История Великобритании
Шрифт:
Затишье и продолжение войны (1390-1490)
В 1389 г., когда Ричарду II исполнился двадцать один год, он провозгласил: «Я достиг совершеннолетия, чтобы управлять моим домом, домочадцами и моим королевством. Ибо мне кажется несправедливым, что положение, в котором я нахожусь, хуже того, в котором пребывает последний из моих подданных». События 1386-1388гг., когда лорды-апеллянты пытались навязать королю выбор друзей и министров, а также руководить его политическими действиями, отравили отношения между неумолимым монархом и его критиками. В их число входили самые могущественные магнаты королевства, чьи поместья в Центральной и Южной Англии соперничали по совокупному размеру с отдаленными владениями Короны в Уэльсе, Чешире и Корнуолле. Однако после 1389 г. Ричард постепенно утверждал свою власть короля Англии, разумно и храбро борясь с последствиями амбициозной политики своих предков, проводившейся в предшествовавшее столетие. В период относительного политического затишья он старательно создавал партию своих сторонников, опираясь на собственных придворных и жителей отдаленных владений, особенно Чешира и Северного Уэльса. Конфискованные владения графа Арандела усилили власть монарха в Уэльской марке, где владения аристократов были практически независимыми. Масштабная и дорогостоящая экспедиция в Ирландию в 1394-1395 гг., первая
Ричард был изобретателен, проницателен и властен. Однако прочие его качества были не столь хороши для правителя. Его воспитание и трудная юность заложили в нем неустойчивость, проявлявшуюся как самоуверенность, отсутствие чувства меры и своеволие. Расточительный по отношению к друзьям, Ричард мог быть капризным, скрытным и жестоким по отношению к врагам. В 1397-1398 гг. он изгнал графа Уорика, казнил Арандела, убил Глостера, а затем изгнал также Дерби и Ноттингема. Безжалостное использование личной власти монарха (в надпись, составленную им для своего надгробия, входили слова: «Он сокрушил всех, кто бы ни нарушал королевскую прерогативу») сделало последние два года правления Ричарда поистине тираническими. Папу вынудили угрожать отлучением от Церкви каждому, кто «совершит нечто, наносящее ущерб правам нашей Короны, нашей королевской власти или нашей вольности, или же будет злостно клеветать на нашу персону», а договор Ричарда с Францией гарантировал помощь французов против его собственных подданных, если бы возникла такая необходимость. Вторая экспедиция Ричарда в Ирландию в мае 1399 г. предоставила Генри Болингброку, графу Дерби, а теперь и герцогу Херефордскому и Ланкастерскому, возможность вернуть свои позиции, а также и поместья герцогства Ланкастер, незадолго перед тем конфискованные Ричардом после смерти его отца. Методы короля вышли за рамки английских законов и обычаев – и переполнили чашу терпения его могущественных подданных. Однако смещение Ричарда, случившееся немного позднее в том же году (29 сентября), ознаменовало конец наиболее последовательной попытки облегчить бремя войны, лежавшее на плечах англичан.
Смещение с престола Ричарда II было судьбоносным решением. Хотя и существовал прецедент 1327 г., ситуация 1399 г. отличалась от него в одном существенном аспекте. Впервые с момента смерти Ричарда Львиное Сердце английский король завершал свое правление, не оставив сына и наследника, и королевство оказалось перед перспективой спора о престолонаследии. С 1216 г., согласно обычаю, корону передавали по старшей мужской линии, даже если король был еще ребенком (как в случае с Генрихом III и с самим Ричардом II). Однако не существовало никакого правила наследования на тот случай, если старшая мужская линия прерывается. В 1399 г. среди кровных родственников можно было выбрать семилетнего графа Марча, по бабке происходившего от Лайонела, второго сына Эдуарда III, или же Генри Болингброка, тридцатитрехлетнего сына Джона, третьего сына короля Эдуарда. Болингброк завладел престолом, уверившись в поддержке семьи Перси, ставших врагами Ричарда. Однако в чрезвычайных обстоятельствах, вызванных смещением и заключением в тюрьму Ричарда II, ни Марч, ни Болингброк не имели явных предпочтительных прав. Никакие искажения, утаивания и доводы со стороны Болингброка не могли скрыть того факта, что это был соир d'etat (государственный переворот, фр.). Таким образом, английская политическая система столкнулась с угрозой династической нестабильности, что обусловило внутренние распри и подпитывало внешние интриги и войны следующего столетия.
