История всемирной литературы Т.6

Бердников Георгий Петрович

Но перед литературой XIX в. встали новые задачи, решать которые, опираясь лишь на творческие принципы Бедиля, было невозможно. И в первой половине XIX в. начались поиски новых художественных приемов. Поэты, стремясь быть понятными читателю и слушателю, сочетали выразительность и содержательность газелей Хафиза с изобретательностью и сложной метафоричностью стихов Бедиля. Опыт классиков и в этих поисках был всегда полезен. Так, мысль Джами «не следует забывать о слезах угнетенного» Содик развивает в своем стихотворении в грозное предостережение: «Всегда помни о глазах бедняка, полных слез, ибо эти слезы могут превратиться в реку; выйдя из берегов, ее воды затопят весь мир». Хафиз мечтал «сокрушить старый беспечный небосвод и заложить

фундамент нового». Содик же, сравнивая синий небосклон с опрокинутым кубком, хочет разбить его вдребезги, ударив о камень: «Лучше разбить о камень этот опрокинутый кубок». В поэзии все острее звучат мотивы сочувствия народу, появляются стихи, отражающие реальные картины жизни «истощенного босяка», начинается заметный процесс демократизации литературы.

Изнурительные войны между Бухарским эмиратом, Кокандским и Хорезмским ханствами и беспрестанные междоусобицы местных феодалов усугубляли тяжелое положение народа. Выходец из бедняков, Фориг Хисори писал: «Разорилась страна, исчезли честь и совесть, // Народ раздет, как фонарь с разбитым стеклом...».

Судьба угнетенного — главная тема творчества Форига Хисори. Его лирический герой взывает к богу, чтобы никогда больше не появлялись на свет такие, как он, обездоленные. Тошходжа Ирси писал: «Вместо чая по утрам пью я росу, // Наступает время ужина, упиваюсь я горем. // В воображение моем вдруг закипает котел с пловом, // Придерживаю дыхание, чтобы отвлечь себя...»

Унизительное бесправие человека описано в газели Носеха Куляби (жил до 1830): бедняк, «осмелившийся пожаловаться эмиру на свою нищету, получает удар палкой по голове». В стихотворении другого кулябского поэта Абдурахима выразительно описан бедняк, по горло увязший в долгах, на его ниве ничего не вырастает «кроме рыданий, оскорблений и мучений». Запечатлен и его внешний облик — он стоит с поникшей головой, босой, одежда его жалка, а глаза и весь облик выражают покорность и бессилие.

В таджикской постклассической литературе человек изображался в основном отвлеченно и абстрактно. Теперь появляются попытки индивидуализировать и конкретизировать его образ. О жизни и быте бедняка писали Абдурахмон Гарми (1784—1853), Нодим Истравшани. Стихов-сетований на горькую жизнь немало и в диванах других поэтов. Например, диван Мадума Дарвози, посвященный жизни бедняков-горцев, полон скорбных стихов о «глазах полных слез», об «истощенном теле», о «каменной подушке и о матраце, набитом колючками».

Поэтический язык обогащается за счет диалектов. В поэзию все чаще проникает живая народная речь. Эта особенность литературы выразительнее всего проявилась в жанре загадок, ведущую роль в развитии которого сыграли Хиджлат Бухари и Фано Уротеппаги. В загадках было можно обращаться к словам и понятиям повседневного обихода крестьянина и ремесленника, что по нормам высокой поэзии считалось недопустимым.

В результате укрепления дипломатических и торговых связей между Россией и Средней Азией в таджикской литературе впервые возникает тема России. В эпических произведениях можно найти описания некоторых городов России, приметы образа жизни населяющих ее народов, а в лирической поэзии появляется новый образ, а именно образ красавицы с европейской внешностью.

Более подробные описания жизни и быта народов России чаще встречаются уже в литературе второй половины XIX в., особенно в творчестве замечательного таджикского просветителя Ахмада Дониша.

