Иверский свет

Вознесенский Андрей Андреевич

мейдмен» — что означает по-английски: человек, кото-

рый сам себя создал, начал с нуля. Это относится не

только к Эдисону. Судьба любого поэта — самосозда-

ние. Маяковский и Есенин сами себя создали. Опека и

иждивенчество стирают характер. Критика и мэтр могут

лишь поставить голос. Но как необходимо при этом чув-

ство ответственности и абсолютного вкуса!

Как бережно и самозабвенно ставил Чистяков руку

Врубелю, Серову!

Как поддержал В. Соснору ака-

демик Д. Лихачев, как окрылил глубокий анализ

музу Кушнера, как напутствовал И. С. Тихонов

Юнну Мориц! А как помогали Потебня, Тынянов, Бахтин,

Квятковский! Как плодотворно творческое направление

нашей критической мысли сегодня — от мощного интел-

лекта патриарха ее В. Шкловского до таких несхожих,

как В. Огнев, А. Марченко, А. Урбан, С. Чупринин.

Увы, есть и иной тип критика — с темным глазом.

Назовем его условно критик К. К чему бы ни прикасался

легендарный царь Мидас, все превращалось в золото.

К чему ни прикасается бедньпй К., все превращается не

в золото, а в нечто противоположное. Жаль его, конеч-

но... Но не дай бог, возьмется он ставить голос поэту,

назовем того условно — поэт П. И вот начинал парень

интересно, но едва коснулись его мертвые рецепты К.,

как голос пропал, скис. Тан же сглазил, засушил критик

следующего поэта, за ним еще и еще. Но ведь опыты

эти ведутся на живых, мертвечина впрыскивается живым

людям, не игрушкам. Загубленные таланты не воскре-

сить. И фигурка К. уже не только смехотворна, но и

зловеща.

К счастью, на всесоюзном совещании молодых

А. Ткаченко попал в семинар к Михаилу Луконину, поэ-

ту с широким дыханием и душевной щедростью. Михаил

Кузьмич считал его ярчайшим среди участников сове-

щания. И когда уже на съезде с тревогой, будто чувст-

вуя скорую свою кончину, Луконин воскликнул: «Где вы,

наши красивые, двадцатидвухлетние?» — думаю, он об-

ращался к Ткаченко и его товарищам.

Помню пронзительное чувство, когда первые мои

стихи напечатались. Я скупил 50 экземпляров «Литера-

турки», расстелил по полу, бросился на них и катался по

ним, как сумасшедший. Сколько людей лишены этого

ощущения! Когда тебя просолят до почтенных лет —

тут уж не до восторга. Конечно, стихи, если они — под-

линная поэзия, а не сиюминутный отклик, они — на века.

Но появляться в печати, получать какой-то обществен-

ный отклик им нужно вовремя. Слабо утешает мысль,

что Гомера при жизни тоже не

печатали.

Представьте, что блоковские «Двенадцать» увидели

бы свет лет через пять после написания — прозвучали

бы не так. Дело не только в политической актуаль-

ности. Появись «Стихи о Прекрасной Даме» лет через

десять, мы бы не имели такого явления поэзии.

Плохо, если муза засидится в девках. Винокуров как-

то сетовал, что его и Слуцкого лет до сорока обзывали

молодыми, чтобы иметь возможность поучать. Так до

сих пор шпыняют кличкой «молодые» Вегина, Шклярев-

11*

— 323 —

ского, Кузнецова, а они все — на сорокалетнем барьере.

А сколько свежих голосов заглохло от непонимания!

Ведь чувство чуда, с которого начинается поэзия, более

под стать молодым годам. Талант раним, он может очер-

стветь, обтираясь о редакционные пороги. Второго тако-

го таланта не будет!

В индустриальном обществе мы боремся за береж-

ность к скудеющим дарам природы — воде, нефти, лес-

ному вольному поголовью. Но ведь человеческий та-

лант — наиболее уникальный и невосполнимый дар при-

роды...

А вот стихи человека, которому дпадцатидвухлетние

кажутся, наверное, непоправимыми стариками. Это де-

вятнадцатилетний Н. Гуданец из Риги. В его не во всем,

может, самостоятельных стихах читаем:

Яви мне Мастера, господи...

Я буду глодать кости,

трапезу с ним деля.

Яви мне Мастера, господи,

внутри самого меня

Чтобы научиться плавать — надо плавать, молодому

поэту надо печататься. Маститые должны помочь допе-

чатной музе.

Не будем догматиками — художник может сложить-

ся и поздно. Пример тому — судьбы Уитмена, Тютчева,

Гогена. Поэзия не метрическая анкета. Новый поэт мо-

жет прийти с улицы, а может и родиться из тех, которые

уже есть.

В «Дне поэзии» Ал. Михайлов писал, что с середины

60-х годов «началась продолжающаяся и ныне критиче-

ская «кампания» по развенчанию плеяды молодых поэ-

тов 50-х — 60-х годов... » Кто эти поэты, начавшие свой

путь в 50-х и которых вот уже 15 лет все развенчивают

и не могут развенчать?

Е. Евтушенко и Р. Рождественский? Б. Окуджава и Б. Ах-

мадулина? Р. Казакова и Н. Матвеева? В. Соколов и

В. Цыбин? Г. Горбовский и Ю. Мориц?

Я по-разному отношусь к этим разным поэтам, но,

к сожалению для инициаторов «кампании», Время и суд