Иверский свет
Шрифт:
в твое лицо, в его овал.
И тает мрак, и зал пропал.
Я снова говорю с тобой,
с твоей любовью и судьбой,
с твоим застенчивым огнем.
И мы с тобой, с одной тобой —
со всеми
и совсем вдвоем!
ВСТРЕЧА
(Из И. Нонешвили)
Мулк Радж Ананду
Над нами шатались
бананы Бенгалии
и небо пылало
бенгальским огнем.
Мы ехали.
Дали, дымясь, пробегали,
и не было влаги
Воды я прошу,
точно роща, прохладной
и вижу улыбку во взгляде твоем:
«Прости меня, друг,
у нес нет винограда,
чтоб я по-грузински вас встретил
вином».
И ты мне раскрыл
сердцевину кокоса —
сверкнула прохладою пара пиал.
Я губы мочу
этой влагой роскошной,
и шелест деревьев
по мне пробежал.
Я пью не кокос —
пью бенгальские росы.
Я пью не кокос —
пью из гангских глубин.
Навек породнили нас чаши кокоса,
мы братьями стали,
индус и грузин.
Я пью.
И мечта окрыляет мне душу —
мы встретимся снова, как братья в семье.
Вовек не сойдутся
Казбек с Гиндукушем,
но сходятся люди
на этой земле.
И вот вы в Москве.
Вас приветствует город
от вашей Калькутты за тысячи миль.
Я слышу —
на гордом
наречье Тагора
звучит громогласное:
«Братство и мир!»
Я жму тебе руку, как кровному брату.
Пойдем —
покажу тебе нашу страну.
Тебя проведу по дорогам
горбатым,
грузинские двери тебе распахну.
Тебе покажу высочайшие чащи,
журчащие реки
и тропы вразброд.
У крепости Гори
поднимем мы чаши,
и Черное море
прохладой пахнет.
Взгляни на цветущие наши колхозы,
на буйство откосов
в наряде цветном.
Прости меня, друг.
У нас нету кокоса.
Я вас по-грузински
встречаю вином.
АХ, ЕСЛИ БЫ...
(Из И. Нонешвили)
Ты входишь в залу павою
На паре каблучков,
Украшенная парою
Гишеровых зрачков.
Бровей роскошных пара
Горит на лбу твоем.
И губы — как пожары.
Им хорошо вдвоем.
Их дружное соседство
Тебе судьбой дано.
Так почему же сердце —
Одно,
одно,
одно?!
Ах, если бы ему
Стать парой моему!
АЛАЗАНСКИИ КАНАЛ
ч
(Из И. Нонешвили)
Зарубцевавшеюся раною
пролег канала старый след.
Мне горец песнею гортанною
поет о драме прошлых лет.
Мне
тот древний видится канал.
Его задумала Тамара.
Над ним Гомбори колдовал.
Трудились люди неустанно,
себя работою губя.
И шли не трассой котлована —
путем спасенья для себя.
На землю рухнула тиара.
Блеснули молнии в лесах.
Стояла юная Тамара
ошеломленная, в слезах.
Крутилась пена кровяная.
Рыдали женщины навзрыд.
Канал вздымался, проклиная
тот час, в который он прорыт.
Он и сейчас как усыпальница
трудом загубленных рабов.
Идут года. И засыпается
землею контур берегов...
Так горец пел.
Вдруг новой нотою
его чонгури зазвучал.
И он запел про время новое,
про новый, радостный канал.
Вода канала вторит пению,
сияет лаской и добром —
и опоясал он Кахетию,
переливаясь серебром.
И я глядел, как перед нами,
нетерпелива, молода,
серебряными табунами
бежала буйная вода.
Своим победоносным гомоном
топила прошлое она.
В ней шлемом,
ржавым и разломанным,
лежала
желтая луна.
МУЗЫКА
(Из Лии Стуруа)
Вижу —
над площадями,
запруженными машинами,
автобусами, трамваями,
стоит
виденье
органа.
Ею составляют не трубки —
а хрупкие горловины,
ьыраанные
из глоток
живых певцов и поэтов.
Обмакнуто в позолоту
когда-то живое горло.
Способность себя выразить,
наверно,
и есть музыка.
Способность себя выразить,
наверно,
и есть знамя.
Оно струится над горлами —
выдыхнутое
дыхание.
Его называют музыка.
Женщины ищут знамя —
сферические женщины,
сложенные
из овалов,
распятые
на конечностях.
Мужчины желают знамя —
кубические мужчины,
ребро
расщепившие надвое,
до боли
прямоугольные.
И дети музыки просят.
Они наивно
бесформенны.
Они милосердья просят:
не хлеба —
они не голодны,
не денег —
которые призрачны,
а музыки,
чистой музыки!
Так что же такое музыка?
Серебряная ложечка,
в стакан с молоком
упавшая,
детства звон
непорочный?
Будьте же милосердны —
оставьте музыку