Иван-Царевич и С.Волк
Шрифт:
– Но твои косички... косички... они так похожи на змей... иногда...
– Что?!
Соловьи испуганно замолкли, а розы попытались забиться обратно в клумбу.
– Я говорю, твои косички, – продолжал ничего не подозревающий Ирак. – По-моему, они просто замечательные! Я никогда таких раньше не видел! Это ты сама придумала?
– Сама, – от удивления и неожиданности соврала Медуза.
Иногда, если хорошо потрясти, из старого ридикюля на чердаке может выпасть бриллиант.
– Кхм, – отважно откашлялся Ирак. – Дева...
– Мими...
– Да,
Волоокая Мими расширила свои большие очи и с открытым ртом слушала признания своего героя. Ни Изоглоссе, ни Хлориде, ни Полифонии – никому из героинь ее романов поклонники никогда не говорили ничего подобного!.. Вот это да!..
Что-то подсказывало Ираку, что над его комплиментами надо бы еще поработать (лет двадцать), и он решил взять быка за рога, пока предмет его внезапного обожания не понял, что ему, собственно говоря, сказали.
– Не согласишься ли ты стать моей женой и войти в дом моего отца... если он когда-нибудь построит дом для себя? – отважно выпалил он.
Пораженная горгона чуть не разжала объятий, но вовремя спохватилась, сконфузилась, покраснела еще больше, вспомнила, что во всех книжках девушки берут тайм-аут на обдумывание этого вопроса, и едва слышно пролепетала: "Да".
– О, как я счастлив!..
– Ах, как я рада!..
И пусть кто-нибудь после этого скажет, что браки совершаются не на небесах.
– А, кстати, почему мы летим по воздуху, как птицы, и не падаем?..
Доктор Апокалепсий выпрямился, вытер пот со лба тыльной стороной широкой ладони и пошел мыть руки.
– Дедушка, лечите же его скорей! – ухватил его за рукав Волк, стараясь заглянуть старику в глаза.
– Я мертвых не лечу, юноша. Его земной путь кончился еще часа два назад. Мне очень жаль, но теперь о нем сможет позаботиться только Эвтаназий, бережно донеся его до царства мертвых – Сабвея. Лекарства смертных тут бессильны.
– Но нет... Нет... Нет.. Вы не поняли... – отчаянно замотал головой Серый. – Этого не может быть!.. Этого не может никак быть!.. Вы не поняли!.. Он не может умереть!.. Это... Это... Это неправда!.. Не верю, нет!.. Нет!.. Иван!.. Иванушка!.. Миленький!.. Что ж они сделали с тобой, уроды окаянные!.. Ванечка!..
И Серый упал на тело друга, обнял его, как будто надеясь так передать ему кусочек своей жизни, и зарыдал.
– Как убивается-то... – сочувственно покачал головой Апокалепсий. – Наверное, это был его ближайший друг?
Ирак только молча кивнул.
– Похоже, они оба чужестранцы? – не унимался лекарь.
Ирак снова кивнул.
– Я так и подумал, – удовлетворенно хмыкнул Апокалепсий. – Такие нелепые педилы могут быть только за границей...
Серого
Он вскочил.
– Что?.. – с ненавистью прищурился он и угрожающе двинулся по направлению к опешившему доктору. – Что ты сказал, повтори! Ах, ты!.. Да я тебя за такие слова... Да я...
– А что я сказал? Что я сказал? – в панике отступал старичок к своей хибаре. – Что я такого сказал?..
– Как ты нас обозвал?..
– Вас? Кого – вас? – не понял Апокалепсий.
– Нас с Иваном! А?! Каким словом?..
– Вас с усопшим?! – изумился лекарь. – Да что ж я – дикарь какой!..
– А кто сказал – "педилы"?! – обвиняюще уперся руками в бока Волк.
– Педилы? Я сказал, – недоуменно пожал плечами старик. – А что тут такого?
– Может, это у вас ничего такого, а у нас знаешь, что это значит?...
– Может это у вас Дифенбахий знает что значит, а у нас это значит – "грубо сделанные сандалии"!..
Как воина, отважно сражавшегося и погибшего в бою, Иванушку решено было сжечь на следующий день на большом погребальном костре из священных пород деревьев, посвященных богам Мирра.
Теперь только оставалось сообщить об этом решении Ликандру.
После истерического всплеска эмоций утром Сергий замкнулся в себе, и ни сочувствующий Мека, ни заботливая Мими, ни грустная Елена не могли пробить Вамаяссьскую стену отчуждения Волка, чтобы предложить разделить и облегчить его горе.
Он молча сидел рядом с телом друга, медленно раскачиваясь и уперев голову в колени, и не хотел ни есть, ни пить, ни замечать что-либо или кого-либо вокруг себя.
Удрученно покачав головой, Медуза отошла к своим сестрам после десяти минут безуспешных стараний покормить своего приятеля.
Последнюю попытку утешить знакомого, примирить его с печальной действительностью, сделал Ирак.
– Послушай, Ликандр, – сочувственно начал он, осторожно присев рядом. – Ион был не только твоим другом – он был дорог нам всем. И теперь, когда он погиб, мы все плачем о нем. Но с этим ничего нельзя поделать. Мы все когда-нибудь умрем, и чернокрылый Эвтаназий унесет наши души в царство Хтона и Хризоморфы, откуда нет пути назад. И никому не по силам обратить необратимое, примирись с этим... Для живых жизнь продолжается, а мертвые обрели вечное существование в подземном мире. Ведь лишь однажды, как гласит античное предание, безумный певец Арфей, играя на кифаре, разжалобил сурового бога мрачного Сабвея и его жену и вывел из царства смерти тень невесты своей – Эврики, но и то, возвращаясь на землю, огля...
– Что? – вдруг четко выговорил Волк, поднимая голову.
– Я говорю, что возвращаясь на землю, огля...
– Он вывел ее, – не спросил, а констатировал факт Волк, и глаза его прояснились и заблестели.
– Нет, я же говорю, что возвращаясь на землю, огля...
– Он ее вывел, значит, – задумчиво ударил кулаком по ладони Серый. – А раз так, то и я Ивана выведу. Нечего ему в чужой покойницкой делать. А ну-ка, рассказывай, где ворота этого вашего подземного царства. И пусть им всем будет хуже.