но его было трудно поддерживать в бедной и враждебно настроенной стране, а финансировался он в основном из Англии. Кроме того, англичане не покорили северные моря, не смогли подчинить себе и контролировать север и запад Шотландии. Таким образом, англичане не добились тех преимуществ или успехов, которых они достигли в Уэльсе, и даже в сражении (особенно при Баннокберне в 1314 г.) их кавалерия потерпела унизительное поражение от более маневренных шотландцев. Эдуард III, лично занявшийся делами управления в 1330 г., быстро отверг Нортгемптонский договор (1328), по которому Англия признавала короля Роберта и отказывалась от претензий на верховное правление. После этого англо-шотландские отношения представляли собой печальный перечень вторжений, приграничных рейдов, периодов английской оккупации южных графств, франко-шотландских соглашений, вылившихся в Старый союз, – включая даже пленение короля Давида II при Невилл-Кросс (1346). Но и после того, как английские претензии и устремления были сломлены решительным и объединенным сопротивлением шотландцев, Шотландия оставалась постоянным и весьма дорогостоящим противником.