Иван Саввич Никитин
Шрифт:
Лучшим украшением его смуглого лица были прекрасные черные глаза, с тем
глубоким, привлекательным взором, который встречается только у даровитых людей».
Есть свидетельства, что Крамской оставил и живописный портрет поэта, к сожалению,
до сих пор не разысканный. Может, отыщется, нашелся же, к примеру, в Сан-
Франциско портрет М. Б. Тулинова, кисти того же мастера (ныне хранится в Третья-
ковской галерее).
В Петербурге Никитин прожил около
книготорговцам и издателям, нежели любовался местными достопримечательностями.
Н. И. Второв сердился, но понимал: белыми ночами его друг в Воронеже сыт не будет.
49
«...И вот мой Иван Саввич, — вспоминал он, — какие ни сулил ему я соблазны,
заторопился и улепетнул».
Возвратившись домой, поэт с еще большей энергией принялся за любимое дело.
Сохранилось немало отзывов о Никитине — книгопродавце и библиотекаре, чей
магазин стал уникальным для провинции культурно-просветительским клубом. Зайдем
в него на минутку вместе с бывшим воронежским семинаристом Т. Донецким.
Обычные атрибуты книжной, лавки: теснятся шкафы с томами в роскошных и
скромных переплетах, на большом столе стопки почтовой бумаги, ручки, перья,
кошельки ч прочая канцелярская мелочь... «За прилавком, ближе к стене, стоял
широкий длинный диван, покрытый темно-зеленою клеенкою... Меня поразила
изнуренность лица этого человека, — пишет очевидец о хозяине заведения, —
несколько суровый взгляд черных глаз, сидевших в глубоких впадинах. Волосы у него
были длинные, с пробором посередине, небольшая клиновидная бородка. Одет он был
в теплый, заметно на вате, длинный сюртук...» И далее читатель-современник
рассказывает, как он получал от Ивана Саввича различные философские и
естественнонаучные издания, книги F Бокля, Ж. Мишле и других. Здесь всегда можно
было найти сочинения русских писателей-классиков, солидно выглядели исторический
и поэтический отделы.
«Принести какую-нибудь, хоть малейшую, пользу читающей публике — вот мое
задушевное желание», — говорил Никитин. Это стремление поэт исполнил достойно.
Посещали никитинский магазин и известные личности. О двух из них надо
упомянуть особо. Точно неизвестно, где познакомились в Воронеже в мае 1860 г.
Никитин и драматург А. Н. Островский, но о том, что они встречались, свидетельствует
письмо автора «Грозы», которая как раз тогда шла на местной сцене (роль Тихона
исполнял известный актер А. Е. Мартынов). Драматург дал краткую, но меткую
бытовую характеристику поэту: «...он очень дельный и милый, но болезненный
господин».
магазине-читальне. О чем они говорили — неведомо, но для общения у них явно было
немало волновавших обоих тем — жизнь купечества, народные проблемы и характеры
и, конечно же, театр. Сцену Иван Саввич любил и даже знал закулисную жизнь — увы,
далеко не похвальную — здешних лицедеев. «Если бы мне предложили выбрать
удовольствие, которое я сам желаю, — передает его рассказ воронежский художник С.
П. Павлов, — я избрал бы театр».
Летом того же года в никитинскую лавку заглянул господин, показавший дотошную
осведомленность в книжной торговле. Гость крепко поругал киевских прохиндеев-
спекулянтов, с которыми, очевидно, ему приходилось сталкиваться, поинтересовался
делами хозяина, а на прощание купил переводное сочинение Тенгоборского «О
производительных силах России». Вскоре в «Санкт-Петербургских новостях»
появилась корреспонденция визитера, где Никитин аттестовался как книготорговец*
достойный всяческого уважения. Автором этой корреспонденции был будущий
писатель Н. С. Лесков.
Несмотря на болезнь и крайнюю занятость своим магазином-кормильцем, поэт не
оставлял творчества. Не правы оказались некоторые его друзья, обвинявшие его в том,
что он якобы сменил перо стихотворца на конторские счеты. Только в 1859 г. Никитин
напечатал ряд значительных произведений: среди них «Дедушка», «Песня бобыля»,
отрывок из поэмы «Городской голова»; выпустил новую книгу, ставшую заметным
явлением не только в его поэтической работе, но и во всей русской литературе.
родные напевы
Никитин готовился к выходу третьей поэтической книжки как самому
ответственному испытанию в жизни. Сделал тщательнейший смотр всего ранее
50
написанного: из первого, «толстовского», сборника исключил 40 стихотворений, ото-
брав столько же новых, 20 старых вещей переработал, отдельные из них очень
значительно. Друзья умоляли автора не трогать ранее созданного: так же как нельзя в
одну и ту же реку войти дважды, нельзя и воскресить пережитые лирические
впечатления. Действительно, мгновения те уже не вернуть, соглашался поэт, но почему
бы и не поправить кое-что из опубликованного, если шлифовка пойдет на пользу. «Ради
Христа не восставайте против моего желания! — говорил он. — Зачем же я буду
печатать дрянь?» Сурово относился теперь он к своим ранним опытам. Да и пример