Из блокады
Шрифт:
– Это я и сам понял. Как его увидел, сразу понял. Говоришь, не дикари они? Ты бы знал, что эти не дикари вытворяли на поляне, как перед кровопивцем выделывались! До сих пор кишки от жути стынут!
– Олег, это всего лишь ритуал. Ты ходишь к отцу Алексею? Нет? А ты зайди. Увидишь и речитативы, и телодвижения разные. Значит, что, значит, всех его прихожан можно обзывать дикарями?
– Ты не путай, - ответил я.
– Тут другое, тут религия.
– Вы, мужики, это, - рассердился Партизан, - вы бы, если без понятия, про нашу веру зря языками не чесали.
– Я не про веру, - заоправдывался я.
– Мне-то, какое дело, кто во что верит? Ритуалы, они тоже разные. Кровавый крест на крыше - это нормально?
– Да ну вас!
– Леший
– Верьте во что хотите, а я в броневик. Прохвессор, у тебя, случайно, не осталось этих мятных сигареток?
– Зачем тебе? Говорил, что эта дрянь для интеллихентов и баб, никакого от неё толка. А твоя махорочка ядрёней, - изумился Архип, но протянул Лешему мятую пачку. Леший что-то пробурчал, но сигареты взял. Профессор продолжил:
– Красный крест, медицинский символ, ещё с тех времён. Как ты в нём ухитрился плохое увидеть? А что в шкуры одеваются, и копьями пользуются, это не от хорошей жизни. Скоро и мы такими станем. Или наши дети. А знаешь, у этих, как ты их назвал, дикарей очень любопытные взгляды на мир. Они гораздо лучше моих научных теорий объясняют, что происходит вокруг. Честно говоря, мои теории вообще ни черта не могут объяснить. Хочешь, расскажу?
– Валяй, - разрешил я, и, плюнув на окурок, бросил его на пол.
– Сейчас, пожалуй, и не разобраться, отчего это произошло, Дмитрий полагает, что виной всему стала радиация. Для деревенского мужичка, не заканчивавшего университетов, а из литературы осилившего пару детективов, вполне нормальное объяснение. Это мы с тобой понимаем, что не в радиации дело, или не только в ней. Ещё раз говорю: сейчас это не важно, а важно то, что лес сделался... ну, что-то вроде... как бы это...
– Архип долго молчал, решаясь произнести вслух то, что напрочь не совпадало с его мировоззрением.
– Разумный лес, вот! Разум этот не такой, как у меня, и не такой, как у тебя, или, скажем, Савки. Он как бы вовне. Вокруг. Везде. Почти, как по писаному: листик без его ведома не упадёт. Ну, ты знаешь. Это Мир и есть, а всё живое - лишь его кусочки. Они, как бы, сами по себе, но и частички целого. Чужаки это поняли, даже, научились говорить с Миром и немного управлять им. Они вписались в новую конструкцию под названием "лес". А мы не вписались. Живём в его теле, и за его счёт. Фактически, мы - паразиты.
– С чего ты взял, что лес мыслит?
– сказал я.
– Как-то это... наивно, что ли? Нет?
– Не я взял, - ответил Архип, - Это Дмитрий так считает. Как сумел, объяснил, почему вокруг него творятся чудные вещи - что-то понял, остальное додумал. Может, и ошибся в деталях, но краешек сути зацепил, а главное - пусть это и ложные знания, но Дмитрий сам научился их использовать для своей пользы, и других научил. А разумен лес, или нет, это вопрос терминологии. Можешь считать его устойчивой экосистемой, в которой, как и в любой устойчивой экосистеме, происходит саморегуляция. Но здесь этот процесс настолько стремителен, что создаётся ощущение, будто лес реагирует на внешние раздражители. Ты сам рассказывал, что когда "говорил с Миром", чувствовал некую ментальную сеть, которая всё объединила в единый организм. Я бы определил этот организм как псевдосущество. Мы случайно оказались внутри гигантского ментального муравейника, примерно как песчинка в раковине. Мы раздражаем лес, а он реагирует. Не исключаю, что именно существование такого раздражителя, как Посёлок, и является движущей силой для эволюции этого псевдосущества. Тогда, выходит, мы для него благо! Благо, которое лес рефлекторно пытается уничтожить. Правда, забавно? Одни мутанты исчезают, другие приходят им на смену, и всё для того, чтобы расправиться с нами. Появляются новые биоконструкции, а ставшие ненужными выводятся из оборота... Логично?