Тем временем Англия неизбежно столкнулась с последствиями предпринятой ранее попытки подчинить себе «кельтские народы» Британских островов. После провала изобретательной политики Ричарда II необходимо было установление более стабильных отношений, которые гарантировали бы безопасность королевства теперь, когда дальнейшие завоевания и колонизация явно оказались ему не по средствам. На практике английские короли отказались от серьезных намерений реализовать свое верховенство в Шотландии и большей части Ирландии. В XV в. они оборонялись от шотландцев, отчасти из-за возобновления войны с Францией, а отчасти из-за внутренних проблем Англии в правление Генриха IV (1399-1413) и после 1450 г. В 1419 г. шотландцы даже отправляли существенное подкрепление на помощь французам. На короткое время (1406-1424) значительные проявления враждебности на границе были предотвращены пленением в Англии короля Якова I, но впоследствии шотландцы стали более дерзкими, надеясь вернуть себе замок Роксбург, а также Берик, чего они и добились в 1460-1461 гг. Набеги, стычки на море и пиратство, почти не соблюдавшиеся перемирия породили состояние бесконечной «холодной войны». Только после окончания Столетней войны (1453) и прихода к власти в Англии династии Йорков (1461) проявилось настоящее стремление к стабилизации отношений. В 1475 г. был подписан англо-шотландский договор, а в 1502 г. – «вечный мир», несмотря на недовольство Франции и периодические английские кампании в Шотландии, такие, как взятие Берика Ричардом, герцогом Глостерским, в 1482 г. Это ознаменовало большой сдвиг в отношениях между двумя странами, хотя население на границе продолжало обогащаться от набегов, и образом жизни являлся беспорядок.
Равновесие, достигнутое в отношениях с Ирландией, было менее выгодно для Англии, нежели для гэльского населения и англо-ирландской знати. Смелая попытка Ричарда II утвердить королевскую власть провалилась, и ее больше не повторяли на протяжении Средневековья. Власть короля в Ирландии, хотя и поддерживавшаяся большими субсидиями из Англии, оставалась слабой: ирландцы наслаждались независимостью и относительным благополучием,
В Уэльсе наследие полного завоевания породило собственные проблемы, прежде всего враждебность, которая на фоне неустойчивой экономики конца XIV в. концентрировалась в городках, принявших английский образ жизни, и была направлена против служителей Церкви и государства, по большей части уроженцев приграничных английских графств или даже более дальних территорий. Враждебность проявилась в восстании Оуэна Глендоуэра в 1400 г., и этот печальный опыт заставил большинство англичан смотреть на Уэльс с подозрительностью и страхом. Один современник предупреждал:
Берегись Уэльса, да охранит нас Христос, Чтобы он не заставил плакать наше дитя И нас самих, если так случится Из-за неосторожности; с тех самых дней Люди боятся восстания в тех землях…Итак, Уэльс создавал угрозу безопасности, и гораздо более близкую к дому. Он не только обеспечивал место высадки для врага из-за моря (как происходило в разгар восстания Глендоуэра и еще несколько раз во время Войны Алой и Белой розы), но был также землей, запятнанной дурным управлением и отсутствием порядка. Сразу после поражения восстания Генрих V продемонстрировал в отношении валлийцев твердость в сочетании с примирительным настроем, а лордам Уэльской марки было приказано вернуться в свои владения. Однако позднее ни Корона, ни лорды Уэльской марки не были в состоянии обеспечивать твердую власть, а валлийские сквайры, собратья по оружию английского дворянства, проявляли все меньше ответственности. Тем не менее они были нужны Короне и лордам Уэльской марки, чтобы управлять Уэльсом, поскольку Корона увязла в гражданской войне. К концу XV в. падение доходов и враждебность валлийцев удерживали некоторых лордов за пределами их владений. Страна, где к 1449 г. «ежедневно ширилось и росло неподчинение», на протяжении большей части столетия постоянно угрожала порядку – и, следовательно, безопасности. Одно за другим английские правительства, от Генриха VI до Генриха VII, стремились поддерживать мир в Уэльсе, улучшать систему управления и контролировать местных сквайров, потому что только так можно было устранить угрозу пограничным графствам и стабильности в королевстве. В первой половине столетия их целью было упорядочить существовавшую систему правосудия, полагаясь на то, что королевские чиновники и лорды Уэльской марки выполнят свои обязанности. Позднее Эдуард IV принял более радикальные и конструктивные меры, поместив в 70-х годах XV в. своего сына, принца Уэльского, в Ладлоу с правом надзора над делами Уэльса, пограничных марок и английских графств по границе. Это был смелый пример делегирования власти, обеспечивший принцам в будущем влияние во всем Уэльсе.
