Иван Петрович Павлов (1849 —1936 гг.)
Шрифт:
А вот другой случай, когда связываются явления благодаря тому, что они одновременно действуют на нервную систему, связываются два явления, которые и в действительности постоянно связаны. Это уже будет другой вид той же ассоциации, это будет основа наших знаний, основа главного научного принципа — каузальности, причинности. Это другой вид ассоциации, имеющий значение, может быть не меньшее, а скорее большее, чем условные рефлексы,— сигнальная связь.
И, наконец, простой случай (как бы его назвать: искусственным* случайным, несущественным, неважным) когда, например, психологически связываются два звука, между собой ничего общего не имеющих, связываются только тем, что один повторяется за другим, и они, наконец, связываются, один вызывает другой.
Все эти случаи надо различать, конечно. Это все видовые случаи, это видовые понятия, а ассоциационная связь, это есть, конечно, родовое понятие.
В данном
Вчера, когда несколько раз факт, полученный А. О. (Александр Осипович Долин, один из учеников Павлова.— Э. А.), назвали «условным рефлексом», меня взяло сомнение, правильно ли называть «условным рефлексом», а теперь, когда я подумал, то кажется, что правильно, потому что свет производит химическую реакцию, разложение и т. д., а вместо света то же самое делает метроном. Так что, пожалуй, в данном случае можно это назвать «условным рефлексом».
А когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя. Это есть случай образования знания, уловления нормальной связи вещей. Это — другой случай. Тут нужно сказать, что это есть начало образования знания, улавливания постоянной связи между вещами — то, что лежит в основе всей научной деятельности, законом причинности, и т. д.
Я на это хотел обратить внимание. Я об этом говорил, но из разговора было видно, что это не особенно было принято к сведению. Я теперь и пользуюсь новым случаем» [104 «Павловские среды» т. III, стр. 262—266.].
Разумеется, это — лишь смелый набросок, сделанный гениальным ученым. В нем много неясного. Неясен даже вопрос: возникает ли эта разновидность ассоциации на уровне антропоидов, или она присуща также животным, стоящим на более низких уровнях эволюционной лестницы, в частности собакам? Если да, то какие из уже известных форм многочисленной семьи условных рефлексов могли быть отнесены к этой разновидности? Небезынтересно отметить, что в конце своего высказывания Павлов сетовал по поводу того, что эти его идеи не встречают должного понимания и отклика у учеников.
Действительно, его идеи были чрезвычайно смелыми, поистине революционными с точки зрения привычных для тех времен представлений. Мысль о том, что условный рефлекс — высшая и доминирующая форма деятельности мозга, оказалась задолбленной у его последователей достаточно крепко, и было трудно быстро отказаться от нее и примириться с новой мыслью о существовании и более высоких форм церебральной деятельности, даже если такая мысль исходила от самого творца учения об условных рефлексах. Сила инерции оказалась очень сильной и в данном случае. Лишь спустя многие годы идеи великого ученого стали привлекать внимание его последователей, опять-таки пока немногочисленных.
Как явствует из приведенного выше текста Павлова, он не дал даже названия выделенной им новой разновидности ассоциации. Но, учтя его допущение о том, что и она имеет в своей основе образование новой временной связи, является выработанной формой деятельности мозга и имеет рефлекторную природу, мы предложили назвать ее каузальным условным рефлексом, чтобы отличать от условного рефлекса обычного. Нам представляется, что систематическая и целеустремленная экспериментальная и теоретическая разработка этого вопроса, поднятого Павловым несколько десятилетий назад,— одна из наиболее важных и актуальных задач дальнейшего развития его учения о высшей нервной деятельности.