*Глава четвертая*

ТУРКМЕНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В начале XIX в. туркмены были расселены на территории, простирающейся с запада на восток от Каспийского моря до правого берега Амударьи, занимая всю современную территорию Туркменистана, а также некоторые районы современного Ирана и Афганистана. Часть туркменских племен населяла Устюрт и Мангышлак, где кроме них жили

еще казахи. В XIX в. туркмены вели еще полуоседлый образ жизни и по способу хозяйствования подразделялись на оседлых (земледельцев) и на кочевников (скотоводов). Социально-классовые противоречия в это время все больше усиливались, что обусловливало пробуждение и рост национального самосознания туркмен.

Бесконечные грабительские нападения соседних феодальных правителей, насильственное изгнание туркмен с обжитых земель были обычным явлением в эту эпоху. К числу трагических страниц истории туркменского народа относится, например, нападение хивинского хана Мухаммада Рахима на селение Каррыкала. Во время этого нападения погибло много мирных жителей, жилища были разграблены, а большинство населения уведено в плен в Хиву. Среди пленников находился племянник великого Махтумкули, поэт-патриот Зелили, который в стихах правдиво описал тяжелую судьбу народа.

В этот период укрепляются связи Туркменистана с Россией. Прогрессивно мыслящие представители туркменского народа стремились к сближению с русскими, в которых они видели опору, защиту от притеснений со стороны сильных и воинственных феодальных правителей. Эта исторически закономерная тенденция приобретала все более ясные очертания. Присоединение Туркменистана к России, которое завершилось во второй половине XIX в., было крупнейшим прогрессивным событием в истории туркменского народа. Первыми в 1803 г. были приняты в подданство России прикаспийские туркмены. Благодаря этому акту Россия получила необходимый плацдарм для развития торговых связей и укрепления своих позиций в регионе Каспийского моря, а прибрежные туркмены избавились от притеснений со стороны Персии и Хивы.

Уже в первой половине XIX в. в произведениях русских писателей и путешественников появляется образ туркмена. Например, в книгу «Странствователь по суше и морям», изданную в 1842 г. в Санкт-Петербурге, включен очерк Е. П. Ковалевского (1809—1868) «Туркменец Рахман Аяз», в котором рассказывается о трагической любви туркмена и таджички.

В книге Н. Н. Муравьева (1794—1866) «Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 гг.» приводится услышанный автором рассказ о любви Шасенем и Гарипа. Эта первая известная нам запись туркменского народного дастана «Шасенем — Гарип». Книгу Муравьева прочитал Пушкин, который с интересом изучал историю, жизнь и культуру народов Средней Азии.

В это время развиваются взаимосвязи между тюркоязычными литературами Средней Азии, Казахстана и Азербайджана, в обогащении которых в прошлом выдающуюся роль сыграли Навои, Физули, Махтумкули, Молланепес и другие поэты. Создавались назире, тахмисы на популярные газели и дастаны замечательных мастеров восточной поэзии. Стихи Махтумкули, Молланепеса, Кемине снискали большую любовь, они исполнялись как народные песни, распространялись в рукописях. Так, в распространении стихов Махтумкули в первой половине XIX в. важную роль сыграл каракалпакский певец Акимбет. Его благородную традицию продолжили каракалпакские поэты XIX в.

В 40-е годы XIX в. некоторые произведения туркменского фольклора и литературы впервые переводятся на европейские языки. В 1842 г. писатель-дипломат (он был русским консулом в Гиляне) А. Ходзько-Борейко перевел на английский язык и издал в Лондоне три стихотворения Махтумкули, снабдив их краткими сведениями о поэте, а также фрагмент народного эпоса «Гёроглы». Это английское издание эпоса легло в основу русского перевода, осуществленного С. С. Пенном и опубликованного в 1856 г. в Тифлисе.

Литература туркмен первой половины XIX в. явилась закономерным продолжением литературных и фольклорных традиций предшествовавших эпох, и прежде всего традиций великого поэта-мыслителя Махтумкули. Она становится значительно ближе к реальной жизни народа, к его стремлениям и борьбе. Бытовая и историческая конкретика занимает большое место в патриотической лирике Сеиди и Зелили, а также в социальной сатире Кемине.