ИВ. Тетралогия
Шрифт:
— Мэри-Нэлл, вернись обратно, — строго сказал он.
Вспыхнув, я растерянно остановилась, не зная, как поступить. С одной стороны, следовало послушать старшего брата, а с другой — очень хотелось сделать, как задумала. Заметив мои сомнения, Трой взял меня за руку и еще более настойчиво произнес:
— Не нужно его искать, вернись к гостям, пока тебя никто не хватился.
На меня неожиданно накатила волна дерзкого отчаянного упрямства, чего прежде со мной не случалось. Мне захотелось то ли затопать ногами, то ли выкрикнуть кузену что-то нехорошее. Но понимая, что это перейдет уже все мыслимые
— Постой! — он снова задержал меня, протягивая платок.
Чувствуя в этот момент, что просто ненавижу его, я все-таки вынуждена была воспользоваться предложенным, и только после того, как он удовлетворенно хмыкнул и отпустил меня, гордо подняв голову, вернуться в зал. Сделав вид, что устала, я отказалась от предложения Квентина, хотя в этот момент началась моя любимая мазурка, и уселась на банкетку. Хотелось, чтобы праздник, наконец, закончился, казалось, ничего хорошего от сегодняшнего вечера ожидать уже не стоило.
К огромному облегчению, через некоторое время Марко все же вернулся в гостиную, вновь привнося краски в мой мир. Судя по улыбкам, которыми он одаривал окружающих, пребывал он теперь в хорошем настроении. Правда, меня он так и не заметил, но я снова устыдилась своей глупой выходке. И чего это мне взбрело в голову его разыскивать? Может быть, ему нужно было ненадолго уединиться, а я… О, господи! Вслед за кузеном явилась и на удивление довольная мисс Элизабет, набросившая на шею пушистый боа из страусовых перьев. Заметив ее, Трой, который стоял неподалеку, почему-то облегченно вздохнул.
Вскоре последовало приглашение к столу для праздничного чаепития. Мисс Элизабет с непривычной на ее лице улыбкой заявила, что в честь дня рождения решила простить меня и разрешает сегодня сладости без ограничения. Ужасно раздосадованная, я мечтала сквозь землю провалиться, ведь ее слова мог услышать кто-то еще. И опасалась я не напрасно. Судя по тому, как ухмыльнулся Марко, он теперь в курсе, что гувернантка обращается со мной, как с маленьким ребенком. Может наказать, а может простить.
Я была вне себя от обиды и злости на мисс Элизабет, возненавидев ее с новой силой. Не нужны мне ее милости, как же это унизительно! Назло ей, ограничившись пустым чаем, я отодвинула от себя тарелку с большим куском воздушного торта, украшенного взбитыми сливками и цукатами, и даже не притронулась к другим угощениям.
Вечер, принесший столько разнообразных, ранее неведомых эмоций и чувств, закончился, гости стали разъезжаться. Вежливо улыбаясь, я стояла рядом с отцом, еще раз выражая всем благодарность. Трой тепло попрощался с дядей, обнял его и, видимо, почувствовав мое нерасположение, ограничился вежливым поклоном в ответ на мой реверанс.
Марко же, напротив, вновь одарил меня своей улыбкой и, взглянув на брата, ухмыльнулся и послал мне воздушный поцелуй:
— До встречи, маленькая принцесса.
Просто удивительно, как мало мне нужно было для счастья. Мир вокруг вновь сиял и переливался всеми цветами радуги. Я поняла, что именно в тот день повзрослела, и никогда уже не буду прежней, впереди новая, наверняка, восхитительная жизнь, полная сбывшихся надежд и приятных событий.
Глава 03
На
Удивительно, но у молодых чернокожих парней и девушек после изнурительной работы на плантации еще хватало сил танцевать под звуки мандолины и гармошки, отбивая ритм натруженными ладонями. Мисс Элизабет считала это моветоном и варварством, и мне, естественно, приходилось разучивать совсем другую музыку. К большому удовольствию отца, я продолжала старательно тренировать пальцы и голосовые связки.
Со временем впечатления, оставленные встречей с кузенами, поблекли. Лишь вечерами, сняв серьги и уложив их в филигранную шкатулку, я вспоминала улыбающегося Марко. Встав перед сном на молитву, я теперь просила у Бога здоровья не только отцу, Нэнси и падре, но и своим кузенам. Марко — горячо и искренне, Трою — потому что так положено. А, может быть, еще и потому, что отец с большим теплом отзывался именно о своем старшем племяннике, а для меня его мнение всегда имело особое значение.
Вскоре после описанных событий количество незамужних посетительниц к отцу заметно сократилось. Зато одна из них — мисс Гвендолин, вдова офицера армии конфедератов, стала у нас частой гостьей. Отец даже представил мне ее лично, назвав «своей хорошей знакомой», и теперь во время визитов в наш дом она заходила и ко мне, принося каждый раз бонбоньерки с конфетами, засахаренными фруктами или сладким миндалем. Видимо, не зная, о чем еще спросить, она интересовалась моими уроками и невпопад хвалила.
Женщиной она была красивой и казалась доброй, а угощения вкусными, но меня немного раздражали эти ее вопросы и притворная манера говорить со мной, как с маленькой, сюсюкать и называть меня «очаровательной малышкой». Нэнси же невзлюбила ее сильнее, чем мою гувернантку, даже отказывалась от конфет мисс Гвендолин, которыми я с ней делилась. Но до поры до времени, мнения своего и причин она не высказывала, предпочитая сердито ворчать сквозь зубы.
А на День независимости цель этих визитов стала наконец понятна. Устроив большой праздник, в присутствии приглашенных соседей и друзей, отец объявил о своей помолвке. Гости наперебой поздравляли их с мисс Гвендолин, а мне, глядя на довольное и благодушное лицо отца, вдруг стало грустно и одиноко, и, даже не спросив разрешения у мисс Элизабет, я ушла к себе.
Мне на тот момент показалось, что я лишняя в гостиной, а, возможно, и в жизни отца теперь тоже. Захотелось побыть одной, подумать, осмыслить происходящее. Но меня насторожили непривычные звуки. Из гардеробной раздавались негромкие всхлипывания, и, заглянув туда, я обнаружила Нэнси, которая развешивала мои отглаженные платья и тихо плакала. Я бросилась к ней, уткнулась в ее пышную грудь и тоже разревелась, это оказалось именно тем, что мне было необходимо в тот момент. Испуганная няня принялась меня утешать, спрашивать, не обидел ли кто, а я в свою очередь поинтересовалась причиной ее слез.