Иван Петрович Павлов (1849 —1936 гг.)

Асратян Эзрас Асратович

Павлов считал, что не только высокоразвитые представители животного мира, но даже самые примитивные из них наделены двумя принципиально различными, но взаимосвязанными формами приспособления: прирожденной, являющейся как бы концентратом наследственно закрепленного опыта многочисленных поколений предков на долгом пути их исторического развития, и приобретенной в индивидуальной жизни каждой особи в результате ее личного опыта. В полном согласии с учением Дарвина он представлял эти универсальные для всего животного мира формы приспособления в огромном диапазоне их развития, начиная с самых элементарных проявлений и кончая такими, как чрезвычайно сложные и замысловатые инстинктивные реакции на вершине эволюции прирожденной формы приспособления и как высшие психические функции человека на вершине индивидуально приобретенной формы приспособления.

Рассматривая нервную, систему, образовавшуюся

в процессе длительной эволюции животного мира в качестве основного носителя функции регулирования взаимоотношений организма с внешней средой и главного регулятора его внутренней среды, Павлов считал, что рефлекс является универсальным принципом деятельности этой системы, лежащим в основе как прирожденной, так и приобретенной форм приспособления. Придавая исключительно важное значение прирожденной или безусловно-рефлекторной деятельности нервной системы и неоднократно подчеркивая необходимость систематического и обстоятельного изучения сложных специализированных безусловных рефлексов мозга как первой инстанции высшей нервной деятельности, он сам их изучением занимался мимоходом и почти всю свою исследовательскую работу по физиологии мозга посвятил изучению индивидуально приобретенной, или условно-рефлекторной, его деятельности.

И именно в этих блестящих исследованиях особенно рельефно и наглядно выступила органическая, внутренняя связь и родство его учения с эволюционной теорией Дарвина.

Результатами многолетних экспериментальных исследований он показал, что процесс образования и формирования условного рефлекса как способа приобретения личного опыта и формы индивидуальной адаптации к условиям существования имеет много общих черт с процессом формирования адаптивных морфофункциональных свойств живых существ к условиям их существования на долгом пути истории их развития посредством естественного отбора. При выработке условного рефлекса организмом вначале порождается масса разнообразных рефлексов, из которых впоследствии «выживают», т. е. сохраняются, закрепляются и специализируются, только те, которые имеют адаптивное значение для него в данных конкретных условиях, одновременно с этим беспощадно упраздняются или затормаживаются те, которые в этих условиях не имеют адаптивного значения для него.

Павлов имел солидное основание для предположения, что открытые им закономерности становления условных рефлексов создают благоприятные предпосылки для понимания механизма формирования безусловных рефлексов в процессе видовой и возрастной эволюции животных. И действительно, проведенные в последующем многими учеными исследования динамики формирования безусловных рефлексов в процессе эмбрионального периода развития животных подтвердили правильность высказанной Павловым мысли.

Открытием условного рефлекса Павлов вложил в понятие рефлекса принципиально новое содержание, поднял общую теорию рефлекторной деятельности на неизмеримо более высокий и качественно новый уровень.

Из всех особых физиологических свойств условных рефлексов, отличающих их от безусловных, отметим важное биологическое значение двух — сигнальности и временности. Любой из жизненно важных сложных врожденных рефлексов после выработки на его основе условных рефлексов может быть вызван не только ограниченным числом соответствующих ему безусловных раздражителей, к тому же в большинстве случаев при непосредственном контакте организма с ними, но и огромным множеством ставших сигналами раздражителей разных модальностей, к тому же заблаговременно, со значительного расстояния во времени и пространстве. «Вы видите, что безусловный рефлекс — до известной степени слепой — становится как бы зрячим благодаря тому, что он сигнализируется массой внешних раздражений, не имевших раньше к нему никакого отношения» [¹²³ И. П. Павлов. Физиология и патология..., стр. 8.]. Далее, вырабатываясь заново, в индивидуальной жизни организма, и являясь достаточно стойким явлением в деятельности мозга, условный рефлекс адаптивно изменяется по силе и характеру в весьма широком диапазоне, вплоть до полного исчезновения и восстановления заново, в зависимости от множества внешних и внутренних условий и обстоятельств, в особенности от степени достижения посредством их биологического эффекта, наличия или отсутствия подкрепления, его силы, рода, времени и т. д. 