В последние годы своей жизни Павлов вплотную подошел к своей исконной цели — к высшей нервной деятельности человека. На протяжении ряда лет он систематически изучал эту деятельность в условиях клиник нервных и душевных заболеваний, т. е. преимущественно в ее патологической форме. На базе долголетней экспериментальной разработки вопросов физиологии, патологии и лечения высшей нервной деятельности животных и на основании 5—6-летней интенсивной работы в клинике душевных и нервных заболеваний ученый достиг выдающихся результатов не только в познании сущности некоторых болезненных явлений нервной системы человека и в вопросах научно обоснованного их лечения, но и в изучении специфических особенностей высшей нервной деятельности человека вообще. Классик естествознания обогатил свое учение об условно-рефлекторной или сигнальной деятельности мозга новым, исключительно ценным и принципиально важным вкладом — развитием концепций о специфически человеческой или так называемой второй сигнальной системе действительности.
К мысли о существовании специфически человеческой формы условно-рефлекторной деятельности Павлов пришел после продолжительного раздумья. Постоянно подчеркивая чрезвычайную разницу в сложности поведения человека и животных, проявляя крайнюю осторожность в приложении к человеку экспериментальных данных
И в той же лекции ученый) делает важный шаг вперед на путях познания особенностей высшей нервной деятельности человека. Если в своих ранних работах по физиологии условных рефлексов Павлов указывал на то, что слово для человека — по существу такой же условный раздражитель, как и предметы и явления окружающего мира, если раньше он не видел качественной разницы между высшей нервной деятельностью животных и человека, хотя постоянно и подчеркивал более высокий уровень ее у человека, то теперь он стал отмечать новые характерные особенности слова как специфически человеческого условного раздражителя, обусловливающего более высокий уровень, большую сложность высшей нервной деятельности человека, обеспечивающую его более точное, совершенное и активное приспособление к условиям существования, чем это присуще даже самым высокоразвитым животным. В лекции он отметил многообъемлющий характер слова, что отличает его от обычных условных раздражителей не только количественно, но и качественно. «Конечно, слово для человека есть такой же реальный раздражитель,—говорил Павлов,— как и все остальные общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных. Слово благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека связано со всеми внешними и внутренними раздражителями, приходящими в большие полушария, все их сигнализирует, все их заменяет и поэтому может вызвать все те действия, реакции организма, которые обусловливают те раздражения» [108 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. IV, стр. 337.]. Эти слова ознаменовали собой канун исторического события в развитии павловского материалистического учения — рождения глубоких концепций о второй сигнальной системе действительности как о самом высшем, принципиально новом, специфически человеческом и качественно особом типе условно-рефлекторной деятельности. Спустя несколько лет гениальный ученый уже стал выступать с изложением основ своих новых теоретических положений и с присущей ему страстностью отстаивал и развивал их до конца своих дней.
Считая бесспорным, Что самые общие физиологические основы высшей нервной деятельности одни и те же у высших животных и у людей, отмечая общность определенной категории условных рефлексов у тех и у других, Павлов вместе с этим стал указывать также на коренную, принципиальную разницу между высшей нервной деятельностью человека и животных. Павлов считал, что как бы ни развивалась, ни осложнялась и ни совершенствовалась условно-рефлекторная деятельность в процессе эволюции животного мира, она не претерпевает коренных, качественных изменений в пределах этого мира. У всех без исключения животных независимо от занимаемого ими места на эволюционной лестнице условные рефлексы вызываются по определенному принципу и условно-рефлекторная деятельность обусловливается непосредственным и прямым воздействием предметов и явлений внешней среды или изменениями внутри организма. «Для животного,— писал Павлов,— действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма» [107 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 568,]. Этим видом — непосредственной, предметно-конкретной сигнальной деятельностью — исчерпывается вся психическая, или высшая нервная, деятельность животных, все их «предметное мышление». Павлов считал, что этот вид условно-рефлекторной деятельности занимает значительное место также и в психической деятельности человека, составляя первую, или чувственную, ступень его познавательной деятельности.
– «Это то,— писал он в прямом продолжении цитированного выше высказывания,— что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей специальной, исключая слово слышимое и видимое. Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными» [108 Там же (курсив мой.— Э. А.).].