– Только если допустить, что лес и вправду что-то вроде животного.
– Псевдоживотного, - поправил меня Архип.
– Пусть псевдо...
– не стал спорить я, "псевдо" или нет, какая разница? Вопрос терминологии, как
– Гигантский такой организм. Псевдоорганизм. А мы в нём, как глисты. Псевдоглисты. Или не псевдо? В общем, не важно. Мы - чужеродное тело, а монстры, значит, что-то вроде лейкоцитов?
– Да, примерно. Лес защищается от нас. А посмотри на чужаков... это биологически не вполне люди. Заметил, насколько хорошо приспособлены их тела к местным условиям? Тонкие, гибкие, с необычайно сильной, но эластичной мускулатурой, они малочувствительны к холоду и, даже, к радиации. Двадцать лет - не срок для естественного отбора. Значит, эти изменения навязаны извне. А какое у этих людей будет потомство? Сверхчеловеки? Если бы только мы смогли стать частью этой системы! Как считаешь, стоит в этом направлении подумать? Тут важно понять, какие возможности открываются. Ты пробовал говорить с Миром, значит, это дано не только чужакам. Возможно, и у нас получится.
– Возможно, да, - я протяжно зевнул, - но есть одна закавыка: сам говоришь, что ненужные конструкции выводятся из оборота. Вот лес и пытается нас вывести. А когда поменяются условия, и сделаются ненужными чужаки, их тоже изымут. Сейчас они вписаны в систему, потому и процветают. Но я бы не спешил им завидовать, подождал бы ещё лет двадцать.
– Да, - голос у профессора погрустнел, - если смотреть на вещи под таким углом, тогда конечно. Только в день катастрофы Дмитрию было за шестьдесят. А сейчас у него организм здорового сорокалетнего мужчины. Он до сих пор штампует потомство, как на конвейере. Сам он думает, это из-за лечебных процедур с кровопивцем. А ты говоришь, нечему завидовать! С чужаками ещё не известно, как обернётся, а мы вписались в окружающую действительность, как заноза в задницу. Нас, в любом случае, выдернут - рано или поздно. Когда-нибудь в дебрях леса появится то самое, что нас уничтожит. Может, оно уже притаилось где-то в чащобе?
– Весёлое дело, - сказал я.
– Не грусти, Петрович. Авось, ещё не пришло время. Поживём ещё!
– Поживём, если подойдём ко всему этому с умом. Надо составить план экспериментов. Мы бы с тобой... если бы мы узнали, что из себя в действительности представляет лес... без всяких фантазий. И что явилось причиной его возникновения. И как он сумел заменить неповоротливую эволюцию на биоконструирование.
– Может, "купол"?
– предположил я и снова зевнул.
– Чтобы утверждать это, нужно, как минимум, знать, что есть "купол", - ответил профессор.
– Тоже загадка. И что это за военная биолаборатория, к которой ушла группа Сафронова? Теперь я готов поверить во что угодно, даже в порталы, соединяющие наш мир с параллельными вселенными, где время течёт под каким-то там углом, как написал Сомов. Что бы эта чушь ни означала, я хочу понять, чего натворили военные, вдруг, тогда разберусь и в остальном.
Оказалось, рассуждения Архипа - неплохое средство от бессонницы. Я ещё услышал, как вернулся Сашка.
– Знаете, - сообщил он, - станция работает, только ничего не слыхать, треск...
– Наверное, где-то гроза...
– опять сказал Архип.
– Да, на западе сверкало, - ответил Зуб.
– Но прошло стороной.
День восьмой
– Слушай, отвяжись! Савка, будь человеком, дай поспать!
– заворчал я, и, повернувшись на бок, уткнулся носом в стенку.
Механик пропустил эти слова мимо ушей и с удвоенным энтузиазмом принялся меня теребить. Спросонья испугавшись, что этот бугай ненароком повредит мне плечо, я подумал, что шансов снова заснуть немного, а плечо ещё пригодится. Ничего не поделаешь, надо вставать. Спускаясь на пол, я бубнил под нос:
– Всё, всё! Уже встаю. Видишь, встал!
Вздыхая и позёвывая, я зашнуровал ботинки, а Савелий взял в оборот Партизана; с ним он тоже не очень церемонился. Не совсем проснувшийся лесник, глядя на бешеную жестикуляцию механика, хлопал сонными глазами. Тот старался что-то вымолвить, но получалось не очень понятно.