Основываясь на богатом фактическом материале своих лабораторий, Павлов развил важное положение об эволюции временной связи. В процессе развития животного мира формы индивидуального приспособления претерпевают большие изменения как до, так и после появления и развития нервной системы. На определенном этапе развития этой системы появляются также и условные рефлексы как достаточно

устойчивые формы приобретенных рефлексов. На путях же дальнейшего развития условного рефлекса появляется огромное многообразие новых его форм, отличающихся друг от друга не только по роду, знаку, типу, структуре, степени сложности, характеру усложнения, прочности, силе, временной характеристике, модальности условного раздражителя, эффекторному проявлению и т. п., но и по таким прямым показателям развития, как степень совершенства, порядковый уровень, ранг или характер сигнализации и т. п.

Диапазон развития приобретенных в индивидуальной жизни рефлексов поистине грандиозен: начинается с родственных условному рефлексу элементарных феноменов кратковременного характера и кончается реакциями рефлекторного генеза и природы, принципиально отличающимися от обычных условных рефлексов качественно специфическими свойствами, представляющими новые классы индивидуально приобретенных рефлексов. К ним Павлов относил, в частности, присущую только человеку форму деятельности мозга, названную второй сигнальной системой действительности, для которой стимулами являются не конкретные предметы и явления окружающей среды, сигнализирующие о тех или иных событиях непосредственно, а речь, слово в качестве стимулов, сигнализирующих о подобных событиях опосредованно, вторично, в обобщенном и абстрактном виде. К ним Павлов относил также особую форму деятельности мозга у антропоидов, специфической особенностью которой он считал улавливание животным в процессе своей практической деятельности природно существующей причинной связи между предметами и явлениями окружающей среды.

Но, по Павлову, как бы ни отличались условные рефлексы друг от друга по уровню развития, по степени сложности и совершенства, по структуре и принципу сигнализации и по другим показателям,— принципиальная их сущность и биологическое значение при всем этом остаются одними и теми же. Они являются индивидуально приобретенными формами нервной деятельности, детерминированными условиями существования организма, обеспечивающими наиболее совершенное динамическое его приспособление к непрерывно изменяющейся внешней среде, к условиям существования.

В заключение отметим, что мозг представлялся Павлову, убежденному стороннику учения Дарвина, не только высшим продуктом творческой силы эволюционного процесса, но и «специальным органом для беспрерывного дальнейшего развития животного организма» [¹²⁴ И. П. Павлов. Физиология и патология..., стр. 217.]. Примечательно, что в последние годы жизни Павлов задумал обширный и интересный план многолетней систематической экспериментальной работы по вопросам врожденных и приобретенных особенностей нервной системы, а также по проблемам эволюции физиологии высших отделов центральной нервной системы,— работы, охватывающей высшую нервную деятельность всех основных звеньев длинной эволюционной цепи животного мира во главе с человеком. Для успешного осуществления этих замыслов быстрыми темпами строился целый научный городок в с. Колтуши. И. П. Павлов приступил к реализации своих планов с присущей ему энергией. Выполнить он успел, к сожалению, лишь небольшую часть задуманного, но часть весьма существенную — изучение высшей нервной деятельности антропоидов, о чем кратко говорилось выше.

Отношение Павлова к психологии как к науке было сложным, оно претерпевало известные изменения и вызывало немало кривотолков. Об этом мы бегло упоминали при описании раннего периода становления учения об условных рефлексах. В определенном разрезе об этом вопросе речь будет также в главе о мировоззрении Павлова. Здесь мы ограничимся лишь некоторыми замечаниями.

Истинное отношение Павлова к психологии можно правильно понять, лишь имея в виду его враждебность к идеализму, к его разновидностям и проявлениям. В различные периоды научной деятельности он неоднократно обрушивался на психологию за ее идеалистическую сущность, индетерминизм, за отрыв психики от материи. Именно из-за этих качеств он и называл психологию фантастичной и бесплодной. В течение многих лет психология была для него олицетворением идеализма, а естествознание — олицетворением материализма. Резко отрицательное отношение к психологии в начальном периоде его исследований в области высшей нервной деятельности после известного смягчения в последующие годы вновь достигло большой остроты в завершающий период его творческой жизни. Он резко критиковал ряд психологов того времени за идеалистическое понимание психической деятельности, «замаскированное утверждением о своеобразности психических явлений, под которым чувствуется, несмотря на все научно приличные оговорки, все тот же дуализм с анимизмом» [¹²⁵ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 437.].