Из блокады
Шрифт:
– Подожди, подожди, успокойся!
– заворчал Партизан, пытаясь в сумраке вагона разжечь свечу; за грязным окном едва-едва забрезжило.
– Хочешь сказать, что ходил к броневику?
Савелий закивал.
– И Лешего там нет?
Савелий снова закивал, а я подумал, что, наверное, не стоило тормошить нас из-за этой ерунды. Куда, скажите, этот Леший денется? Может, по нужде отошёл? Хотя, ради этого далеко ходить не надо. Значит, нашлись у человека другие дела. Узнать бы, какие? Если разобраться, где-то Савка прав: странно это - был, и нет, но психовать-то
Предположим худшее: Лешего утащила тварь. Тогда придётся допустить, что она прихватила его рюкзак, за которым пришлось зайти в вагон, оружие и одежду. И я, вслед за Савелием, начал беспокоиться, потому что, как ни старался, не мог сходу найти случившемуся мало-мальски подходящее объяснение.
Мы собрались около броневика. Савелий потерянно смотрел на нас, будто надеялся - сейчас мы решим проблемку, и всё станет, как прежде. Если б мы знали, как эту проблему решить!
– Надо искать...
– набычившись, произнес Савелий. Он смотрел исподлобья, словно укорял: хватит ерундой заниматься, друг попал в беду, а от вас никакого толка, окромя пустой болтовни! Механик зашагал прочь.
– Не дури! Нужно ехать! Тебе понятно, чудик?
– сказал Сашка, и неуверенно добавил: - А Лешего мы найдём... после...
– Действительно, сейчас рассветёт, подожди немного, - сделал ещё одну попытку остановить механика Партизан.
Когда взошло солнце, лесник отыскал едва заметную полосу примятой травы. Кажущийся тёмным из-за сбитой росы зигзаг перечеркнул сверкающий в утреннем свете луг. След уходил от эшелона, а там, где на месте подсохшей лужи осталась грязь, мы увидели отпечатки рубчатых подошв. Сделав небольшую петлю, след вновь привёл нас к железке, здесь и оборвался.
– Возвращаемся, - сказал Сашка.
– Почему?
– спросил Савелий.
– Потому!
– ответил Сашка, но, увидев налившееся кровью лицо и стиснутые кулаки механика, поспешил объяснить: - Откуда мы знаем, что у него на уме? Как бы в засаду не угодить.
Логично, не поспоришь. Мы и не спорили. Савелий, поняв, что Леший жив, заметно успокоился, а что ушёл, никого не предупредив - он же умный, ему виднее, может потом и объяснит, зачем он это сделал. И механик сказал:
– Быстло, поехали!
Мы не поехали ни быстро, ни медленно: броневик не завёлся. Савелий открыл капот, я тоже заглянул во внутренности машины. Вроде бы, вчера там было точно так же. Только вчера машина работала, а сегодня - нет. Беда-а...
– Починить сумеешь?
– спросил Партизан потухшим голосом.
Механик растерянно трогал руками какие-то шланги. Показалось, он не расслышал вопрос, но потом кивнул.
– За сколько управишься?
– поинтересовался Сашка.
– Полдня, - прошептал Савка, и, наморщив лоб, прибавил, - навелно.
– Полдня, или день, или два, - Сашка пнул колесо.
– Точно сказать не можешь. Понятно-о...
– Это он сломал машину?
– спросил Савка, будто мы знали ответ на этот вопрос.
– Зачем он так?
– Затем, чтобы ты его не догнал, вот зачем, - озлился Сашка.
– Гнида твой
– Ерунда, - наконец подал голос Архип, - никакой логики. Куда ему идти? К чужакам? Тогда зачем машину ломать?
– Найдём его, и узнаем, зачем, - Сашка плюнул на колесо броневика.
– Давайте сначала с нашим делом закончим, а потом уж Лешим займёмся.
– Зачем он так?
– повторил Савелий.
– Эх, Савка, простой ты человечек... кажись, попали мы в беду...
– вздохнул Партизан. Он ссутулился, ружьё бессильно ткнулось прикладом в землю, повиснув в опущенных руках. Но глаза лесника колюче зыркали исподлобья.
– Ладно, хорош, давайте собираться.
В то утро Партизан больше не вымолвил ни слова, сборами руководил Сашка.
Опорожнив рюкзаки, мы положили туда патроны - каждый столько, сколько сумеет унести. Сашка приказал, в придачу к своему оружию взять по автомату, Партизан схватил приглянувшуюся винтовку. При этом он криво ухмыльнулся, и Сашка, запнувшись взглядом об эту ухмылку, промолчал. Архип вылез с идеей, что в костюмах химзащиты можно пройти через поражённый вонючим мхом участок. Хоть и не велика тяжесть, но мы и так прилично нагрузились. А с другой стороны, если получится одолеть весь путь не уходя с железки в лес, дело будет того стоить. Опять же: в болоте не придётся бултыхаться, что тоже плюс. Ещё какое-то время ушло на подбор и примерку этих костюмов.
Мы рассовали по карманам всякую мелочь, а перед дорожкой плотно позавтракали, ужинать, если всё сложится, будем в Посёлке. Я бросил последний взгляд на эшелон, на ощерившийся распахнутым капотом броневик и вздохнул.
– Не переживай, - успокоил меня Сашка, - ещё вернёмся. Ладно, ребята, тронулись...
Мы вышли на околицу, а там немного замешкались. Над лугом играет ветер, травы колышутся зелёными волнам, а по небу плывут набухшие серой тяжестью тучки; кажется, скоро заморосит.
От чудища, что мы подстрелили вчера, почти ничего не осталось; хорошо поработали трупоеды. Над тем, что не заинтересовало падальщиков, гудела туча наглых жирных мух, трава шевелилась от множества чернотелых жуков. Зрелище неприятное, зато придавшее нам дополнительную прыть.
Когда над головой сомкнулись кроны, внутри трепыхнулась едва ощутимая радость. Казалось бы, что такого? Зелёный полумрак, прохладная тень и застывший, густой и влажный воздух! Запахи, пение птиц и шуршание листвы - всё, как обычно. Заскребся в животе ледяной комочек, но как-то неуверенно заскрёбся, робко, скорее, по привычке. Вот уж нет: кое-чему дядя Дима меня научил! Лёгким, и почти неосознанным усилием я разбил ледышку, осколки растаяли, а тревога испарилась - её место заняло что-то большое, не дружелюбное, и не враждебное. Показалось, оно давно сидело во мне, так давно, что я стерпелся, перестал замечать. Ушёл из леса, и оно ушло, а теперь вернулось, как к себе домой, и стало спокойно и уверенно там обустраиваться.