Иван Болотников Кн.1
Шрифт:
Араслан-бек пришел в ярость. В первый же день осады он потерял две султанские пушки! И где? Ни под стенами персидских твердынь, ни под великой крепостью Багдада, а под деревянным тыном разбойных донских казаков!
Вне себя от гнева, Араслан-бек сам бросился к бреши.
— В пять рядов ставьте щиты, собаки! Ни одно ядро гяуров не должно пробить укрепление! Быстрее, шак…
Араслан-бек не договорил и схватился за плечо, в которое вонзилась казачья пуля.
— О, аллах! Я ранен.
Янычары оттащили
Ахмет-паша, нервно кусая губы, кинул за ров еще полтысячи невольников. Надо было во что бы то ни стало восстановить укрепления, иначе казаки разобьют все кулеврины. Эти люди не только храбро сражаются в пешем и конном бою, но и метко стреляют из пушек.
И вновь возле проломов закопошились невольники, и вновь ручьями полилась их кровь.
Видя, что стены крепости не поддаются кулевринам, Ахмет-паша приказал сосредоточить восемь пушек напротив Степных ворот.
Тереха Рязанец усилил огонь, но разрушить пятислойный тын было не так просто.
— Крепко отгородились янычары, — хмуро молвил Рязанец.
— А ежели навесом, через тын? — подсказал Болотников.
— Не получится, паря. В ров ядра покидаем.
— Худо, Тереха… Выходит, воротам не устоять?
— Пожалуй, не устоять, — удрученно признал Рязанец. — Надо бы бревнами да кулями с землей укрепить.
Болотников глянул из бойницы на турецкий тын и о чем-то на минуту задумался. К нему шагнул станичный есаул Мирон Нагиба.
— Что будем делать, батька?
— А вот что, — Болотников порывисто обернулся к Нагибе. — Снимай станицу со стены и веди к воротам.
— На вылазку, батька? — догадался Нагиба.
— На вылазку, Мирон. Другого выхода нет.
— Но Богдан Васильев не велел ворота открывать. Нужен его приказ.
— Васильев у Засечной стены. Недосуг его спрашивать. Турки вот-вот откроют огонь. Снимай станицу!
— Пулей, батька!
Нагиба побежал к родниковцам, а Болотников вернулся к Рязанцу и поведал ему о своем плане.
— Смело, паря. Но этого мало.
— Что мало? — не понял Болотников.
— Мало пушкарей перебить. Сыщутся и другие. Добро бы сами пушки заклепать. Во тогда — удача.
— Пушки заклепать?… Но то дело хитрое.
— Ничего хитрого, паря. Подь сюда.
Рязанец притянул Болотникова к «соловью».
— Зри, паря. Дыра насквозь, то затравка. Заклепать её — и пушки запал потеряют. Не палить им боле, не рушить стены. Уразумел ли?
— Уразумел, Тереха. Замолчат пушки! — загорелся Болотников. — Но заклепать чем?
Рязанец вытянул из ящика пук железных прутьев.
— Из таких мы протравки готовим. Как раз сгодятся. Да не забудьте по булыжничку прихватить.
Болотников подозвал к пушке десятка три казаков и показал им место заклепки.
— Умри — но заляпушь!
— Забьем дырки, батько! — заверили донцы.
— А
Тереха Рязанец дал команду пушкарям, чтоб те прекратили пальбу по тыну. Донцы же распахнули ворота и стремглав ринулись на турецкие укрепления.
Янычары не ожидали казачьей вылазки. Они запоздало отпрянули от пушек и выхватили ятаганы; повольники перекинулись через тын и навалились на капычеев. В ход пошли мечи и сабли, палицы и дубины, булавы и кистени.
Болотников развалил надвое одного из янычар и стал прорубаться к пушке. Рядом с ним оказались Васюта Шестак и Мирон Нагиба. Они секли янычар саблями, а чуть сбоку укладывал турок тяжеленной дубиной богатырь Нечайка.
Невольники в сечу не полезли: они побежали за ров, откуда спешили на помощь капычеям сотни янычар.
— К мостам! — закричал Болотников. — Задержите турок! Не пускайте к пушкам!
Родниковцы, перебив орудийную прислугу, кинулись к мостам, по которым уже бежали янычары. Часть же казаков с кусками проволоки подскочила к кулевринам. Две-три минуты — и запалы были заклепаны.
— Наза-а-ад! В крепость, донцы! — подал новую команду Болотников.
Теснимые янычарами, казаки отступили за тын. Болотников, Нагиба, Шестак, Емоха и Нечайка отходили последними, прикрывая донцов от турецких сабель. Бились зло и остервенело, пока не оказались за воротами. Десятка три янычар ворвались в крепость, а за ними напирала новая волна турок; ворота уже невозможно было закрыть. Но тут выручил Тереха Рязанец. Он ударил из пушек дробом, и янычары на малое время отхлынули назад. Турок, застрявших в проходе, оттеснили копьями. Ворота закрылись.
На резвом вороном коне прискакал разгневанный Богдан Васильев. Ему уже донесли о вылазке Болотникова.
— Ты что, белены объелся! — заорал он на родниковского атамана. — Как ты посмел открыть ворота врагу?
— Уйми пыл, атаман, — устало вымолвил Болотников. — И шапку скинь перед погибшими. У меня их четыре десятка полегло.
— Мало тебе! Мог бы и всю станицу уложить! — как будто не слыша слов Болотникова, кипятился Васильев.
К атаману подошел Тереха Рязанец.
— Ты бы поостыл, Богдан Андреич. Болотникову надо в ноги поклониться. Доброе дело сотворил он для донцов, а ты горло дерешь.
— Еще один заступник, — желчно произнес Васильев. — Едва орду в Раздоры не впустили.
— Однако вредоумный же ты казак, — осерчал Рязанец. — Янычары восемь пушек у ворот поставили. В щепы бы разнесли. Вот тогда бы и в самом деле орда очутилась в Раздорах. Быть бы нам битыми, да сей молодец помог. Заклепал он турецкие пушки, атаман!
Гнев с лица Васильева как рукой сняло. Он сошел с коня и хлопнул Болотникова по плечу.
— Спасибо тебе, родниковский атаман! Спасибо, станишники!