Для сохранения мира в королевстве и успешного управления важна была территориальная власть английских магнатов (баронов, виконтов, графов, маркизов и герцогов – по возрастанию статуса). В XV в. они превратились в четко очерченную наследственную социальную группу, практически полностью совпадавшую с кругом наследных пэров, заседавших в Палате лордов. Монарх мог создать новых пэров (чем часто пользовались Генрих VI и Эдуард IV) и наделить уже существовавших более высоким статусом, тогда как для сохранения богатства и влияния магната было важно королевское покровительство. Монархи, не понимавшие этого, рисковали вступить в серьезный конфликт со своими магнатами (что, на свою беду, допустили Ричард II и Ричард III). Хотя магнатов было немного – максимум шестьдесят семей, а возможно, лишь половина этого числа после десятилетий гражданской войны, – их роль была столь велика не только потому, что некоторые из них держали независимые владения в Уэльской марке или, как Невилли и Перси, доминировали на Севере, но также и благодаря тому, что они осуществляли социальный и политический контроль над английской провинцией. Магнаты являлись более эффективной опорой Короны, нежели бюрократия или государственные служащие. Это особенно верно применительно к столетию, когда три династии захватывали престол силой и вели как внутри, так и за пределами страны серьезные войны, в ход которых магнаты вносили значительный вклад. Они непосредственно испытывали последствия унизительных поражений во Франции и утрат английских территорий, поэтому позднее Эдуард IV и Генрих VII предпочитали избегать таких неудач.
Магнаты имели те же интересы, что и английское дворянство- от 6 до 9 тыс. джентльменов, эсквайров и рыцарей, искавших «доброго господина» среди магнатов и предоставлявших ему в обмен «верную службу». Магнаты давали денежное вознаграждение, земли и должности, а дворяне им – совет, поддержку и военную помощь: в 1454 г. знак герцога Бекингемского носили около 2 тыс. человек его свиты. Города и горожане являлись частью этих взаимовыгодных отношений и обмена услуг, которым историки дали нелицеприятное наименование «бастардный феодализм». Еще один аспект этих сложных взаимоотношений состоял в поведении магнатов, а также дворян и горожан в двух палатах Парламента – лордов и общин.
Взаимодействие между магнатами и их клиентами было особенно важно для династий-узурпаторов XV в. Ланкастеры находились в выгодном положении, так как Генрих IV унаследовал сеть связей, созданную его отцом, Джоном Гонтом. Имея доход в 12 тыс. фунтов в год, Гонт был богатейшим магнатом позднесредневековой Англии, а его обширные владения и система патроната находились теперь в распоряжении его потомков – королей Англии (1399-1461). Йорки (1461-1485), как наследники графа Марча, другого кандидата на королевский престол в 1399 г., обладали меньшим влиянием, за исключением пределов Уэльской марки. Отсутствие опоры на большинство магнатов явилось серьезной слабостью династии, продержавшейся у власти всего двадцать четыре года. Генрих VII, унаследовавший поместья, локальное влияние и сеть покровительства не только от Ланкастеров и Йорков, но также и от Невиллов, Бофоров и других жертв гражданской войны, установил жесткий контроль над всеми английскими магнатами и дворянами.