Иван Болотников
Шрифт:
Круг так и взревел от неудержимого хохота, а Куракин охнул и что-то беззвучно зашлепал губами. Слепая, клокочущая ярость исказила его лицо. Попытался что-то выкрикнуть, но спазмы перехватили горло.
Васильев, поняв, что казаки теперь и вовсе не будут слушать боярина, высоко взметнул над головой булаву.
– Кончай круг, донцы!
Васюта, Юрко и Серика направились к кабаку. Болотников предупредил:
– Шибко не напивайтесь. Позаутру в станицу тронем.
– На ногах будем, батько, – весело
Берсень повел Болотникова в свой саманный курень.
Был возбужден, всю дорогу сердито выплескивал:
– Годунова проделки. Хочет казаку петлю накинуть.
Не угомонился Федька и у себя за столом. Опрокидывал чарку за чаркой и все так же сердито гутарил:
– Годунов нас, как волков, обложил. Ни проходу, ни проезду. Сунулись как-то в верховые городки за товаром – не пропустили. На годуновские заставы наткнулись. От ворот поворот. Это нас-то, казаков? Нас, кои от поганых и янычар Русь заслоняют? Нет, ты чуешь, Иван?
– Чую, Федор. Годунов лишь верховых служилых жалует, тех, что волю на хомут сменяли.
– Воистину на хомут. Слышал: в Ельце, Воронеже и Курске казаков вынудили на государя ниву пахать. Казаков!
– Ив Осколе десятинная пашня 183 . Весной десяток казаков в станицу прискакали. Сбежали из Оскрла. Не захотели сохой степь ковырять. Так их было в острог, едва на дыбе не растянули. Добро, из крепости удалось выбраться, а то бы гнить в застенке. Вот как служилых зажали, – хмуро проронил Болотников.
– Не всех. Много лизоблюдов развелось да прихлебателей боярских. Годунова доброхоты! Им и деньги, и хлеб, и оружие.
– А нам, низовым, лишь брань да угрозы. Ни зипуна, ни зелья, ни хлеба. Как хочешь, так и крутись. Так ужель нам по куреням сидеть?
– Не станем сидеть!
– Не станем, Федор. Саблей зипуны добудем!
Оба разгорячились, зашумели.
В горницу вошла Агата. Поставила кувшин на стол, молвила с улыбкой:
– На весь баз крик подняли. Лучше бы песню спели.
– Не до песен, женка. Сгинь! – прикрикнул Федька.
Но Агата не «сгинула». Уселась рядом с Берсе нем,
коснулась мягкой ладонью его кучерявой головы.
– Не гони. Я тебя, почитай, и не вижу. То в степи, то на майдане. Не домовитый ты, Федор. Все тебя куда-то носит.
– А я перекати-поле, женка, – смягчил голос Берсень. Придвинул к себе кувшин, налил в деревянный ковш холодного квасу, жадно выпил.
– Перекати-горе ты, – вновь улыбнулась Агата. – И зачем только меня с засеки сманил?
Оглянулась на Болотникова, при этом в больших синих глазах ее блеснули ласковые искорки.
– Помнишь, Иван, как он меня улещал?.. Кочетом ходил. Оседло-де жить буду. А что вышло? И десяти седмиц вместе не побыли. Нужна ли ему жена? Он давно ее на коня променял. А ведь
Глава 4 ЛЕСНАЯ ЗАСЕКА
Болотников встретился с Федькой Берсе-нем в то самое лето, когда они с Васютой Шестаком, бежав от боярской неволи, доплыли на купеческом насаде до Тетюшей. Но дальше плыть не довелось: в городе Иван столкнулся с торговым человеком князя Телятевского. То был приказчик Гордей, прибывший в Тетюши с княжьими товарами.
…Болотников неторопливо тянул из медной кружки сбитень, когда к нему вдруг шагнул черный дородный мужик. Лицо округлое, глаза пронырливые, пушистая борода до ушей. На мужике суконный кафтан, опоясанный зеленым кушаком, и сапоги из мягкой, дорогой юфти.
– Так вот ты куда убег, Ивашка… Ну здорово, здорово, страдничек. Не признаешь?
Болотников вгляделся в мужика; где-то он видел это лицо. Но где? Уж не в Москве ли боярской?
Молча допил сбитень, отдал деньгу и кружку походя-чему торговцу и вновь зорко глянул на мужика. Но припомнить так и не смог.
– Не ведаю тебя.
– Не ведаешь, стало быть… Аль в бегах-то память отшибло? А я вот тебя сразу признал. Как такого молодца не приметить?
– Не петляй, – насупился Болотников. – Сказывай толком или проходи мимо.
– Ишь, какой ловкий, – ухмыльнулся мужик и цепко ухватил Ивана за рукав кафтана. – Пошто мимо, милок? Тебя, чать, князь ждет не дождется.
«Княжий приказчик!» – наконец-то вспомнил Болотников. Когда-то он видел Гордея на московском подворье Телятевского.
– Эгей, служилые! Хватай беглого!
Болотников двинул Гордея в мясистый подбородок, и тот отлетел к лавке. Иван же метнулся в густую толпу.
– Стой! Куды-ы-ы! – рявкнули стрельцы, но Болотников затерялся среди посадских. Запетлял по слободам, а затем выбрался на откос и споро зашагал к насаду. Поманил Васюту.
– Уходить надо, друже.
– Как уходить? – беззаботно переспросил Васюта. – Купец не забижает, поплывем до Астрахани.
– Приплыли, друже. На торгу с приказчиком Теля-тевского повстречался. Теперь меня стрельцы ищут.
– Худое дело, – обеспокоенно протянул Васюта, но, глянув на купеческое судно, оживился. – Так то в городе. Пущай себе ищут, а мы в насаде побудем.
– Пустое речешь, друже. Тут нам еще два дня торчать. Когда-то купчина с торгом распрощается. А у Теля-тевского приказчики не дураки, все суда со стрельцами обшарят. Не отсидеться нам в насаде. Так что поспешим, друже.
– Куда ж пойдем, Иванка?
– Покуда Волгой, а потом в леса свернем.
Шли Волгой с версту, а когда миновали слободы, тянувшиеся вдоль реки, то выбрались на крутой, обрывистый берег. Постояли недолго, любуясь открывшимися далями.